Охотники за орхидеями (худ. В. Юнк), стр. 21
Еник был очень доволен, и Льготка тоже. Вы спросите: почему? Да потому, что, достигнув реки, часто устраивали охоту. Вдоль реки караван подвигался куда быстрее, чем по отрогам гор, а дичи кругом было видимо-невидимо.
Охотникам встречались олени, иной раз — тапир, а как-то они вспугнули целое стадо агути. Агути не зря называются «серебристыми»: у них прекрасная густая серая шерсть. Живут они в дуплах или в норах, а пасутся вечером.
Случалось путешественникам видеть и коварного степного волка — койота. Еник знал из книжек, которые читал ещё дома, что койот — трусливый и хищный собаковидный зверь, смешной герой индейских сказок и преданий.
Попадалось им множество белок, которые состязались с попугаями, раскачиваясь на лианах и ветвях прибрежных деревьев. Туканы сидели молча, словно мудрецы, в то время как ловкие красивые куруку огненными пятнами мелькали в листве.
Весёлая пёстрая жизнь бурлила на солнечных полянах.
Сколько восхитительных бабочек и жуков летало вокруг! Пчёлы тянули привычную однообразную песню, совсем как На европейских лугах, а мимо них пулей проносились злые осы. Прозрачные стрекозы раскачивались на гибких стеблях цветов, отражавшихся в водной глади.
— Здесь как в сказке! — вздыхал Еник. — Если б только не жабы да не ящерицы со змеями!
— Ну, без них бы тут развелась тьма вредных насекомых, — возразил Франтишек.
— Да что там жабы и ящерицы! — засмеялся Вацлав. — По-моему, пумы и ягуары хуже.
— Если и не хуже, то, во всяком случае, не лучше.
Еник отвёл Вацлава в сторону и сказал ему приглушённым голосом:
— Ты прав, Вацлав, — трудно решить, кто из них лучше. Это что в лоб, что по лбу. Но всё-таки хищники немного повежливей: они по крайней мере избегают человека. А эта голопузая нечисть сидит себе в засаде, и не знаешь, откуда ждать нападения. Вот вчера, например, я рассёк мачете какого-то гада… Фу, мерзость, вспоминать не хочется! Он выпрыгнул из дупла дерева. Диего говорит, это была куфия, очень ядовитая змея, так что ты дяде ничего не говори, а то он ещё испугается и не пустит нас с Диего в лес.
Вацлав сдержал слово и ничего не сказал Франтишеку, но вечером пожалел об этом. Случилось вот что: в одной из тихих заводей реки Диего обнаружил посёлок бобров и повёл туда Еника показать этих смышлёных зверьков-строителей. Мальчики знали, что бобры очень пугливы, и пробирались сквозь заросли со всякими предосторожностями.
По траве и среди тростника они подползли к самой реке. Диего полз впереди, неслышно раздвигая стебли. Вдруг он пронзительно вскрикнул и отчаянно заметался, словно попал в капкан. Еник вскочил, как на пружине, и ужаснулся: около вырывающегося Диего лежал, упираясь в землю своими короткими пятнистыми лапами, огромный кайман. Зубастой пастью он уже крепко стиснул руку мальчика.
Еник вмиг позабыл о своём страхе; подскочив к кайману, он мачете нанёс ему удар по голове. Безобразное чудовище яростно взмахнуло хвостом, однако не выпустило руку Диего. Еник до тех пор колотил каймана острым клинком, пока не убил его.
Правая рука Диего была сильно помята, и только мужественный индеец мог перенести страшную боль без единого стона. Бледные и перепуганные, забыв о бобрах, мальчики поспешили к воде. Диего окунул в неё раздавленную, залитую кровью руку.
Несмотря на протесты, Еник как мог перевязал руку Диего носовым платком, и оба побежали к стоянке.
Франтишек заставил храбрецов рассказать обо всём по порядку и не на шутку рассердился. Раны были серьёзны. Хотя индейцы дружно уверяли, что укусы каймана быстро залечиваются, Франтишек не мог успокоиться. Он опасался, что у Диего потревожены кости, и, тщательно промыв раны, сам основательно прощупал мальчику руку, удивляясь в душе его мужеству: Диего ни единым звуком не выдал своих страданий.
Еник, глядя на эту операцию, дрогнул: какая это, должно быть, нестерпимая боль!
