Летняя королева, стр. 90

Де Лору сделал глоток вина, давая себе время подумать. Неразумно выбирать мужа среди аквитанских баронов. Лучше бы ей выйти замуж за человека со стороны. Генрих, сын императрицы, безусловно, подходил. Пятнадцать лет назад архиепископ Бордо сообщил Алиеноре, что она должна выйти замуж за Людовика Французского. Он до сих пор видел в этой образованной молодой женщине, сидящей перед ним, испуганную девочку, и это причиняло ему боль. Алиенора доверяла ему, и он хотел для нее самого лучшего, как и для Аквитании.

– Я лично незнаком с молодым человеком, о котором идет речь, но его репутация растет с каждым днем, а происхождение у него блестящее. Было бы хорошо, если бы вы вышли замуж за того, кто впоследствии может стать королем.

– Да, я тоже так думаю, – призналась Алиенора, – но пока не решаюсь сделать шаг. Он молод, и, возможно, я смогу на него влиять, но в таком случае он, как и Людовик, будет открыт влиянию и других людей. Когда я вышла за Людовика, мне пришлось бороться с его матерью. Императрица Матильда, по всеобщему мнению, грозная женщина, к словам которой ее сын прислушивается. Как мне уцелеть на этом поле брани?

Де Лору погладил бороду.

– Вы мудро поступаете, проявляя осторожность, но, полагаю, таких трудностей уже не будет. Вы взрослая женщина в полном расцвете. Императрица Матильда стареет и живет теперь в аббатстве Бек. Может, она и правит Нормандией, но в другой котел свой палец не сунет. Генриха в юности не готовили в монахи, хотя он хорошо образован, так что в этом направлении вам тоже будет легче.

– Вы повторяете мои мысли. – Одобрение архиепископа подействовало на Алиенору благотворно, но на ее лице промелькнуло задумчивое, почти печальное выражение. – Если все-таки я приму предложение, то в большой степени это будет выбор, рожденный отсутствием выбора.

Беседу прервало появление Сальдебрейля де Санзе.

– Мадам… – Он приблизился к столу, тяжело дыша после подъема бегом по лестнице, и опустился на одно колено.

Алиенора жестом велела ему подняться.

– Есть новость?

Он поморщился, тряхнув головой так, что темные кудри упали на лицо.

– Я узнал, что есть план схватить вас, как только вы уедете отсюда, получив развод.

– Схватить? – Она похолодела. – Чей план?

– Информаторы уверяют, что вам следует опасаться Тибо, графа Блуа. Будьте особо начеку, когда поедете по его территории, избегайте всех приглашений переночевать в любом из его замков.

Алиенора перестала дышать. Ну вот, началось, уже кто-то задумал схватить ее и заставить заключить брак, надругавшись над ней или заточив в темницу, когда тюремщик сможет забрать ее земли себе, сделать ее беременной и, получив наследника, предъявить права на Аквитанию. Тибо, граф Блуа и Шатре, был постарше Генриха Нормандского и Анжуйского, но ненамного, так что разницы почти никакой. Просто очередной амбициозный молодой охотник, преследующий лань любыми средствами.

– В таком случае мы должны принять соответствующие меры. Сальдебрейль, я верю, что вы обеспечите мою безопасность в пути, и даю вам полную свободу действий. Если появился первый «поклонник», появятся и другие. Проверьте, чтобы наши лошади были хорошо подкованы и быстры, что все оружие наточено… и щедро заплатите информаторам.

– Мадам… – Он поклонился и ушел.

Архиепископ тоже поднялся с места, собираясь уйти.

– Вот видите, какой я теперь приз, – мрачно заметила Алиенора. – На документ о разводе еще не поставлена печать, и сам он не отдан на хранение в церковь, а амбициозные мужчины уже планируют мое будущее.

– Господь следит за вами и защищает вас. – Де Лору поцеловал ее в лоб.

– Но Ему помогают бдительный коннетабль и люди, которым хорошо платят за то, что они держат глаза и уши открытыми, – строптиво возразила она. – Бог имеет обыкновение помогать тем, кто помогает себе сам.

Глава 43

Божанси, апрель 1152 года

Свершилось. Алиенора получила свободу, что бы эта свобода ни означала в новых обстоятельствах. Жоффруа де Лору объявил брак расторгнутым, и она теперь могла вернуться в Пуатье. Стоя перед открытым окном в спальне, отведенной ей на время рассмотрения дела, она застегивала накидку, разглядывая, что творится внизу этим свежим апрельским утром.

