Альбертина и Дом тысячи чудес, стр. 18

Ну-ка, зеркальце, скажи

Ванная находится под лестницей, налево по коридору, потом направо за угол, третья дверь справа. Именно так, как мне кажется, сказал месье Флип, подумала Альбертина. А она хорошо помнила слова дворецкого.

Все четверо стояли в конце рыцарского коридора. Альбертина привела их сюда из цветочного кабинета.

— Здесь должна быть ванная. Или что-то в этом роде, — сказала Альбертина.

— В каком роде? — поинтересовался Отто.

— А увидишь. — Альбертина открыла дверь.

Клетчатые с удивлением озирались. Такого еще ни один из них не видел.

— Где-то должна быть еще одна дверь, совершенно точно. Я ведь прямо отсюда попала в театральный зал.

— Ну знаешь, если здесь есть вторая дверь, то я — Фридрих Барбаросса! —

Пауле уставился на краны над умывальником. — Народ, это ж золото, я его под землей чую! — Он благоговейно ощупал кран с горячей водой, а потом повернул его.

Мгновенно все начало трястись и содрогаться, как прошлой ночью.

— Держитесь крепче! — закричала Альбертина.

Но Отто и Клару уже унесло куда-то. Пауле уцепился за край умывальника. Альбертина схватилась за его штанину. Она постепенно подтягивалась, пока не добралась до умывальника и не закрыла кран. Сотрясения в ванной в тот же миг прекратились.

Отто и Клара со всей силы грохнулись о ванну, и Альбертина испугалась, что они переломают себе все кости.

Но чудесным образом они обошлись даже без синяков. Альбертина открыла дверь и заглянула в какую-то вытянутую комнату.

— Ну-ну… Не нужна мне никакая карта, — передразнила Клара.

Отто отодвинул ее в сторону. — Похоже на зеркальный лабиринт. Видел я уже такое на одной ярмарке. Мы там с Пауле пугали людей в лабиринте ужасов, а Клара у них в это время кошельки срезала. — Отто взял Альбертину за рукав и потянул за собой в зеркальную комнату.

Альбертина встала перед первым зеркалом. Шея у нее вытянулась, как у гуся, головка стала маленькая, а приземистое тело держалось на коротких ножках-обрубочках. В следующем зеркале голова у нее была большая и крепилась прямо к длинным, тонким как спички ножкам.

Чем дальше они продвигались по лабиринту, тем причудливее становились их отражения. Перед входом в следующий зал черно-белая эмалевая табличка со старинными буквами предупреждала: «Убедительно просим посетителей, у которых слабое сердце, завязывать глаза черными шарфами».

На маленьком столике стоял лоток, полный флакончиков с нюхательной солью, черных шарфов и вееров.

— Подойди сюда, трус несчастный! — Клара взяла один из шарфов, чтобы завязать Пауле глаза.

При первой же попытке завязать шарф он рассыпался в прах. Оказалось, что он проеден молью насквозь.

— Пошли! — Альбертина встала перед следующим зеркалом. Оно ничего не искажало, зато Альбертина, Отто, Клара и Пауле оказались средневековыми принцессами и принцами.

Зеркала стояли здесь на мольбертах, которые обычно используют художники. Альбертина заглянула за один из мольбертов, но ничего примечательного не обнаружила. Только надпись на деревянной раме. Мастер Гольдони, зеркальных дел мастер из Рима, в XIX веке изготовил это зеркало для некой маркизы ди Дуза. В каждом зеркале человек оказывался представителем другой эпохи и одет был по-другому. Отто увидел себя в зеркале римским императором. Клара удивительно походила на русскую царицу Екатерину. Пауле подозвал Альбертину к своему зеркалу, где он был в козлиной шкуре и с рожками на голове, как у чертенка.

Альбертина шла все дальше. Зеркало, перед которым она остановилась теперь, занимало почти всю дальнюю стену комнаты.

— Театральный зал! — прошептал Отто.

В зеркале, без сомнения, отражалась сцена театрального зала. Альбертина увидела себя в белом платье Лиззи, возле большого кофра. В левой руке она кончиками пальцев держала цепочку, на которой висел ключ в форме дракона с зеленым камнем. Ключ покачивался. И каждый раз, когда на него падал свет, изумруд вспыхивал зелеными искрами.

