Смерть дня (День смерти), стр. 25
Луи-Филипп Беланже писал твердым почерком, но записи выцвели от времени. Чернила стали темно-коричневыми, кое-где слова расплылись до неузнаваемости. К тому же он говорил на старинном французском и сыпал незнакомыми терминами. Через полчаса у меня застучало в висках, появилось всего несколько заметок.
Я откинулась назад и закрыла глаза. В ванной еще лилась вода. Я устала и разочаровалась. Ни за что не прочту это за два дня. Лучше потрачу несколько часов у ксерокса, а потом почитаю дневники на досуге. Копировать материалы Жанно не запрещала. Для оригинала так будет даже лучше, решила я.
Искать ответ прямо сейчас нужды нет. В конце концов, в отчете не требуется ничего объяснять. Я видела только то, что было в костях. Опишу свои изыскания и оставлю добрым сестрам теорию. Или вопросы.
Может, они не поймут. Может, не поверят мне. Или встретят известия без восторга. Или нет? Повлияет ли отчет на заявку Ватикану? Сделать ничего нельзя. Я уверена, что не ошибаюсь насчет Элизабет. Просто не могу представить, что это значит.
11
Гарри разбудила меня через два часа. Она умылась, высушила волосы и что там еще подразумевали ремонтные работы. Мы собрались и пошли на улицу Сен-Катарин. Снег уже не падал, но скрывал все вокруг, немного приглушая шум города. Дорожные знаки, деревья, почтовые ящики и припаркованные машины надели пушистые белые шапки.
В ресторане посетителей было немного, и нас тут же усадили за столик. Когда мы сделали заказ, я спросила Гарри о семинарах.
– Полный отпад. Я научилась думать и жить совершенно по-новому. Это не какой-нибудь восточный мистицизм и дешевая наколка. Не говоря уже о зельях, или кристаллах, или Тральной защите и подобной чуши. Я научилась контролировать свою жизнь.
– Как?
– Я научилась самопознанию, прохожу очищение через духовное пробуждение. Достигаю внутреннего покоя через целостное здоровье и излечение.
– Духовное пробуждение?
– Не пойми меня неправильно, Темпе. Это не та чушь о возрождении, которой нас потчевали евангелисты дома. Никаких раскаяний, или веселого щебетания во славу Господа, или праведного прохождения через пламя.
– И чем они отличаются?
– Там все завязано на проклятии, и вине, и принятии своей доли грешника, и обращению к Господу, чтобы он позаботился о тебе. Я не покупала у монахинь программки, и тридцать восемь лет жизни не изменили моего мнения.
Мы с Гарри провели юные годы в католических школах.
– Здесь я сама о себе забочусь.
Она ткнула себя в грудь наманикюренным ногтем.
– Как?
– Темпе, ты что, издеваешься?
– Нет. Просто интересно, что надо делать.
– Познавать свое тело и разум, потом очищаться.
– Гарри, не надо забрасывать меня теорией. Что ты делаешь?
– Ну, правильно питаюсь, правильно дышу и – ты заметила, что я отказалась от пива? Очищаюсь.
– И много денег ты заплатила за семинары?
– Я же говорила. Они отказались от платы да еще и выдали мне билет на самолет.
– А в Хьюстоне?
– Там, да, конечно, кое-что я заплатила. Они не могут совсем ничего не брать. Грандиозные люди.
Тут нам принесли еду. Я заказала хорму из телятины. Гарри – овощное карри с рисом.
– Видишь? – Она кивнула на свою тарелку. – Больше никаких трупов животных. Я очищаюсь.
– Где ты нашла эти курсы?
– В общинном колледже графства Норт-Харрис.
Принимается.
– Когда ты начинаешь?
– Завтра. Семинар идет пять дней. Я тебе все расскажу. Правда. Буду приходить домой каждый вечер и докладывать, что конкретно мы делали. Ничего, если я поживу у тебя?
– Конечно. Я правда рада тебя видеть, Гарри. И мне очень интересно то, чем ты занимаешься. Но я уезжаю в Шарлотт в понедельник.
Я порылась в заднем кармане сумочки, нашла запасные ключи и вручила ей.
– Можешь оставаться сколько захочешь.
– Никаких шумных вечеринок, – заявила она, наклонившись вперед и погрозив мне пальцем. – За домом будет приглядывать моя знакомая.
