Белые врата (СИ), стр. 38
– Я крайне польщен.
Она смотрит на него – изучающее и недоверчиво.
– Ты не хочешь?
– Я не знаю! Я не знаю, хочу или не хочу! Все происходит слишком быстро! Мне надо подумать. Хотя… я же уже согласился…
– Ты можешь не пользоваться этой рекомендацией.
– Не могу. Я уже обещал Бартоли.
– Дидье очень хороший человек. И один из лучших альпийских спасателей. Если он тебе советует…
«Вряд ли это можно назвать советом» – думает про себя Артем. Ему сделали предложение, от которого невозможно было отказаться.
А с другой-то стороны… Что он ломается, как девица, в самом деле? Эти ребята во главе с Дидье спасли ему жизнь. Уже дважды спасатели забирали его от самого порога Белых Врат. Свои родные МЧС-ники тогда, с Фака. Теперь вот альпийские спасатели. В каком-то смысле его жизнь теперь принадлежит им. И если уж Бартоли, такой экстра-мега-профи, считает, что ему надо идти в спасатели… Зачем-то же он остался в живых…
– Знаешь, – голос Арлетт прерывает его размышления, – такие рекомендации даются очень редко, насколько я знаю. Это шанс, но… Решать тебе, и только тебе, чтобы ты там не обещал Дидье. И если ты не хочешь…
– Я все решил. Я хочу.
– Значит, остаешься здесь, во Франции? – в ее голосе впервые за весь день чувствуются хоть какие-то эмоции, волнение.
– Ну, мне все равно надо уехать обратно, в Россию. Это ж надолго, – кивает на лист бумаги в руках у Арлетт. – Вещи надо собрать основательно, дела уладить, родителей предупредить по-человечески. Визу, – спохватывается он, – визу надо переоформить! А, еще же свадьба! – хватается за голову. – Черт, я совсем забыл про свадьбу!
– Какая свадьба? – как-то очень тихо и после паузы спрашивает она.
– А я тебе разве не говорил про свадьбу? – он рассеян, куча мыслей в голове. Когда случается много и сразу – он не очень любит такой ход развития событий.
– Нет.
– У меня через неделю свадьба. Надо быть обязательно, я обещал.
Он сидит, прикидывая, что ему надо сделать в самом ближайшем будущем. Какой-то совершенно монстроидальный план действий.
И лишь спустя минут пять соображает, что Арлетт куда-то ушла. А еще спустя пару минут до него доходит. Да не может быть, что она подумала, что…
Арлетт сидит на самом краешке кровати, сжавшись, обняв себя руками, так, будто ей очень-очень холодно.
Он останавливается в дверях
– Ален, слушай, я, наверное, неправильно выразился…
Молчит.
– Это не моя свадьба. Друг мой женится, Виталий Ковалев. Ну, помнишь, спасатель, который нас встретил тогда первым. Шумный такой, горластый, орал громко. Помнишь?
– Помню, – смотрит куда-то в сторону.
– Ну вот! Он женится, это его свадьба. Я просто обещал ему быть обязательно.
– Это не важно, Арти.
– Не важно? Ну ладно. Просто мне показалось…
– Уезжай! – она наконец-то поднимает на него глаза. Темная зелень под слоем льда. – Уезжай! И не возвращайся! Никогда.
– Подожди, я не понимаю…
– Я устала, Тима… Устала ждать, когда ты уйдешь – сегодня, завтра, через неделю?! Я устала от того, что ты играешь со смертью, не понимая, что…
– Аль, погоди…
– Я устала любить тебя безо всякой надежды на взаимность! Устала любить и бояться, что завтра тебя не увижу!
– Ален, да послушай же меня!
– Не буду я тебя слушать! Убирайся к черту! Исчезни из моей жизни! Не хочу тебя больше видеть, понимаешь?!
Арлетт отворачивается. Он получает сомнительное удовольствие полюбоваться на идеальный профиль на фоне светлой стены. Понимает ли он? Понимает. «Убирайся» – это слово он понимает с первого раза.
Глава 24. Домашняя
– Ну, мы тебя убедили?
– Убедили, убедили… – Артем трет шею, привалившись к косяку. Виталий собирается на работу, а они с Таней его провожают. Вчера они до полночи сидели в кафе своей компанией гидов-собутыльников. Это было спонтанно организованное Виталиком «прощание с Литвинским. Доступ к телу только в состоянии алкогольного опьянения».