Оттуда, где она стояла, можно было разглядеть отъезжающих – свиты различных епископов с доверху груженными багажными обозами. Бернар Клервоский собрался в путь на белом муле, привязав сбоку простой мешок с пожитками. Алиенору передернуло. Хорошо хоть больше ей не придется иметь дело с этим стариком. У нее были сильные подозрения, что это он стоял за нападками епископа Лангра. Для человека, исповедующего любовь к Богу, он был полон желчной ненависти и убежденности в своей правоте.

Алиенора чувствовала себя скорее обездоленной, чем воодушевленной полученной свободой: столько лет потрачено впустую, а за плечами лишь боль и потери. Положительное во всем этом лишь одно: дело закончено и отрезано, как кусок ткани с ткацкого станка, и теперь его можно свернуть и убрать подальше, с глаз долой.

– Мадам, лошади оседланы, – объявил молодой Жоффруа де Ранкон, заглянув в дверь. – Если сейчас поторопимся, то сможем проехать Блуа при лунном свете.

– Я готова. – Алиенора повернулась к нему. – Поехали домой.

Она ждала во дворе, чтобы привели ее кобылу, когда появился Людовик, одетый и обутый для возвращения в Париж. Увидев ее, он замер.

– Все кончено, – бесстрастно сказала Алиенора, чтобы развеять неловкость. – Да хранит вас Господь в пути, сир.

– И вас также, – натянуто ответил он.

– Больше мы не увидимся.

Алиенора об этом позаботится. Были моменты в их браке, когда она любила Людовика, но гораздо чаще осыпала его бранью и ненавидела, однако в эту секунду ничего не чувствовала. Только пыль под ногами. Она уедет и не оглянется.

Из вестибюля появился Тьерри де Галеран, придерживая рукой эфес меча, и уставился на Алиенору, словно на грязное пятно на тунике. Она ответила ему таким же взглядом. Без этого человека, отравлявшего жизнь Людовику, без Бернара Клервоского с его пагубными проповедями, без всех жалких, жаждущих власти церковников и придворных, грызущихся за влияние над Людовиком, их брак мог бы иметь шанс сохраниться.

– Мадам… – Де Галеран отвесил ей поклон, умудрившись совместить в нем чрезвычайную любезность и в то же время насмешку.

Пришел Сальдебрейль, привел лошадь – гнедую кобылу с мягким шагом и выносливостью, которая без усилий проскачет много миль подряд. Лошадку нагрузили легко, и шерсть ее лоснилась от ухоженности. Обходительный Сальдебрейль, услужливо подсадивший ее в седло, уничтожил неприятный осадок от Галерана. Путь предстоял долгий, и потому Алиенора предпочла мужское седло, как на охоте. Она соблюла приличие, надев пышные юбки, но под ними были кожаные лосины, заправленные в крепкие сапоги. Все было очень достойно, когда Сальдебрейль помог ей взобраться на лошадь, но тем не менее она уловила неодобрительный взгляд Людовика и сразу вспыхнула. Его следующей жене придется стать монахиней, чтобы не вызвать у мужа недовольства.

Молодой Жоффруа де Ранкон развернул ее знамя с орлом. Утренний ветер подхватил шелк, и тот заиграл, переливаясь. Алиенора пришпорила кобылу, щелкнула языком и покинула Божанси рысью. Между нею и Пуатье лежало сто тринадцать миль: более трех дней непрерывной скачки. При обычных обстоятельствах время в пути могло растянуться почти на неделю, но Алиеноре хотелось как можно скорее оказаться за надежными стенами своего дома, поскольку когда это путешествие закончится, может начаться новое.

Гнедая преодолевала милю за милей ровным ходом. В полдень Алиенора со своим отрядом остановилась у дороги. На траве расстелили белую скатерть и разложили нехитрую снедь – хлеб и сушеное мясо, что запивали слегка подкисшим красным вином. Потом снова отправились в путь и ехали уже без остановок до темноты, когда Луара, по которой пошла рябь, стала похожа на темно-серый шелк. С севера подступали облака, начал моросить дождь. Алиенора накинула капюшон, но все равно с удовольствием вдыхала свежие ароматы зелени, разбуженные влагой. Дрозд заливался трелями, и ему вторили другие птицы, обозначая свои территории в темноте. Капли дождя становились тяжелее, покрывая реку мелкими ямочками.