Азбука любви, стр. 90

— А теперь прошу внимания.

Мисси стояла в глубине каретного сарая, рядом с ней находилась Дульси. Трибуну Мисси заменял небольшой выщербленный стол; на нем лежало несколько плакатов, которые она разложила еще вчера вечером.

Перед Мисси среди всевозможного инвентаря расположились почти все негры с плантации. Около пятидесяти мужчин, женщин и детей в одежде из грубых хлопковых тканей сидели на полу и слушали хозяйскую дочь молча и настороженно. Собственно, ее призыв к вниманию был совершенно излишним: настроение, царившее в огромном сарае, было таким мрачным, что, пробеги сейчас по полу мышка, всем показалось бы, будто мчится испуганное стадо.

Судя по всему, рабы пришли сюда очень неохотно. Объявить о собрании она послала Дульси. После неудачного разговора с отцом Мисси решила действовать. Хватит уповать на здравый смысл Джона Монтгомери!

Глядя на хмурые лица множества сидящих перед ней негров, Мисси откашлялась и начала заготовленную речь:

— Я пришла сюда сегодня, чтобы сказать: настало время вам самим позаботиться о своей жизни.

Ответом ей стало гробовое молчание. Она храбро продолжила:

— Рабовладение — это несправедливое общественное устройство, и поскольку мой отец этого не понимает, я хочу поощрить вас самим заняться разрешением этой проблемы.

Никто из рабов не издал ни звука.

— Вы — люди, но у вас нет никаких прав, — страстно продолжала Мисси. — Вы живете, исполняя приказания, а в своей жизни ничего решать не можете. Ваши дети не учатся ни читать, ни писать, вам запрещено покидать плантацию или хотя бы вступать в брак без согласия моего отца Я считаю, что вы достаточно долго мирились со столь вопиющей несправедливостью и давно уже пора положить этому конец.

Теперь слушатели стали боязливо и смущенно переглядываться.

— А что же вы предлагаете, мисс? — внезапно раздался голос пожилого негра с серебристо-седыми волосами.

— Я предлагаю вам протестовать против этой бесчеловечной системы. Устраивайте стачки и демонстрации.

— Демонстрации? — переспросил седой негр, а его соплеменники изумленно зароптали.

— Да. Откажитесь работать и возьмите плакаты, вот такие, как я нарисовала. — Она кивнула Дульси, которая нерешительно подняла вверх один из плакатов. — Вот, — торжествующе закончила Мисси, — вы все должны сделать такие же.

— Но как же мы можем сделать плакаты, мисс, — терпеливо спросил седовласый, — если у нас почти никто не умеет ни читать, ни писать? Ведь мы даже не понимаем, что на нем написано.

— Ах, простите, — пробормотала Мисси, чувствуя себя полной идиоткой. — Вот здесь, — она указала на плакат, который держала Дульси, — написано: «Свободу рабам!» А здесь, — она подняла второй плакат, — здесь написано: «Закабаление людей — зло».

Собравшиеся в ужасе зашептались, а пожилой негр спросил:

— Мисс, вы понимаете, что всех нас выпорют или посадят за решетку за подстрекательство к мятежу?

Побледнев до корней волос, Мисси торопливо опустила плакат.

— Ой, мне и в голову не пришло…

— Мисси, что здесь происходит? — послышался разгневанный мужской голос.

Подневольные слушатели в ужасе обернулись. В сарай ворвался Джон Монтгомери с мертвенно-бледным лицом

— Чем это ты занимаешься, дочь? — в ярости прошептал он, переводя ошеломленный взгляд с плакатов на рабов и снова устремляя его на Мисси.

Мисси выпрямилась и с вызовом посмотрела на отца.

— Я рассказываю этим людям об их человеческих правах.

— Каких правах?

— А это уж мое дело! — заявила она. — Благодаря тебе у них нет никаких прав, и я считаю, что настало время им потребовать у тебя то, что им причитается!

Стиснув зубы, Джон повернулся к собравшимся.

— Айзек, — с удивительной мягкостью обратился он к пожилому негру, — я прошу прощения у тебя и у всех остальных за необдуманный поступок моей дочери Можете идти.

Перешептываясь и качая головами, рабы поднялись с пола и послушно вышли из сарая. Джон повернулся к Дульси:

— Ты тоже можешь идти, спасибо.

— Да, сэр. — И, торопливо положив плакат на стол, Дульси выскочила за дверь.

Выждав еще какое-то время, Джон погрозил Мисси пальцем:

— Молодая леди, я только что оказался свидетелем самой ужасающей, изменнической.. Проклятие! Пора бы тебе уже знать свое место!

— Не заводись насчет моего места, па! — Мисси огорченно вздохнула — И потом, я прекрасно понимаю, что сваляла дурака.

— Вот как? — Кажется, впервые Джон растерялся. Но он быстро взял себя в руки и спросил: — А ты понимаешь, что безрассудно играла жизнями этих людей, подстрекая их к мятежу?

— Да! А ты можешь не кривя душой утверждать, что не играешь безрассудно их жизнями каждый день?

Джон угрожающе прорычал:

— Ну, я…

— Говоря по правде, я с радостью перейду к сути проблемы, — И она храбро выпалила, уперев руки в бока: — Да, я поступила как полная идиотка! Я решила, что рабы способны сами изменить положение вещей! А оказалось, что не могут. И все потому, что ты превратил их в совершенно беспомощных людей! Ты настоящий злодей!

— Вот как? Значит, я злодей? — воскликнул Джон, схватившись за сердце — Я уже говорил тебе, что хорошо обращаюсь с рабами…

— Да? А скажи-ка, что это за старик, который говорил за всех остальных?

В глазах Джона мелькнула горечь.

— Как кто? Это Айзек.

— Он говорил так правильно, — продолжала Мисси. — Он получил какое-то образование? Как это вышло?

Джон вздохнул и бросил на дочь нерешительный взгляд.

— Говоря по правде, мы с Айзеком вместе росли, В детстве мы вместе играли, и учитель научил нас обоих читать и писать. В конце концов наши дороги, конечно, разошлись…

— А теперь ты — хозяин, а он — раб? — воскликнула Мисси. — Разве ты не понимаешь, что это неправильно?

Джон тяжело вздохнул.

— А разве правильно с твоей стороны заставлять этих людей желать того, чего никогда не будет?

— Если не будет, так это полностью твоя вина, па. Ты не должен держать их в кабале.

— В чем дело? — в отчаянии вскричал он. — Раньше тебя это совершенно не интересовало…

— Теперь я стала другим человеком, — заявила Мисси. — И тебе придется принять меня целиком — даже те стороны моего характера, которые тебе не нравятся и с которыми ты не в силах примириться.