Собрание сочинений в 12 т. T. 12, стр. 12

На этот раз Саркани швырнул сетку на стол и выругался, словно матрос. Как ни странно, но Торонталь, напротив, сохранял полное хладнокровие. Он внимательно рассматривал получившиеся слова, вдумываясь в них.

— К черту все сетки и того, кто их выдумал! — воскликнул Саркани, вскакивая.

— Может быть, вы сядете? — сказал Силас Торонталь.

— Зачем?

— И попробуете еще раз?

Саркани с удивлением посмотрел на Торонталя и снова сел. Четыре раза приложил он сетку к последним шести словам, но делал это как-то машинально, не вдумываясь.

Вот слова, полученные им в последний раз:

Как и все предыдущие, они не имели ни малейшего смысла.

Саркани, вне себя от ярости, схватил листок, на котором стояли эти нелепые слова, и хотел его разорвать. Но Торонталь удержал его.

— Спокойнее, — сказал он.

— Бросьте! — воскликнул Саркани. — На кой черт нам эта записка, если ее невозможно расшифровать!

— Напишите все эти слова подряд одно за другим, — невозмутимо сказал банкир.

— А зачем?

— Посмотрим.

Саркани послушался и получил следующий набор букв:

цфукшэииргневьтсомисивазеназнидокакястуминдопесвлангисйынволсувичулопатсеиртзийинежяропсархишавмеджовотогесв

Как только эти буквы были написаны, Силас Торонталь выхватил листок из рук Саркани и, прочитав их, громко вскрикнул. Теперь банкир в свою очередь потерял самообладание. Саркани с удивлением спрашивал себя, уж не сошел ли тот с ума.

— Читайте же! — воскликнул Торонталь, протягивая Саркани листок. — Читайте!

— Что тут читать?…

— Да неужели вы не видите, что, прежде чем зашифровать слова с помощью сетки, их написали в обратном порядке?!

Саркани схватил листок и прочел справа налево следующую фразу:

Все готово. Ждем ваших распоряжений из Триеста. Получив условный сигнал, все поднимутся как один за независимость Венгрии. Эшкуфц.

— А что значат последние шесть букв? — спросил он.

— Это условная подпись!

— Наконец-то они в наших руках!

— Но пока еще не в руках полиции.

— Это уж мое дело!

— Но вы сохраните полную тайну?

— Будьте спокойны. Кроме губернатора, никто не узнает имена двух благородных патриотов, которым удалось раскрыть заговор против Австрийской империи!

И в тоне и в жестах этого негодяя сквозила злая насмешка.

— Значит, теперь от меня ничего не требуется? — холодно спросил банкир.

— Ничего, — ответил Саркани. — Вам останется только получить свою долю барыша.

— Когда же?

— Когда падут три головы, которые принесут нам больше миллиона каждая.

На этом Торонталь и Саркани расстались. Если они хотели воспользоваться попавшей им в руки тайной и донести на заговорщиков прежде, чем вспыхнет восстание, им следовало торопиться.

На другой день Саркани, как ни в чем не бывало, отправился в дом Ладислава Затмара, Он продолжал свою счетную работу, которая уже подходила к концу. Граф Шандор, поблагодарив его за усердие, предупредил, что через неделю не будет нуждаться в его услугах.

Саркани догадался, что примерно в это время из Триеста будет послан сигнал во все крупные венгерские города.

Итак, Саркани продолжал внимательно наблюдать за всем, что происходило в доме графа Затмара, не вызывая ни малейших подозрений. Всем нравился этот скромный молодой человек, который казался искренним сторонником освободительных идей, — он не скрывал своего непреодолимого, отвращения ко всему немецкому, — короче говоря, проходимец так ловко вел свою игру, что граф Шандор даже думал впоследствии, когда Венгрия станет свободной страной, взять его к себе на службу. Борик, и тот отказался от предубеждения, которое чувствовал вначале к молодому человеку.

