Обжигающая любовь, стр. 32
Отпустив жеребца пастись, хозяин его стянул с себя насквозь промокшую от пота белую рубашку и направился к полноводному источнику. Он лег на живот и, вытянув шею, ловил ртом животворную влагу. Шариф долго не поднимал головы. Напившись, Шариф начал раздеваться. Когда и Принц утолил жажду, хозяин его был уже абсолютно голым. Жеребец подошел к шейху и благодарно лизнул его шершавым языком в плечо.
— Делай что хочешь, я буду плавать, — сказал Шариф коню.
С этими словами он нырнул в прохладную воду. Плавал Шариф долго, словно пытаясь смыть с себя запахи, прикосновения и само воспоминание о Тэмпл. Он закончил истязать себя, только когда голова его окончательно прояснилась, а кровь едва не застыла от холода в жилах. Шариф с трудом подтянулся, выбросил свое изможденное тело на берег и с удовольствием растянулся на траве.
Легкий ветерок тянул с юга. Утомленный ночью любви и долгим плаванием, Шариф зевнул. Он подложил под голову руку и закрыл глаза. Но сон все не шел. А вот незваное видение не заставило себя долго ждать.
Прелестная Тэмпл устроилась у него на животе. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и ее матовые полные груди касались его груди. Золотистые волосы рассыпались по плечам. Прелестная наездница постанывала от удовольствия.
Шариф открыл глаза и выругал себя и свое тело за столь детальную память об удовольствиях. Тотчас же он почувствовал, как кровь хлынула ему в низ живота. Ему даже стало трудно дышать.
Шариф потянулся, сел и помотал головой, чтобы избавиться от навязчивого видения. Он заставил себя хорошенько вспомнить, кто такая Тэмпл Дюплесси Лонгуорт. О ней он знал все.
Он знал, что семье Лонгуорт принадлежит роскошное поместье в Делавэре. Перед белым особняком с восемью колоннами простиралась огромная лужайка, заканчивающаяся спуском к воде. Ее отец, Уолтер Уилсон Лонгуорт, занимал видный государственный пост, а брат матери, Джеймс Дюплесси, был вдохновителем семейного бизнеса и главой империи Лонгуортов, производящей и поставляющей оружие туда, где в нем нуждались.
Тэмпл — умная, способная девушка. Кроме того, она красива и богата, поэтому самые известные холостяки Европы и Америки искали ее расположения. Сама того не желая, Тэмпл разбила немало мужских сердец, отказываясь от поклонника, как от дорогого платья, которое она уже один раз надела. Она уставала от ухажера, прежде чем он успевал влюбиться в нее. Итак, Шариф знал все. Даже печальную историю о поэте.
Шейх скрипнул зубами, потянулся к брюкам и достал из кармана гильзу с клеймом «Дю-Пи».
Но даже она не заслонила от его внутреннего взора лица Тэмпл, и Шариф с ужасом понял, что ему никогда не избавиться от этого наваждения. Он с неожиданной ясностью осознан, что сегодня, завтра и годы спустя образ Тэмпл будет преследовать его. И он знал, что, будучи по природе умной женщиной, Тэмпл взяла в плен одновременно и его сердце, и его мужскую суть.
Шарифу показалось, что жаркое солнце пустыни вдруг померкло. Он зябко поежился и потянулся за одеждой.
Глава 27
Тэмпл и Тариз вернулись с прогулки еще до полудня. Им пришлось немного ограничить себя в удовольствии из-за жары, но Тэмпл была рада тому, что они возвращаются рано. Ей не терпелось вернуться в лагерь.
Едва Тоз остановился возле шатра, как Тэмпл тут же спрыгнула на землю и бросилась внутрь. Но там по-прежнему было пусто.
Тэмпл состроила недовольную гримасу, а потом рассмеялась над своей глупостью. В это время Шариф никогда не сидел в шатре. Конечно, он занятой человек. Вряд ли следовало ждать от него, что он забросит свои обязанности и станет проводить время, развлекаясь с ней.
