Белые врата (СИ), стр. 14
Темп их похода умеренный, но не расслабляющий. Люди постепенно, без напряжения и срывов, акклиматизируются в горах, с каждым днем набирая примерно по полкилометра вертикали. Все говорит о том, что экологи отнюдь не «европейские идиоты», а вполне бывалые и опытные люди.
На одной из ночевок, засидевшись у палатки с Удо и любуясь звездами, Артем задает мучающий его вопрос:
– Она робот? Или результат генного эксперимента?
Молодой, но не по годам серьезный немец шутки не понимает, но после пары уточнений до него доходит причина недоумения Литвина. И Удо даже скупо улыбается.
– А чего вы хотели, Артем, от дочери Бертрана Даларю?
– Кто такой Бертран Деларю? – Артем понимает, что выпендриваться со своим юмором лучше не стоит, и вопросы, если он хочет получить ответы, надо формулировать предельно четко.
– Не знаете? Странно. У вас в России много сильных альпинистов…
– Ее отец – альпинист?
– Ее отец – Бертран Деларю, – невозмутимо повторяет Удо. Предполагается, что этим все сказано. Однако Артем задает еще вопросы, а Удо все так же невозмутимо отвечает. Зато теперь Литвину становится понятно, откуда такая выносливость и легкость в акклиматизации. И явная уверенность «человека гор» во всем. Если уж человек родился и вырос в Альпах, если с самого детства в горных походах… Тогда остается только восхищаться и по-хорошему завидовать.
Вот, наконец, и достигнута точка для базового лагеря, откуда будут расходиться короткие однодневные походы в разные стороны – «радиалки». Разбиваются палатки, обустраивается территория. А вечером, после ужина, обсуждается план на завтра. На перевал уходят петрологи – Коко и Гаспар. Арлетт – у нее самая большая программа исследований, собирается в сторону ледника, до которого еще идти часа три. В помощь ей выделяют Артема – тащить детали того самого стерео-чего-то-там… Братья-зайцы-геохимики уходят в третьем направлении. Херр Йобст остается на хозяйстве – у него есть свой план исследований, который он пока может проводить непосредственно в окрестностях лагеря. Бруно минеролог, будет сковыривать какие-нибудь образцы со скал. К тому же, надо караулить спутниковую систему оповещения, приготовить ужин. Люди разойдутся по своим направлениям еще затемно, а вернутся лишь поздним вечером.
Подъем в пять, выход из лагеря в шесть. Рюкзак Артема под завязку забит деталями прибора с заковыристым названием. Идут они молча, в сторону от занимающегося рассвета. Арлетт сосредоточена, нет шуток, нет улыбок. Иногда бормочет себе что-то под нос, оглядываясь по сторонам. Ученые, что с них взять.
Досталось ему в тот день по полной программе. Шедшая с более легким рюкзаком и торопящаяся пораньше попасть на место проведения съемок Арлетт с самого начала задала такой темп, что Литвин только дышал тяжело, стараясь не отстать от француженки, и мрачно сверлил взглядом темноволосый затылок, удивляясь, что он в ней находил симпатичного. А затем он еще ненароком задел и свернул какую-то рейку на долго и тщательно устанавливаемом приборе, за что Арлетт с чувством ругалась на него на родном языке, а затем наградила его фразой, которая при других обстоятельствах его бы насмешила: «Литвин, вы настоящий русский медведь!».
Затем Артему удалось все-таки реабилитироваться. Несмотря на гуманитарное образование, он хорошо разбирался в технике и помог Арлетт устранить какую-то пустяковую неисправность в приборе. И вообще – более ничего не сворачивал, а, наоборот, всячески помогал. За что был назван молодцом и удостоен нового прозвища и перехода на «ты».
– Литвин?
– Ммм? – что-то более членораздельное сказать сложно, в зубах застрял шоколад – они перекусывают перед обратной дорогой. Солнце еще не село, но склоны гор уже четко разделились на солнечные и теневые.
– Мне не нравится называть тебя так. Это же не имя. И даже не фамилия. Кличка, как у собаки.
