Собрание сочинений в 12 т. Т. 11, стр. 42
- Принес, детка. Я встретил его вечером, когда возвращался, у самого дома…
- Письма не было? - спросила Илька…
- Нет, дочка, не было.
Ежедневно уже в течение четырех лет всегда так: писем не приходило, во всяком случае письма из Сибири, письма с подписью Владимира Янова, которое Илька могла бы оросить слезами.
- Спокойной ночи, отец… - сказала она.
- Спокойной ночи, детка.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В почтовой карете
В то время, к которому относится наш рассказ, совершить поездку по обширным равнинам Прибалтийских областей молено было только двумя способами, если только путник не расположен был передвигаться пешком или верхом. Из железных дорог существовала лишь одна, которая тянулась вдоль Финского залива и обслуживала эстляндское побережье. За исключением Ревеля, связанного с Петербургом, другие две столицы края (Рига - столица Лифляндии и Митава - столица Курляндии) не были соединены железной дорогой со столицей Российской империи.
Итак, к услугам путешественников не было никаких способов передвижения, кроме почтовой кареты или телеги.
Известно, что собой представляет телега - низкая повозка из досок, связанных веревками, без единого гвоздя, без железных скреп; сидением служит мешок, набитый корой, или попросту поклажа, - да еще следует из предосторожности привязаться ремнем, дабы избежать падений, весьма частых на ухабистых дорогах.
Почтовая карета менее примитивна. Это уже не повозка, а коляска, правда не слишком удобная, но хотя бы укрывающая от дождя и ветра. В карете только четыре места; та, что поддерживала сообщение между Ригой и Ревелем, ходила лишь два раза в неделю.
Само собой понятно, что ни почтовая карета, ни телега, ни какая-либо другая колесная повозка не могла разъезжать зимой по этим обледенелым дорогам. Карету с успехом заменяли розвальни - тяжелые сани на полозьях, быстро увлекаемые упряжкой лошадей по белым степям Прибалтийского края.
Утром 13 апреля почтовая карета, отправлявшаяся в Ревель, поджидала единственного пассажира, взявшего билет еще с вечера. Он явился в назначенное время. Это был добродушный, улыбающийся весельчак лет пятидесяти. Поверх куртки грубого сукна на нем был толстый непромокаемый плащ, под мышкой он бережно нес сумку.
- Так это ты, Пох, взял место в карете?… - обратился к нему кондуктор, когда он вошел в помещение почтовой станции.
- Я самый, Брокс.
- Вот как, телега тебе не подходит!… Подавай тебе хорошую карету да тройку лошадей…
- И хорошего кондуктора, как ты, дружище…
- Ишь ты, батюшка, вижу, что ты денег не жалеешь!…
- Нет, не жалею, особенно когда не я плачу!
- А кто же?
- Хозяин… Господин Франк Иохаузен.
- Еще бы! - воскликнул кондуктор. - Этот, кабы захотел, мог бы нанять и целую карету…
- Верно, Брокс, но я взял лишь одно место, - пускай у меня будут попутчики! Не так скучно в дороге…
- Эх, бедняга Пох, придется тебе на этот раз обойтись без них. Не часто это бывает, но сегодня так случилось… Ни одно место не продано, кроме твоего…
- Как… никто с нами не едет?…
- Никто, и если какой-нибудь пешеход не сядет в дороге, тебе придется болтать только со мной… Ну, да не стесняйся!… Ты ведь знаешь, я не прочь перекинуться словечком, другим…
- Я тоже, Брокс.
- А докуда ты едешь?…
- До конечной станции, в Ревель, к клиенту господ Иохаузенов.
И, подмигнув, Пох указал глазами на зажатую под мышкой сумку, привязанную медной цепочкой к его поясу.
- Эй, эй, батюшка, - сказал Брокс, - незачем болтать об этом!… Ведь мы уже не одни.
И в самом деле, в комнату вошел пассажир, который мог бы заметить выразительный взгляд артельщика.
Пассажир этот, видимо, старался не быть узнанным. Он кутался в дорожный плащ, прикрывая часть лица капюшоном.
Подойдя к кондуктору, он спросил:
- Есть еще свободные места в карете?
- Целых три, - ответил Брокс.