Тэмпл погрузилась в воспоминания о ночи любви, проведенной с Шарифом. С нетерпением ожидая его прихода, Тэмпл медленно прохаживалась по шатру, касаясь вещей, принадлежащих ее возлюбленному. В спальне ей на глаза попалась его рубашка, брошенная на спинку стула. Тэмпл прижала ее к груди, зарылась в нее лицом, с наслаждением вдыхая только ему свойственный запах и аромат сигар, которые он так любил. Положив рубашку на место, она принялась перебирать перламутровые раковины, выставленные на полке эбенового дерева. Обернувшись, Тэмпл посмотрела на кровать. Она была убрана и словно настойчиво звала к себе. Тэмпл принялась воображать, как было бы замечательно заниматься любовью на черном покрывале среди черных и белых подушек. Между тем наступил и миновал полдень. Грезы уступили место сожалению о напрасно потраченном времени. Тэмпл почувствовала, как в душе зародилось подозрение. Почему он так надолго оставил ее одну?
Тэмпл всеми силами пыталась побороть приятные воспоминания, задавая себе жестокий вопрос: как она могла позволить себе оказаться в объятиях арабского шейха? Как она могла оказаться в его постели? Она проделала с ним то, в чем ей стыдно теперь признаться даже самой себе. О Боже, что она наделала?
Шариф был арабом. Для него любая женщина изначально стоит ниже мужчины. Даже такая красивая и умная, как она. Она находилась здесь против своего желания. И при этом позволила ему заниматься с собой любовью! Как она могла проявить такую непростительную слабость?!
Она ведь прекрасно знала, что он холодный, бездушный человек. Минувшая ночь ничего для него не значит. Она для него игрушка, развлечение. Если ему скучно и нечего делать, то он может запросто войти в свой шатер и взять ее силой!
А если она его захочет? Она ничего не может сделать. Ничего. Она не может пойти к нему и попросить обнять ее. Она не может принудить его вернуться в. шатер и заниматься с ней любовью. Она должна отдать ему все и не рассчитывать ни на что!
— Ну нет, — громко принялась рассуждать сама с собой Тэмпл. — Эли-Сииф, ты можешь быть самым бесстрашным воином во всей Аравии, но черт меня подери, если тебе удастся снова уложить меня в постель!
Молодая аристократка вздернула подбородок и снова почувствовала себя Тэмпл Дюплесси Лонгуорт. Ей было двадцать пять, и ни одному мужчине еще не удалось взять над ней верх. И не удастся. Ни одному грязному арабу не удастся затащить ее к себе в постель, как простую рабыню.
Да, она совершила ошибку, но что с того?! Она человек и имеет право на маленькие слабости. Что сделано, то сделано, но она не может всю жизнь рассчитываться за однажды проявленную слабость.
Она забудет об этом и никогда не повторит ошибки снова. Приняв твердое решение отвергнуть Шарифа, она немного расслабилась. Тэмпл решила незамедлительно показать упрямому арабу, кто хозяин положения. Она. Она сделает так, чтобы он захотел ее. Она разожжет его страсть, а потом откажет ему. Она больше не позволит шейху Шарифу Азизу Хамиду прикасаться к себе.
Долгий день подходил к концу. Солнце медленно опускалось за горизонт. Шариф не возвращался. Наконец спустилась темнота. Приближался час обеда. Тэмпл, в вызывающе привлекательном черном платье, дожидалась Шарифа. Платье было закрытым, но под тонким кружевом угадывалось обнаженное тело. Грудь, не сдерживаемая чашечками бюстгальтера, легонько колыхалась под лифом, придавая Тэмпл еще больше соблазнительности. Она зачесала и высоко уложила волосы, а шею украсила черной бархатной ленточкой с черной жемчужиной посередине. На ноги надела темные чулки и черные атласные вечерние туфельки. Нижних юбок Тэмпл не носила, и черный кружевной пояс слегка выступал сквозь обтягивающее платье на бедрах. Кроме пояса Тэмпл облачилась в крохотные черные панталончики, сшитые из атласа и кружев.
Тэмпл всеми силами старалась показаться неотразимо сексуальной и притягательной. Она уповала на то, что шейх соблазнится ее красотой и не сможет сдержать желания.
Время шло, и Тэмпл начала нервничать. Она уже начала колебаться между твердо принятым решением соблазнить Шарифа и отказать ему и желанием снова оказаться в его объятиях. Нервничая, Тэмпл крутилась перед зеркалом, оценивая размер своего бюста и впечатление, которое ее наряд должен произвести на мужчину.