Своенравная леди, стр. 32

Все головы повернулись к молодой чете. Широко улыбаясь, Остин подхватил Сюзетту и заскользил в танце по просторному залу.

Роскошный бал имел огромный успех, а Сюзетта была его звездой. Мужчины всех возрастов бросали на нее восхищенные взоры, и Остину ничего не оставалось, как добровольно передавать жену в их руки для очередного танца. Не замечая страстных взглядов, которые бросали на него дамы, он не отрывал взгляда от жены. Оживленная и доброжелательная, Сюзетта весело болтала с каждым, кто приглашал ее на танец, и без труда очаровывала всех умом и красотой. Понимая, что сегодняшний вечер — всего лишь начало, Остин глубоко вздохнул и спросил себя; стоило ли привозить Сюзетту в Нью-Йорк?

Он не успел еще найти ответ, когда Сюзетта вернулась к нему. Ослепительно улыбаясь, она взглянула на мужа сияющими голубыми глазами и схватила его за руку.

— Остин, — тяжело дыша, взмолилась она, — мы не могли бы на минутку сбежать отсюда и отдохнуть?

Именно эти слова он и хотел от нее услышать. Положив ладонь на талию жены, Остин поцеловал ее пылающую щеку.

— Давай спустимся вниз, в кафе, найдем свободный столик и выпьем по глотку бренди.

— Давай, — с воодушевлением согласилась Сюзетта, не подозревая, какую радость ему этим доставила.

Глава 16

Чудесная зима с ее заполненными развлечениями днями и ночами вскоре сменилась восхитительной весной. Дни быстро удлинялись, повеял легкий теплый ветерок. Снежные ночи любви под мягким пуховым одеялом в освещенной пламенем камина комнате превратились в ночи любовных игр на шелковых простынях в благоухающей весенними ароматами и освещенной серебристым лунным светом спальне.

Мадам Мария де Корде была вновь приглашена в отель «Брансуик», в номер Брандов. На этот раз ей заказали одежду для летнего сезона в Саратоге. Роскошные платья Сюзетты из шерсти, атласа и плотного шелка были убраны, а их место заняли самые модные наряды из пике, льна, муслина и гонкою шелка пастельных тонов.

Прежде чем в городе стало неуютно от удушающей летней жары, Сюзетта и Остин покинули отель, служивший им домом с начала января. Саквояжи и сундуки были доставлены в отдельном экипаже на перрон, где их ожидала «Альфа». Вагон прибыл из Форт-Уэрта еще неделю назад, и его персонал был готов взять на себя заботу о Брандах.

— Мне хочется плакать, Остин, — сказала мужу Сюзетта, пришпиливая булавкой бледно-желтую шляпку к своим блестящим локонам. Это был их последний день в городе.

— Если тебе необходимо поплакать, милая, тогда не спеши надевать шляпку. — Остин наблюдал за женой, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы. — По-моему, плакать в шляпе крайне неудобно.

— Остин Бранд, перестаньте смеяться надо мной! — Сюзетта состроила ему гримасу. — Я серьезно. Мы были так счастливы в этой комнате. Разве тебе не грустно, что мы уезжаем?

Остин вытащил руки из карманов и подошел к жене. Нежно сжав плечи Сюзетты, он наклонился и через вуаль новой шляпки поцеловал ее в нос.

— Милая моя, мы были необыкновенно счастливы здесь, но комната тут ни при чем. Все дело в нас. И мы возьмем наше счастье с собой. Вот увидишь. Ты полюбишь Саратогу точно так же, как полюбила Нью-Йорк. А теперь, пожалуйста, улыбнись мне. Нам пора идти.

Сюзетта улыбнулась:

— Ты прав, Остин. Нам предстоят дни не менее чудесные, чем те, что мы провели здесь?

— Я гарантирую вам это, мадам. Бежим!

Остин мягко повернул жену лицом к двери и игриво шлепнул пониже спины.

Когда Сюзетта и Остин прибыли на вокзал, солнце опускалось за высокие, величественные здания Манхэттена. Вскоре поезд уже шел на север со скоростью двадцати миль в час, а они сидели за столом, неторопливо наслаждаясь обедом.

— Когда мы будем в Саратоге? — спросила Сюзетта, понятия не имевшая, где находится курорт.

Налив бренди в два хрустальных бокала, Остин подал один из них жене.

— Полагаю, к завтраку.