– Да, мам, – ответила я.
Несуществующая бдительная знакомая женщина была, наверное, старейшей шуткой в нашей семье.
Гарри подарила мне фирменную сияющую улыбку и положила ключи в карман джинсов.
– Спасибо. Ладно, хватит обо мне. Давай расскажу, что задумал на сей раз Кит.
Следующие полчаса мы обсуждали последний проект моего племянника. Кристофер Говард получился от второго брака Гарри. На восемнадцатилетие он получил значительную сумму от отца, купил пятнадцатиметровый парусник и занялся его ремонтом. Зачем, Гарри не понимала.
– Расскажи мне еще раз, как Гови выбрали имя?
Я знала историю наизусть, но любила ее послушать.
– Мама Гови сбежала сразу после того, как он родился, а папаша еще раньше. Она оставила Гови на ступенях приюта в Бейсике, в Техасе, с запиской, приколотой к одеяльцу. В ней говорилось, что мама вернется, а ребенка пусть назовут Говард. Парни из приюта не поняли, что она имела в виду: имя или фамилию, и решили не рисковать. Его крестили как Говарда Говарда.
– Чем сейчас занимается Гови?
– Все теми же нефтяными скважинами, а еще охотится за каждой юбкой в Западном Техасе. Но он очень добр ко мне и Киту.
Когда мы поели, официант унес тарелки и я заказала кофе. Гарри отказалась: стимулирующие средства мешают очищению. Мы помолчали. Потом:
– Так где хотел с тобой встретиться ковбой?
Я бросила помешивать кофе и попыталась сообразить, о ком она. Ковбой?
– Коп с потрясающей задницей.
– Райан. Он собирается в клуб "Херли". Сегодня День святого...
– О, черт, и правда! – Она посерьезнела. – Наш долг перед предками – присоединиться к прославлению великого святого, пусть даже малыми средствами.
– Гарри, я давно...
– Темпе, но если бы не святой Патрик, наших предков съели бы змеи и мы никогда не появились бы на свет.
– Я не говорю...
– А сейчас, когда ирландцы оказались в таком трудном положении...
– Дело не в этом, как ты прекрасно знаешь.
– Далеко отсюда до "Херли"?
– Пара кварталов.
– Решено. – Она распростерла руки ладонями кверху. – Идем туда, слушаем пару песенок, уходим. Мы же не на ночь в опере подписываемся.
– Я такое и раньше слышала.
– Нет, обещаю. Как только ты захочешь, мы сразу уйдем. Эй, мне тоже с утра рано вставать.
Довод впечатления не произвел. Гарри из тех людей, что не спят сутками.
– Темпе. Тебе надо хоть изредка выходить в свет.
А этот произвел.
– Хорошо. Но...
– Хо-хо. Да хранят тебя святые, мошенник.
Гарри сигналила официанту, чтобы тот принес счет, а у меня сжимался в комок желудок. Когда-то мне нравились ирландские пабы. Любые пабы. Я не хотела открывать старый послужной список и делать в нем новые записи.
"Расслабься, Бреннан, чего ты боишься? Ты уже ходила в "Херли" и не утонула в пиве. Правильно. Что же ты дрожишь?"
Гарри мило болтала всю дорогу от Сен-Катарин до Кресчент. В девять тридцать на улице уже собралась толпа, парочки и полицейские смешались с последними покупателями и туристами. Все носили тяжелые пальто с шарфами и шляпами. Люди выглядели толстыми и неповоротливыми, как кусты, завернутые и подвязанные на зиму.
Часть Кресчент над Сен-Катарин – английская "улица мечты": по обе стороны расположены бары для одиночек и модные рестораны. "Хард-рок кафе". "Четверг". "У сэра Уинстона Черчилля". Летом зрители потягивают напитки на балконах и наблюдают за романтичными танцами внизу. Зимой все перебираются внутрь.
Немногие, кроме завсегдатаев "Херли", заходят дальше Сен-Катарин. Но только не в День святого Патрика. Когда мы подошли, очередь уже выстроилась от входа, по лестнице и до угла.
– Черт, Гарри. Я не собираюсь отморозить себе задницу. Я не хотела упоминать о предложении Райана.
– Ты здесь знаешь кого-нибудь?
– Я не завсегдатай.