Уже мертва, стр. 74
30
Меня зазнобило. О Боже! Гэбби! – прогрохотало у меня в голове. Во что же ты ввязалась? Где ты?
Я внимательнее огляделась вокруг. Это типичный для Гэбби бардак или последствие панического бегства?
Я перечитала незаконченные строчки. Кому она их писала? Мне? Или своему преследователю? "Никогда не прощу себе, если..." Если что? "Ты раздражитель, который..." Который что? Я взглянула на выдвижной ящик и вдруг ощутила то же самое, что испытывала, рассматривая рентгенограммы Маргарет Адкинс. Предчувствие беды. Нет. Только не Гэбби.
"Успокойся, Бреннан! – приказала я себе. – Пораскинь мозгами".
Я прошла в гостиную и позвонила Гэбби домой и в офис. Услышала мужской голос – запись на автоответчике. Да здравствует век электроники!
"Думай, Бреннан, думай".
Где живут ее родители? Кажется, в Труа-Ривьер, 411. Мне ответил голос пожилой женщины. По-французски. Она очень рада меня слышать. Давно не общались. С Габриэль они не разговаривали вот уже несколько недель. Но это обычное явление. Молодые всегда чем-нибудь заняты. Я пообещала, что скоро их навещу.
Что делать дальше, я не знала. Ни с кем из нынешних друзей Гэбби я не была знакома.
Может, позвонить Райану? – пришло мне вдруг на ум.
Нет, он ведь не твой личный защитник. И потом, что ты ему скажешь?
Успокойся. Не паникуй.
Я вернулась в комнату для гостей и еще раз рассмотрела рисунок. Нет, о спокойствии нельзя даже мечтать.
Я вновь перешла в гостиную, взяла телефонную книжку, нашла нужный номер и, подняв трубку, набрала его.
– Алло.
– Джей Эс, это Темпе.
Я усиленно старалась, чтобы мой голос не дрожал.
– Боже мой, целых два звонка за одну неделю! Признай, ты не можешь без меня жить.
– Прошло уже больше недели.
– Не месяц же! Следовательно, тебя влечет ко мне с непреодолимой силой. Что произошло?
– Джей Эс, я...
Он услышал, как оборвался мой голос, и сразу резко изменил тон. Шутливость в нем сменилась искренним беспокойством.
– Ты в порядке, Темпе? В чем дело?
– По-моему, история с теми случаями, о которых я рассказывала тебе в прошлый раз, продолжается.
– Что? Я ведь написал, что думаю обо всех этих убийствах. Мои документы получили?
– Да. Ты очень поспособствовал продвижению дел. Теперь расследованием преступлений занимается специально созданная группа.
Я не знала, как приступить к рассказу о Гэбби. Злоупотреблять нашей с ним дружбой мне ужасно не хотелось.
– Можно я опять задам тебе несколько вопросов? Меня беспокоит и кое-что еще, но мне очень неудобно...
– О каких неудобствах ты говоришь, Бреннан? Скорее говори, что тебя тревожит.
С чего начать? Я понятия не имела. Следовало прежде продумать свою речь, а потом звонить. Мысли мои были разбросаны в мозгу так же, как вещи Гэбби в комнате для гостей.
– Меня еще кое-что волнует...
– Я уже понял.
– По-моему, это связано с мелкими правонарушениями сексуального характера.
– Так.
– К ним относятся преследование человека, телефонные звонки?
– Иногда да.
Расскажи о рисунке, подсказал мне внутренний голос.
– В прошлый раз ты говорил, что опасные преступники часто делают какие-то записи, отметки в календарях.
– Правильно.
– А мелкие правонарушители?
– Что мелкие правонарушители?
– Они могут увлекаться записками или, скажем, рисунками?
– Случается.
– По изображению на рисунке ты в состоянии определить степень опасности, которую человек представляет?
– Не всегда. Одни люди выливают в рисунок всю внутреннюю потребность в насилии, другие таким образом только разжигают свою страсть. Или изображают то, что они уже совершили когда-то в реальности.
– Я нашла рисунок женщины с разрезанным животом и торчащими внутренностями. Что он означает?
– У некоторых скульптурных изображений, дошедших до нас из древности, нет рук или члена. Что это означает?