— Так долго? — вскинула брови Сюзетта. — Я думала, мы приедем еще до наступления ночи. Он усмехнулся:

— Любимая, я делаю все, чтобы угодить тебе, но даже мне не под силу заставить поезд преодолеть две сотни миль за пару часов. — Остин развернул вечерний выпуск «Нью-Йорк геральд». Взяв себе первые страницы, он предложил остальные жене. — Газету, дорогая?

Сюзетта взяла у него газету, раскрыла, пробежала глазами первую страницу, зевнула, перевернула ее — и вдруг выпрямилась, широко раскрыв глаза. Под фотографией красивого смуглого юноши красовалась подпись: «Дьявол вновь наносит удар». Корреспонденция была из Форт-Уэрта, штат Техас.

— Остин, — сказала Сюзетта, — послушай меня! Каэтано опять напомнил о себе. Он ограбил почтовый поезд к западу от Далласа и скрылся. Здесь пишут, что он…

Остин нахмурился и поспешно взял у жены газету.

— Сюзетта, — холодно спросил он, — почему ты все время выискиваешь информацию об этом отвратительном разбойнике? Неужели этот негодяй Каэтано вызывает у тебя такое восхищение, что ты…

— Минуточку, Остин Бранд! — Сюзетта оттолкнула стул и встала. В глазах ее сверкало голубое пламя. — Я вовсе не выискиваю истории об этом бандите индейце! Просто газеты восточного побережья так очарованы этим… этим… дьяволом, что собирают рассказы о нем по всему Техасу и отсылают в нью-йоркские издательства! Здесь, вероятно, им интересуется масса народу.

Сжав пальцами край стола, Сюзетта наклонилась к мужу, так что их лица оказались совсем рядом.

— А что касается восхищения или чрезмерного внимания к Каэтано, то именно ты, Остин, слишком волнуешься при упоминании его имени. Почему? Ты знаком с этим индейцем? Ты от меня что-то скрываешь?

Его серые глаза потемнели, став похожими на грозовые тучи, а полные губы крепко сжались, превратившись в узкую полоску. Остин пристально смотрел на жену, напрягшись и стиснув пальцами подлокотники кресла.

— Прости, Сюзетта, — наконец сказал он. — Это было глупо с моей стороны.

— Но почему? Почему ты так реагируешь? С самого первого раза, когда я написала заметку о Каэтано в газете Джексборо, ты ведешь себя очень странно. В чем дело? Скажи, почему ты так расстраиваешься при упоминании об этом грабителе банков?

— Дорогая, я… это просто потому, что он индеец. Полагаю, у нас обоих есть причины ненавидеть индейцев.

— Остин, я ненавижу их так же сильно, как ты, но нельзя же всю жизнь выходить из себя, прочитав заметку в газете или услышав из чьих-нибудь уст упоминание об индейцах!

Сюзетта заглянула ему в глаза и увидела, что ярость исчезла, сменившись болью.

— Остин, любимый. — Сюзетта опустилась на колени рядом с его креслом, улыбнулась и положила голову ему на руку. — Этот Каэтано не имеет к нам никакого отношения. Это жестокий негодяй, ни в грош не ставящий человеческую жизнь. Подвиги Каэтано сделали его знаменитым, и я прочитала о нем точно так же, как прочитала бы о любом другом. Не думай, что я сделана из фарфора. Меня нельзя испугать газетной статьей.

Широкая ладонь Остина легла ей на голову, и Сюзетта облегченно вздохнула. Он ласково погладил ее по волосам.

— Милая, скажи, что ты прощаешь меня за эту вспышку. Это трудно объяснить, но я так сильно тебя люблю, что прихожу в негодование при мысли о любой угрозе, навис шей над тобой. Мне бы хотелось оградить тебя от всяческих неприятностей и увезти в такое место, где ты всегда была бы в безопасности. Я не желаю, чтобы ты даже знала о существовании подобных людей!

Сюзетта подняла голову, сжала руку мужа и запечатлела нежный поцелуй на его ладони.

— Остин, с тобой я в безопасности. Ты не выпускаешь меня из виду с той самой минуты, как мы поженились, — улыбнулась она. — Тебе не кажется, что разбойникам будет трудно причинить мне вред, пока ты рядом?

— Невозможно! — прищурив глаза, согласился он.

Когда поезд прибыл на вокзал Саратоги, солнце уже сияло вовсю. Выйдя на перрон, Сюзетта застыла в изумлении. Вдали вздымалась длинная цепь гор, а прямо перед ними раскинулись изумрудно-зеленые пологие холмы. Высокие величественные деревья возвышались над крышами огромных, затейливо украшенных белых зданий.