Путешествие на Луну и на Марс, стр. 6

Поставил Гура стакан на воздух, уцепился рукой за скобку на потолке да как тряхнет графином. Ну, вода и выскочила сразу, лентой по воздуху распласталась, а потом в большой шар собралась и плавает. Поудивлялся, поудивлялся Гура, а пить-то хочет. Долго он гонялся за водяным шаром, как за бабочкой и, наконец, настиг его на столе.

Шар задел за середку стола и прилип к нему. Гура, уцепившись за край стола, стал пить, слизывая воду под смех Ершова.

…Они свободно плавали в воздухе, как рыбы в йоде…

— Ну, брат, — говорил тот, — мы тут не только по-обезьяньи лазаем, но и лакаем по-собачьи!

— А долго нам до Марса лететь? — спросил жалобно Гура.

— Да с Земли месяца полтора, а с Луны не знаю, как это выходит…

— Неужто нам этак полтора месяца по воздуху плавать?!

— Нет, — успокоил его Ершов, — там в скорости нас начнет Марс к себе притягивать, и все переменится.

Много еще разных чудес с ними случилось, да ко всему они привыкли. Человека теперь уже ничем до удивишь, а потому через два дня они на воздухе превосходно спали и не тревожились.

Заснут себе на диванах, ничего, а только во сне повернется кто покруче — глядь уже под потолком. Ничего — и там спит. Стукнулся о потолок или ткнулся рукой и глядишь, утром под столом проснулся. Так все время по воздуху и летали. Привыкли и тем более, что никогда никаких ушибов не было.

Сколько времени они в таком состоянии были, они не знали, так давно счет всяким дням и часам потеряли. Только вот один раз сидят они, из коробок консервы вылизывают и видят, что все концы веревок и ремней, которые в воздухе, как в воде плавали, загибаются словно живые и к стенке липнут.

…Долго он гонялся за водяным шаром, как за бабочкой, а, наконец, настиг его на столе…

Выпустил коробку Гура от удивления, а коробка вместо того, чтобы в воздух виснуть, поползла, как улитка, к той же стенке, где и концы веревок прилипли. Да и самих их с Ершовым к стенке тащит. Обрадовался Ершов.

— Мы, — говорит, — к Марсу подъезжаем, только к стенке все одно не станем. Вот сейчас я стрелку поверну, и все образуется правильно: пол внизу будет, а потолок вверху.

Перебежал он по скобкам и веревкам, покрутил, что надо, и небесный корабль встал, как следует, и коробка с консервами от стены отвалилась и, хотя бесшумно на пол спустилась, а со стола оставшаяся там вода на пол закапала.

— Опять все, как на Земле, — воскликнул Ершов, — курить хочу до смерти!

Достал скорей папиросы, чиркнул спичкой — горит! Закурил и клубы дыма пускает.

— Ну, теперь, — говорит, — все в порядке, только спуск не прозевать, чтобы нас на-нет не размозжило.

— А разве наша машина не выдержит? — спросил Гура.

— Не выдержит? Да, если с такой быстротой, как мы летим (а мы быстрей пули зашпариваем), то так шваркнемся об Марс, что сразу в огненный газ превратимся вместе со всей машиной…

— Значит и на Землю придется с опаской возвращаться?

— А ты думал как? Ну, брат, теперь не мешай. Гляди в окошко, если хочешь, открою сейчас, а я обратный ход давать буду и тормозить повсякому.

Приник Гура к окошку и видит Марс таким, как профессор им его в трубу показывал. Только теперь видно было, что огромные каналы наполнены водой и блестят в лучах Солнца. Видны были также пробегавшие белые облака, которые, как лебеди, тянулись над каналами и над красной землей Марса.

Горы были очень редки, а виднелась повсюду равнина, гладкая, как ладонь. «Это совсем с Луной не схоже, — подумал Гура, — а скорей вроде наших южных степей».

Но вот они все ближе к Марсу, а выходит, как и на Земле, спускаются вниз значит. Теперь уж заметно стало, что местность на Марсе пустынна, и только около огромных водяных каналов широкими полосами по обоим их берегам растут леса, кудрявятся кустарники или раскидываются сочные травяные луга.

— Ну, это, как на Земле, — радовался Гура, чувствуя кроме того, что и тяжесть в него снова вливается.