Саркани полностью достиг своей цели.

Посоветовавшись с друзьями, граф Шандор решил дать сигнал к восстанию 8 июня. И вот этот день наступил.

Но предатели уже сделали свое дело.

Около восьми часов вечера триестская полиция неожиданно ворвалась в дом Ладислава Затмара. Всякое сопротивление было бесполезно. Граф Шандор, граф Затмар, профессор Батори, сам Саркани, который и не думал протестовать, и старый Борик были арестованы, и в городе никто не знал об их аресте.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Перед судом, на суде и после суда

Истрия, вошедшая по договорам 1815 года в Австро-Венгерскую империю, как ее провинция, представляет собой треугольный, полуостров, причем основанием треугольника служит перешеек. Этот полуостров расположен между Триестским заливом и заливом Кварнеро, и на его побережье немало портов. Среди них на южном мысу находится порт Пола, где в то время правительство начало строить первоклассную морскую гавань и арсенал.

Истрия, особенно ее западное побережье, оставалась чисто итальянской, даже венецианской, как по своим обычаям, так и по языку. Славянский дух еще кое-где боролся в Истрии с итальянским, но немецкое влияние проникало туда лишь с большим трудом.

В этой стране, омываемой волнами Адриатики, немало крупных городов как на побережье, так и в глубине полуострова. Таковы Капо д’Истрия и Пирано, почти все население которых работает в громадных солеварнях в устьях Ризано и Корна-Лунги; Паренцо, административный центр, где собирается сейм и находится резиденция епископа; Ровинь, богатство которого составляют оливковые деревья; и, наконец. Пола, посещаемый многочисленными туристами, которые приезжают осматривать там великолепные памятники римской культуры; этот город должен со временем стать одним из самых крупных военно-морских портов на Адриатическом море.

Но ни один из этих городов не мог бы по праву называться столицей Истрии. Эта честь принадлежит Пизино, находящемуся почти в самом центре полуострова; туда и должны были отправить не подозревавших об этом заговорщиков сразу же после ареста.

У ворот дома Ладислава Затмара их ожидала почтовая карета. Все четверо тотчас же вошли в нее, а рядом с ними уселись два австрийских жандарма, из тех, что охраняют безопасность путешественников на истрийских дорогах. Значит, заключенным не позволят разговаривать в пути, чтобы они ни о чем не могли договориться до суда.

Эскорт из двенадцати конных жандармов под командой лейтенанта окружил карету, и через десять минут она уже выехала за город. А Борик был немедленно отправлен в триестскую тюрьму и посажен в одиночную камеру.

Куда же везли арестованных? В какую крепость собиралось заключить их австрийское правительство, повидимому, считавшее триестскую тюрьму недостаточно надежной? Вот что очень хотелось бы узнать графу Шандору и его друзьям, но их попытки ни к чему не привели.

Стояла темная ночь. Фонари кареты освещали лишь кусок дороги и спины скакавших впереди жандармов. Лошади мчались во весь опор. Матиас Шандор, Иштван Батори и Ладислав Затмар молча и неподвижно сидели по углам кареты. Молчал и Саркани, не пытаясь протестовать против своего ареста или хотя бы выяснить его причину.

Выехав из Триеста, почтовая карета свернула в сторону и снова приблизилась к берегу моря. Сквозь стук копыт и бряцание сабель граф Шандор слышал отдаленный гул прибоя. Во мраке мелькнули несколько огоньков и через минуту исчезли. Карета пронеслась, не останавливаясь, мимо маленького городка Муджа. Затем графу Шандору показалось, что дорога снова удаляется от моря.

Около одиннадцати часов вечера они остановились, чтобы сменить лошадей. Почтовой станции здесь не было, только небольшая ферма, где лошади уже стояли наготове. Повидимому, жандармы не хотели заезжать в Капо д’Истрия.