Собрание сочинений в 12 т. Т. 11, стр. 99
Совершенно тождественные по началу, обе заметки значительно расходились в своих выводах. Такое различие взглядов неизбежно должно было вызвать новые споры, что могло, впрочем, принести и некоторую пользу: как будто намечалась возможность впоследствии разграничить заслуги обоих соперников.
Одновременно с Франсисом всему Уостону, а одновременно с Уостоном всему миру, по которому через посредство телеграфных и телефонных проводов мгновенно разнеслась эта новость, стало известно о сенсационном сообщении двух астрономов с Элизабет-стрит и с Морисс-стрит. И эта новость тотчас же стала предметом самых страстных споров на всем земном шаре.
Могло ли появиться более поразительное сообщение и было ли достаточно оснований для всеобщего возбуждения - пусть рассудит читатель.
Мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон сообщали, что их непрекращавшиеся наблюдения дали им возможность отметить несомненное нарушение курса, по которому двигался болид. Его орбита, до сих пор направленная точно с севера на юг, теперь несколько отклонилась к линии северо-восток - юго-запад. Значительно большее изменение было в то же время отмечено в отношении расстояния болида от поверхности земли. Расстояние это бесспорно несколько уменьшилось, хотя скорость движения болида не увеличилась. Из этих наблюдений, а также и на основании произведенных ими вычислений, оба астронома пришли к выводу, что метеор отклоняется от своей постоянной орбиты и непременно должен упасть на землю. Место и дату падения теперь уже представляется возможным уточнить.
Но если в начале своих сообщений мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон сходились на одном, то дальше их выводы резко отличались друг от друга.
В то время как один, основываясь на сложнейших расчетах, предсказывал, что болид упадет 28 июня в южной части Японии, второй, проделав столь же сложные вычисления, утверждал, что падение болида произойдет 7 июля где-то в Патагонии.
Вот как могут расходиться астрономы! Пусть публика сама решит, кто прав!
Но публика на сей раз не склонна была делать выбора. Ее интересовал только самый факт, что астероид упадет на землю, а с ним вместе и тысячи миллиардов, которые он носит с собой в пространстве. Вот это и было самое главное! А в остальном - будь то в Японии, в Патагонии - безразлично где, - миллиарды все равно будут подобраны.
Все разговоры вертелись вокруг того, какой переворот в экономике произведет такой неслыханный прилив золота. Богачи, в общем, были огорчены тем, что их состояние окажется обесцененным, а бедняки радовались маловероятной возможности, что им достанется хоть кусочек пирога.
Что касается Франсиса, то он почувствовал прилив подлинного отчаяния. Какое ему было дело до этих миллиардов! Он стремился только к одному: получить 3 жены свою любимую Дженни, этот клад, бесконечно более драгоценный, чем болид со всеми его омерзительными богатствами.
Он бросился на Морисс-стрит. Там уже были осведомлены о злополучной новости и понимали, какие плачевные последствия в, ней таятся. Неизбежным становился теперь жестокий и непоправимый разрыв между обоими безумцами, считавшими небесное тело своей собственностью. И тем страшнее это было теперь, когда к профессиональному самолюбию примешивалась материальная заинтересованность.
Как тяжко вздыхал Франсис, пожимая руки миссис Гьюдельсон и ее милых дочерей! Как топала от негодования ножками невоздержанная Лу! Сколько слез пролила прелестная Дженни, которую не в силах были утешить ни мать, ни сестра, ни жених! Напрасно Франсис клялся ей в своей незыблемой верности и готовности, если придется, ждать до того дня, пока будущий владелец метеора и сказочных пяти тысяч семисот восьмидесяти миллиардов не истратит все до последнего сантима. Клятва, впрочем, довольно неосмотрительная и обрекавшая его, по всей видимости, на положение вечного холостяка.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
в которой мы увидим миссис Аркадию Стенфорт, обреченную в свою очередь на нетерпеливое ожидание, и где мистер Джон Прот будет вынужден признать свою некомпетентность
Судья Джон Прот в это утро стоял у окна, в то время как его служанка Кэт, наводя порядок, расхаживала взад и вперед по комнате. Проносился ли болид над городом Уостоном, или нет, уверяю вас, - это было судье совершенно безразлично. Беззаботным взглядом окидывал он площадь Конституции, на которую выходила парадная дверь его мирного жилища.