Одно только удивительно на Марсе — деревья, трава, кусты — все это не зеленого цвета, а зеленовато-бурого, красно-коричневого, а местами красно-багрового, как лист на осине бывает у нас осенью. Но что поразило Гуру и Ершова, глянувшего в окно между делом, это невероятная ширина каналов. Они были, как длинные большие озера с расстоянием между берегов верст по шестидесяти и больше.

— Это, брат, канальчики, — весело крикнул Ершов, — это тебе, брат, не Фонтанка какая-нибудь ленинградская…

— Пароходы, пароходы, — закричал Гура в испуге, — а на берегах-то города!..

Действительно, по каналам кое-где виднелись плывущие суда очень странного вида, а по берегам то там, то здесь теснились кучки строений, намекавших да человеческое жилье.

Перетрусили тут оба приятеля и стали держать совет.

— Эти марсияне, — говорил Ершов, — еще неизвестно, что за люди. Может быть, они нас в плен возьмут, а может быть, и того хуже, если они вдруг людоеды.

— А мы, Саша, — советует Гура, — там спустимся, где ночь теперь.

Однако ночи им особенно искать не пришлось, так как было видно, как Марс вертится, отвертываясь от Солнца.

— Если мы будем все время лететь, — начал объяснять Ершов, — на этом месте, то будем лишь марсовый день видеть, а марсова ночь все время будет на той стороне марсового шара.

— Как же нам в ночь попасть?

— Очень просто. Нужно наш небесный корабль направить с такой же скоростью навстречу Солнцу, с какой вертится Марс, то есть нам нужно лететь на восток, и спускаться.

Так и сделали. Небесный корабль вдруг будто остановился против того места, где Гура разглядел впервые суда вроде пароходов и здания, похожие на городские постройки. Чем ниже они спускались, тем заметнее было, как Солнце уходит назад, к западу.

Вот уже позади них запылали кровавые зори, а впереди на потемневшем небе замигали звездочки. Спуск их на Марс произошел уже глубокой ночью.

НА МАРСЕ

Когда они снова открыли окно воздушного корабля, то увидели ползущие туманы во тьме ночи, а на почве что-то вроде инея. Сквозь прорывы туманных облаков время от времени выглядывала крошечная Луна, раз в десять меньше земной Луны. Все же свет от нее был очень яркий и сверкал в воде огромных каналов.

— А верно профессор-то насчет холода говорил, — сказал Гура, — а это что такое черное, мохнатое?..

— Ну, вот опять напугался, — ответил с досадой Ершов, — или не видишь? Лес.

— Лес? А что же он на лес не похож, а будто сгрудились чудища разные да руки и лапы вперед протягивают. А вон там совсем, как великаны к земле присели и волосища свои распустили…

— Ну, ладно, — перебил его Ершов, — утро вечера мудренее, а я спать хочу.

Улегся на диван и захрапел, но Гуре не спалось. Закроет глаза, подремлет, подремлет и вздрогнет. Посмотрит в окно — все еще тьма по-прежнему. Последний раз проснулся на рассвете и не узнал Марса.

Все зачервонело повсюду багровыми пятнами; перегнутые, изогнутые деревья леса, казалось, были обмокнуты в кровь, а над ними и над красной водой канала подымался кумачовыми полотнищами туман и летел в небо.

Прошло минут двадцать, и туман будто сдунуло. Небо густо посинело, по нему ползли розоватые тучки, а из-за высокой горы радостно выглядывало солнышко, протягивая лучи, словно огненные спицы.

— Вот и день наступил, — проговорил Ершов, позевывая и потягиваясь на диване.

Он быстро вскочил с дивана и неожиданно подпрыгнул к самому потолку, больно стукнувшись головой.

— Чорт возьми! — крикнул он, — тут мы опять меньше весим, чем на земле.

Однако назад он не упал, а опустился довольно медленно.

— Почему это, — спросил Гура, уже привыкший ко всем фокусам небесного путешествия.

— Да, ведь Марс, — отвечал Ершов, потирая темя, — меньше Земли в семь раз, а потому мы в семь раз меньше весим, а сила-то в нас такая же, как на земле. Вот на земле я подымал пять пудов, а здесь, значит, такую глыбу подниму, которая у нас, на Земле тридцать пять пудов весит!