Прелесть искусства? Подавление подсознательных влечений? Сексуальную аномалию?
Я молчала. Что я могла сказать?
– Этот рисунок вы нашли в коллекции Сен-Жака?
– Нет. – Я нашла его в мусорной корзине в собственной комнате для гостей. – Ты сказал, что жажда насилия нередко прогрессирует в преступниках?
– Да. Поначалу они могут довольствоваться подсматриванием и телефонным хулиганством. Некоторые на этом и останавливаются, другие движутся дальше: начинают оголяться в присутствии незнакомых людей, кого-нибудь преследовать, залезать в чужие квартиры. Для третьих и этого оказывается недостаточно: они насилуют и убивают.
– Значит, некоторые из сексуальных садистов не опасны?
– Опять ты о сексуальных садистах! Верно, не все они причиняют окружающим вред. Некоторые удовлетворяют свои потребности при помощи каких-нибудь неодушевленных предметов, некоторые при помощи животных, некоторые отыскивают себе подходящих партнеров.
– Подходящих партнеров?
– Таких людей, которые соглашаются принимать участие в воплощении их фантазий в жизнь, которые не прочь почувствовать себя униженными или даже испытать боль. Часто это подруги или жены извращенцев или женщины, получающие от них определенную плату.
– Проститутки?
– И они, конечно, тоже. Большинство проституток сталкиваются с подобным в своей практике.
– Значит, присутствие такой подруги в жизни садиста утоляет его жажду?
– Пока эта подруга согласна быть его игрушкой, да. Но когда ей все осточертевает и она грозит ему уйти или даже рассказать кому-нибудь о его отклонениях, он звереет. Убивает ее, находит это занятие приятным и желает повторения.
Слушая его, я все сильнее нервничала.
– А что это за неодушевленные предметы, о которых ты упомянул?
– Картинки, куклы, одежда, да что угодно.
– М-да. Но ответь мне, пожалуйста, еще раз: если человек занимается такими вещами – рисует картинки или использует кукол, – это еще не означает, что он способен на убийство?
– Нет, но в подобных делах все крайне сложно. Кто знает, сработает ли в этом человеке механизм переключения на более серьезные потребности? Сегодня он доволен картинками, завтра их ему уже мало.
– А случается такое, что подобный псих занимается и тем и другим?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, что кого-то он убивает, а кого-то просто преследует?
– Конечно. Бывает, одна женщина играет в его фантазиях одну роль, другая – другую.
– Выходит, даже тот преступник, который уже пробовал убивать, может в будущем вернуться к своим прежним, более невинным развлечениям?
– Да.
– А тот, который на первый взгляд не представляет собой никакой угрозы, может оказаться гораздо опаснее?
– Естественно.
– То есть нельзя думать, что человек, который преследует женщину, мучает ее звонками, посылает ей жуткие рисунки и при этом держится на расстоянии, безопасен?
– Ты ведешь речь о Сен-Жаке, верно?
– Думаешь, это он?
– Не знаю. Просто считаю, что мы обсуждаем именно того типа, с которым вы встретились в какой-то каморке.
– Джей Эс, я... Я говорю о проблеме личного характера...
– О чем именно?
Я все ему рассказала. О Гэбби. О ее страхе. О том, как она исчезла. О своем гневе, теперь превратившемся в страшную тревогу.
– Черт подери, Бреннан! И как ты умудрилась по уши погрязнуть в этом дерьме? Послушай меня внимательно: чокнутый твоей Гэбби, может, вовсе и не Сен-Жак. Но такая вероятность не исключается. Так или иначе, он преследует женщин. И Сен-Жак преследует женщин. А еще рисует выпотрошенные женские фигуры и носит с собой нож. Сен-Жак, или кем бы этот дьявол ни был, убивает, режет и расчленяет своих жертв. Он крайне опасен. Когда Гэбби впервые обратила внимание на этого типа?
– Не знаю.
– До или после того, как заварилась вся каша?
– Понятия не имею.
– Что тебе вообще о нем известно?
– Довольно немного. Иногда он крутится возле проституток, платит им, разыгрывает сцены с нижним бельем. Имеет при себе нож. Большинство женщин его избегают.