Но то, что для мистера Джона Прота было лишено интереса, горячо занимало его служанку Кэт.
- Стало быть, сэр, он из чистого золота? - произнесла она, останавливаясь перед мистером Протом.
- Говорят, - ответил судья.
- На вас это, кажется, нисколько не действует, сэр?
- Как видите, Кэт.
- Но ведь если он из золота, то стоит невесть сколько миллионов!
- Миллионов и даже миллиардов, Кэт!… Да!… И эти миллиарды разгуливают над нашими головами.
- Но ведь они свалятся, сэр!
- Говорят, Кэт.
- Подумать только, сэр: на земле не будет больше бедняков.
- Их будет столько же, сколько и было, Кэт.
- Но, сэр…
- Слишком долго пришлось бы объяснять. А кроме того, Кэт, представляете вы себе, что такое миллиард?
- Это… это…
- Это тысяча миллионов, Кэт.
- Так много?
- Да, Кэт. И если вы даже проживете сто лет, то и тогда не успеете досчитать до миллиарда, хоть бы занимались счетом по десяти часов в сутки.
- Возможно ли, сэр?
- Так оно и есть.
Служанка была совершенно потрясена, узнав, что целого века было бы недостаточно, чтобы сосчитать до миллиарда… Затем, снова схватив щетку и тряпку, она продолжала уборку. Но каждую минуту она приостанавливалась, не будучи в силах справиться со своими мыслями.
- А сколько бы досталось каждому, сэр?
- Чего досталось, Кэт?
- Болида, сэр, если его поделить поровну между всеми?
- Это нужно сосчитать, Кэт, - ответил мистер Джон Прот.
Судья взял карандаш и бумагу.
- Если принять во внимание, что на земле тысяча пятьсот миллионов жителей, - произнес он, подсчитывая, - это составило бы… составило бы три тысячи восемьсот пятьдесят девять франков двадцать семь сантимов на человека.
- Только и всего? - прошептала Кэт с разочарованием.
- Только и всего, - подтвердил мистер Джон Прот, в то время как Кэт задумчиво возвела взор к небу.
Решившись, наконец, спуститься на землю, Кэт заметила у въезда на Эксетер-стрит двух женщин, к которым она поспешила привлечь внимание своего хозяина.
- Поглядите, сэр, - сказала она. - Вон там… эти две дамы…
- Да, Кэт, вижу.
- Поглядите на одну из них… на ту, что повыше ростом… ведь это та самая особа, которая приезжала к нам и венчалась, не сходя с лошади.
- Мисс Аркадия Уокер? - осведомился мистер Джон Прот.
- Теперь уже миссис Стенфорт.
- И в самом деле, это она, - согласился судья.
- Зачем она сюда пожаловала, хотела бы я знать?
- Понятия не имею, - ответил мистер Джон Прот. - И должен признаться: я не дал бы и фартинга за то, чтобы узнать, в чем дело.
- Неужели ей снова понадобились ваши услуги?
- Это маловероятно, принимая во внимание, что двоемужество не разрешено на территории Соединенных Штатов, - произнес судья, закрывая окно. - Но как бы там ни было, не следует забывать, что мне пора в суд; там сегодня разбирается интересное дело, имеющее, кстати сказать, отношение к болиду, который вас так занимает. Если эта дама явится сюда, будьте любезны передать ей мои извинения.
Продолжая говорить, мистер Джон Прот спокойно спустился с лестницы, вышел через калитку, открывавшуюся на Потомак-стрит, и скрылся в огромном здании суда, расположенного как раз против его дома на другой стороне улицы.
Служанка не ошиблась: незнакомая дама и в самом деле была миссис Аркадия Стенфорт, прибывшая в Уостон в сопровождении своей горничной Берты. Они нетерпеливо расхаживали взад и вперед, не спуская глаз с отлогого склона, по которому спускалась Эксетер-стрит.