— Альбертина, «перестань». — Отто закрыл глаза рукавом.

Клара и Пауле тоже поспешили отвернуться.

— Что «перестань»? — Альбертина взглянула на него с удивлением.

Когда Отто, Клара и Пауле снова заглянули в зеркало, прежнее изображение расплылось, и через мгновение в зеркале уже отражались четверо удивленных детей — трое из них в клетчатой одежде.

Адские псы

Как только тетя Кора осталась наедине с нотариусом, она превратилась в воплощенную любезность. Правда, и такое воплощение нельзя было назвать полным, но с помощью небольшой доли умения играть разные роли — и не в последнюю очередь с помощью заманчивого предложения подвезти Винкельфукса в Нижний Вюншельберг прямо в канцелярию — тетя Кора вполне могла обвести его вокруг пальца. Винкельфукс по большей части имел дело с актами, рукописями, параграфами, правовыми нормами и поэтому не сразу заметил, что любезность Коры не имеет ничего общего с обычной человеческой приветливостью. Всю дорогу она рассыпалась в льстивых похвалах, называя нотариуса достойным мужчиной, небывалой мудростью которого она восхищается. Добравшись до письменного стола нотариуса в его канцелярии, Кора приступила к делу.

Нет, осадил ее Винкельфукс, тетя Лиззи действительно всегда была очень своевольна, а в последние недели своей жизни — еще и очень слаба. Но свихнувшейся, сумасшедшей или вообще невменяемой, как выражается госпожа Рабеншлаг, нет, такой она не бывала никогда. Поэтому оспаривать завещание не имеет никакого смысла. Если бы госпожа Рабеншлаг была опекуншей малолетней наследницы, тогда разговор другой, но в данной ситуации он ничем помочь не может.

После нового обморока, который на этот раз был чистейшим притворством, после приступа ярости, в пылу которой была разбита дорогая разноцветная лампа фирмы «Тиффани» на столе Винкельфукса, тете Коре потребовалось как-то поддержать силы. Она отправилась в ресторан «Шпитц» на главной улице Нижнего Вюншельберга, рядом с рыночной площадью, где возвышалась монументальная статуя бургомистра.

После двойной порции шнапса взгляд ее сразу сосредоточился на магазинчике, расположенном рядом с рестораном. «Куликов — Охота на мелкую и крупную дичь» — написано было на вывеске во всю витрину.

— Ну хорошо, — пробормотала Кора. В голову ей пришла одна идея, причем очень подлая. — «Неволей иль волей, а будешь ты мой», [1] как сказал поэт, вот так-то, Альбертина Шульце! — Она опрокинула в рот остатки шнапса, помотала головой и вышла на улицу. — Посмотрим, чем располагает этот господин Куликов! Руфус, за мной!

В магазинчике было все для охоты на тварей, начиная с блохи и заканчивая китом-убийцей: баночки и коробочки с черепом и костями на этикетке, живая и мертвая приманка, алебарды, дробовики, мачете, гарпуны, ловушки, сети. При желании здесь можно было приобрести специальные растворы и искусственные глаза, чтобы делать чучела своих охотничьих трофеев.

Половину прилавка занимало чучело волка. Разинутая пасть обнажала зубы величиной с ладонь. Тетя Кора мизинчиком потрогала клык. Какой очаровательный зверек, подумала она.

Куликов отодвинул волка в сторону.

— Трансмазурский сумчатый волк. Является… э-э, то есть являлся исключительно опасным хищником. Убит нашим дорогим бургомистром господином Болленштилем. — Хозяин магазинчика, явно гордясь столь ценным чучелом предка голой диванной собачки Болленштиля, наклонился к посетителям и ощерил желтые зубы. — Убит этот волк, разумеется, не вполне легально, — шепнул он. — Ведь это последний представитель вида, госпожа Рабеншлаг.

Откуда Куликов знал, как ее зовут? Тетя Кора удивленно посмотрела на него, но он объяснил ей, что в Вюншельберге ничего нельзя надолго сохранить в тайне. В особенности, если господин бургомистр Болленштиль положил на что-то глаз.

вернуться

1

Цитата из баллады И. В. Гёте «Лесной царь» в переводе В. А. Жуковского.