- Одного хватит.
- Вам до Ревеля?…
- Да… до Ревеля, - немного замявшись, ответил неизвестный.
С этими словами он заплатил бумажными рублями за билет до конечной станции на расстоянии двухсот сорока верст и затем коротко спросил:
- Когда тронемся?…
- Через десять минут.
- Где будем к вечеру?…
- В Пернове, если ветер не помешает. В такую непогоду никогда нельзя ручаться…
- А разве можно опасаться опоздания?… - спросил банковский артельщик.
- Да вот небо мне не нравится!… - ответил Брокс. - Тучи мчатся так стремительно… Добро бы еще только дождь!… Но если повалит снег…
- Послушай, Брокс, не скупись на водку ямщику, и завтра вечером мы будем в Ревеле…
- Надо надеяться! Обычно я езжу не дольше тридцати шести часов.
- Ну, так в путь, - сказал Пох, - незачем мешкать!
- Вот и лошадей запрягли, - ответил Брокс, - ждать больше некого… Стаканчик на дорогу, Пох?… Шнапс или водка?…
- Шнапс, - ответил банковский артельщик.
Они пошли в ближайший кабачок, сделав знак ямщику следовать за ними. Несколько минут спустя они вернулись к карете, в которой неизвестный пассажир уже занял свое место. Пох уселся рядом с ним, и карета тронулась.
Лошади упряжки были не намного выше ослов, косматые, рыжей масти и такие тощие, что виден был каждый мускул. Но неслись они лихо. Достаточно было посвиста ямщика, чтобы они не сбавляли шага.
Пох уже много лет служил в банкирском доме братьев Иохаузенов. Поступив в банк еще мальчиком, он покинул бы его только по старости. Он пользовался полным доверием своих хозяев, и ему часто поручали отвозить клиентам банка в Ревеле, Пернове, Митаве или Дерпте значительные суммы, которые не решались доверять почте. На этот раз он вез с собой пятнадцать тысяч рублей государственными кредитными билетами стоимостью в сто французских франков, то есть пачку в четыреста билетов, бережно спрятанную в сумку. Он должен был вручить эти деньги клиенту банкирского дома в Ревеле и затем вернуться в Ригу.
Не без причины торопился он так с возвращением. Что это была за причина?… Об этом мы узнаем из его разговора с Броксом.
Ямщик, широко, по русскому обыкновению, расставив руки, державшие вожжи, быстро гнал лошадей. Выбравшись из северного предместья города, он выехал на большую дорогу, пролегавшую среди полей. В окрестностях Риги много возделанных полей. Пахота должна была скоро начаться. Но в десяти - двенадцати верстах от города расстилались необозримые бескрайние просторы степей, однообразие которых - за отсутствием каких-либо возвышенностей, редких в Прибалтийском крае, - нарушалось лишь кое-где зеленеющими хвойными лесами.
В самом деле, как уже заметил Брокс, вид неба не предвещал ничего хорошего. По мере того как солнце поднималось над горизонтом, ветер все усиливался и свирепел. К счастью, он дул с юго-запада.
Почти через каждые двадцать верст встречались станции, где перепрягали лошадей и одновременно меняли ямщиков. Такое сравнительно удобное устройство обеспечивало путешественникам довольно равномерную и быструю езду.
С самого начала поездки Пох с досадой заметил, что нечего и надеяться завязать беседу с попутчиком.
Надвинув на голову капюшон, совершенно закутав лицо, незнакомец спал, уткнувшись в угол, или делал вид, что спит. Все попытки артельщика вступить с ним в разговор не привели ни к чему.
Тогда от природы говорливому артельщику пришлось завести беседу с Броксом, сидевшим под кожаным верхом на козлах рядом с ямщиком. А так как кондуктор любил поболтать не меньше артельщика, то языки развязались. Опустив окошечко, закрывавшее передок кареты, легко было вести беседу.
- Так ты уверен, Брокс, - уже в четвертый раз со времени отъезда спросил Пох, - так ты уверен, что мы будем завтра вечером в Ревеле?…
- Да, Пох, если только непогода не задержит, нас и можно будет ехать ночью.
- А через сутки карета тронется из Ревеля в обратный путь?…