Франтишек, правда, не отверг целебного сока растений, который ему принесли индейцы, но, кроме того, выстругав две дощечки, наложил их на тонкое смуглое предплечье Диего и крепко привязал.
— А теперь ты примешь порошок от лихорадки, — тоном, не терпящим возражений, сказал Франтишек, подавая Диего дозу хинина.
Но глотать порошок Диего никак не хотел. Боль он переносил героически, а вот лекарства боялся. Только Еник, сам приняв порошок, убедил индейца последовать его примеру.
Бедняжка Диего! Как он перетрусил! Ещё долго потом, сидя с Еником у костра, он сокрушённо и печально шептал:
— Когда я умру, закопай меня глубоко-глубоко, чтобы не достал ни один зверь!
— Да отчего тебе умирать? — удивился Еник. — Рука твоя быстро заживёт.
— Рука-то заживёт, а вот горький яд… — Диего удручённо покачал головой.
А Еник от души расхохотался:
— Неужели ты думаешь, что мы могли бы тебя отравить?
И под столетними деревьями на берегу реки, там, где до сих пор не ступала нога белого человека, горячо обнялись два мальчика: индеец и белый.
Они поклялись в вечной дружбе.
В этот день Еник уснул с таким чувством, будто сегодня ему удалось в какой-то мере возвратить давнишний долг. Он положил больного Диего с собой в палатку и много раз в течение ночи чутко прислушивался к его дыханию: не начинается ли у друга горячка?
Уснул Еник уже под утро, побеждённый усталостью.
Глава семнадцатая
На плоту
Чем дальше продвигался караван, тем труднее становилось идти. Бесчисленные потоки, впадающие в реку, вынуждали путешественников или переходить их здесь же, у устья, или отклоняться в сторону, отыскивая брод.
Все испытали огромное облегчение, выйдя через неделю на просеку, вырубленную топорами людей.
В Британском Гондурасе лесорубов особенно много. С его пристаней на европейские рынки вывозится чёрное, красное и кедровое дерево.
Просека вывела путников к пристани, где трудились два десятка плотовщиков. Человек пятьдесят местных горцев — светлокожих, мускулистых людей — свозили к реке сотни и сотни брёвен.
Надсмотрщик-англичанин радостно приветствовал наших путешественников… Он и не мечтал здесь, в джунглях, встретить белых людей, говорящих по-английски. Узнав, что путешественники собирают орхидеи для лондонской фирмы, он предложил им свою помощь.
— Отсюда река судоходна для плотов, — сказал он. — И вот вам мой совет: отправляйтесь дальше на плоту. Я согласен, плот движется медленно, но не думаю, что по суше вы доберётесь быстрее, тем более что вам приходится часто петлять.
Франтишек с удовольствием принял это предложение; он заметил только, что им нужен короткий плот, ибо таким плотом и управлять легче, да и плывёт он быстрее.
— Очень хорошо, — согласился англичанин. — Я прикажу приготовить для вас плот из лёгких деревьев; края его мы сделаем несколько выше. Скорее, это будет похоже на барку — в ней вы спуститесь по течению быстро и безопасно.
Обязательный англичанин выполнил обещание. Он не только велел связать плот с поднятыми бортами, но и отпустил одного из своих людей проводить экспедицию до Бун Тауна, откуда можно было плыть уже на пароходе до Белиза, столицы Британского Гондураса, который от Бун Тауна отделяют лишь сутки пути.
Еника радовало предстоящее путешествие: опять что-то новое! Они поплывут по тропической реке на своём плоту и даже с собственным лоцманом!
Общий ужин вокруг костров лесорубов прошёл очень оживлённо. Беседовали, делились впечатлениями, смеялись и непринуждённо веселились, как умеют веселиться только простые люди.
Когда же умолкли звуки музыки — если можно, конечно, назвать музыкой пронзительное верещание весьма немудрёного инструмента — и рабочие улеглись на отдых, белые уселись в тесный кружок у догорающего костра и предались воспоминаниям.
С наступлением утра лесные голоса умолкли. Свежий ветерок раскачивал верхушки деревьев; под его лёгкими порывами гладь реки покрылась рябью.
Начались сборы в дорогу. Индейцы уложили на плоту ящики, корзины с орхидеями и ждали приказа переправить с берега мулов. Но Франтишек медлил. Предприимчивый англичанин уговаривал его продать тягловых животных.