– Или лошади, – бормочет под нос Литвин. Однако Арлетт услышала и расхохоталась. Удивительно, но она единственная в группе, кто почти всегда понимает его дурацкий, по идее, должный быть чуждый им, иностранный юмор.
– Нет, ну правда, – увлеченно продолжает она. Француженка в прекрасном расположении духа, они выполнили все, что было запланировано и даже больше. – Может быть… – она задумчиво разглядывает Артема, наклонив голову. – Арти?
– Арти так Арти, – пожимает плечами он. – Мне все равно. Только тогда и я… придумаю какое-нибудь другое имя тебе.
– Чем плохо Арлетт?
– Похоже на «арбалет».
– Похоже, – с улыбкой соглашается Арлетт. – Но мое имя означает «маленький орел».
– Орленок? Или орлица? Нет, – качает головой Литвин. – Мне не нравится, – задумчиво сминает пустую упаковку от шоколада, а затем вдруг внезапно начинает разворачивать ее. – О! Точно! Аленка!
– Алинка?!
– Аленка, Аленка, – Артем демонстрирует обертку с одноименного шоколада. – Похоже.
– Ничего не похоже, – не соглашается Арлетт.
– Имя похоже, – настаивает Литвин. – Арлетт и Аленка. А лицо-то конечно нет, не похоже. Как можно сравнивать взрослую девушку и ребенка.
– Не буду отзываться на Алинку, – госпожа гляциолог изволит капризничать.
– Тогда я не буду отзываться на Арти, – не остается в долгу Литвин. – Какое-то пидорское имя.
И она ведь его снова понимает! Хохочет звонко, и, отсмеявшись:
– Нет, Арти! Ты совсем не похож… на такого человека.
– Да? Польщен. Ну что, сестрица Аленушка, давай в путь обратный собираться?
Из чистого упрямства они именно так друг друга и называли, ввергнув по возвращении остальных членов экспедиции в легкое недоумение.
Глава 14. Непогодная
Утро следующего дня встретило Артема тишиной в палатке и встревоженными голосами вне ее. Значит, Бруно уже встал, и что-то уже определенно успело случиться.
Высовывает нос из палатки и получает заряд ледяного ветра со снегом в лицо. Рефлекторно отпрянул назад, в относительное тепло их временного пристанища. Твою ж мать! А вчера вечером ничего не предвещало. Натягивает теплую куртку – спальник на «-30» позволял особо не укутываться на ночь, из рюкзака – шапку, перчатки, и наконец-то можно выйти наружу. Ветер его там будто поджидает, еще один заряд колючего снега в лицо, но в этот раз Артем был готов – прищурился. Нос начинает пощипывать. Зашибись. Еще и похолодало ко всем прочим радостям жизни.
Группа экологов что-то бурно обсуждает, Бруно, завидев Литвина, машет ему рукой. Подойдя, Артем даже не успевает спросить.
– По спутнику пришло штормовое предупреждение, – опережает его вопрос Бруно. – Резкое похолодание, ветер, снег.
– Когда пришло?
– Полчаса назад. Надо торопиться.
Артем оглядывается, сощурив глаза от косого ветра со снегом. Все затянуто, небо сливается с окружающими горами, света совсем мало, хотя солнце давно должно взойти, все вокруг серое и мельтешащее. И холодно. Без спутникового оповещения ясно – грядет полная жопа. На такой высоте попасть в буран – это очень серьезно.
– Так, shnelle, shnelle! – руководитель экспедиции сбивается на родной язык, но его и так все понимают. – Собираемся, сворачиваем лагерь и идем вниз!
Артем еще раз оглядывается. За те пять минут, что он провел вне палатки, ветер еще усилился. Опоздало оповещение, опоздало стопроцентно. Не успеют они спуститься. Буран застанет их в дороге, и будет только хуже. Надо оставаться на месте, переждать, есть возможности и время, чтобы предпринять определённые упреждающие действия.
– Бруно, – берет за руку начальника экологов, который уже готов сорваться с места и идти упаковывать рюкзак, сворачивать палатку.
– Что? – немец не скрывает раздражения.