– Помнишь, что Паша сказал?
– Помню, – усмехается Литвин. – Что Паша готов душу продать за такую рекомендацию. А поскольку бессмертие Пашиной души, в существовании которой я, каюсь, иногда сомневался, мне дорого, придется ехать учиться.
– То-то же! – хлопает друга по плечу Ковалев. – Учись, студент. Во французской сторонееее… – затягивает он.
– На чужой планетееее, – подхватывает Артем.
– А ну тихо, оба! – шикает на них Таня. – Лизка еще спит, а вам обоим медведь на ухо наступил!
На момент прощального поцелуя супругов Артем деликатно отвернулся. Хлопнула дверь.
– Пойдем, Артемка, я тебя завтраком накормлю.
Ковалев не дал ему ни малейшей попытки притулить голову где-то в другом месте. На слова Литвина о том, что у Виталика теперь, дескать, семья, и он будет там им мешать, Ковалев ответил, что он может себя чувствовать спокойно, только если бедоносец-Литвин у него под присмотром. И поэтому – марш на диван и не выступай! Пришлось смириться, тем более, что приехал Артем ненадолго. Да и храпящий Ковалев спал теперь в другой комнате.
– Тем, я хочу с тобой кое о чем поговорить, – тон у Татьяны слегка нерешительный.
– Тань, если ты о том, что я думаю по поводу вас с Виталием, то…
– Литвин, ты слишком много о себе воображаешь, – фыркает Таня, ставит перед ним тарелку с овсянкой. – Твое благословение мне не требуется! Я сама как-нибудь разберусь со всей жизнью.
– Прекрасно, – невозмутимо отвечает Артем, принимаясь за еду. – Я на самом деле очень рад за вас с Виталькой.
– Я знаю.
– Какая ты мудрая женщина! И где были мои глаза раньше?
– Вот именно – где? – Татьяна садится напротив него с чашкой какао в руках. – Скажи мне, где твои глаза?
Артем свободной рукой прикрывает глаза.
– Да вроде бы на месте.
– Тем, скажи мне – ты собираешься к ней вернуться?
Литвин молчит. А потом:
– Вкусная каша получилась, спасибо.
– Артем!
– Ну, правда, вкусная.
– Ответь мне!
Вздыхает.
– Ты упрямая.
– Отвечай.
– Нет. Не собираюсь.
– Почему?
– Таня! Ты понимаешь, что единственная причина, по которой я с тобой говорю на эту тему и не посылаю тебя к черту – это твое положение? Не пользуйся им, это нечестно.
– Буду пользоваться! Потому что с вами по-другому нельзя!
– Слушай, – он откладывает в сторону ложку. – Что-то у меня аппетит пропал. Пойду я.
– Никуда ты не пойдешь! – Татьяна встает перед ним, преграждая пути к отступлению, грозно сложив руки на пока еще плоском животе. Литвин смотрит на нее снизу вверх, бормочет что-то неразборчиво про шалящие гормоны и неадекватных беременных баб. – Ешь давай.
Артем возвращается к завтраку, Таня на свое место.
– Ну Артеееем…
– Двадцать восемь лет уже Артем.
– Вот именно! А ума все не нажил! Тем, ну на тебе ж лица нет, тоскуешь ведь.
– Нифига я не тоскую. Гастрит обострился просто. Желудок болит.
– А пить надо меньше!
– Угу. Или больше.
– Хватит паясничать, Литвин!
Что-то ему этот диалог напоминает. Вспоминает тот свой годичной давности разговор с Люськой, когда она уговаривала его лететь на «хели». Да что за моду эти женщины завели – учить его, как жить, указывать, что делать? Достали!
– Меня выгнали, ясно? – он говорит это ровно, доедая кашу. – Сказали: «Убирайся». Я убрался. Все.
– Выгнала? Арлетт? – недоверчиво ахает Татьяна. – Не верю.
– Дело твое, – пожимает плечами.
– То есть, ты хочешь сказать… что она поиграла с тобой, как кошка с мышкой… потом наигралась, ты ей надоел, и она тебя выставила?
Артем, такой спокойный, здравомыслящий, сдержанный, ироничный, ничего не принимающий близко сердцу Артем отвечает ей таким взглядом, что впору испугаться. Но Таню таким уже не проймешь.
– А я думаю, все было совсем не так, Тема. Чай, кофе?
– Кофе.
– А фиг тебе кофе с твоим больным желудком. Сейчас какао сделаю.