На всю жизнь, стр. 45

Его звали Джой.

Кей удалось узнать это и кое-что еще о крошечном рыжеволосом мальчугане, нечаянно запавшем ей в душу, когда он плелся в хвосте шеренги ребятишек из Бэттери-Плейс.

Еще в тот ноябрьский день, когда Кей впервые заприметила Джоя, она сразу же, как только закончила дела в «Золотой карусели», поспешила в приют для сирот. Она буквально приперла к стене невозмутимую заведующую Мадж Симпсон, забросав ее вопросами.

Дородная, по-матерински заботливая Мадж рассказала Кей все, что знала — сведений было мало — о рыжеволосом мальчике, который поздней ночью был бессердечно оставлен у дверей Бэттери-Плейс.

— Я долго не ложилась, ухаживая за одним больным ребенком, — начала Мадж, покачав седой головой, — а если бы спала, то не увидела бы молодую женщину, идущую среди ночи по тротуару и тянущую за собой этого бедного ребенка.

— То была его мать?

— Конечно, — с отвращением произнесла Мадж. — Молодая и хорошенькая, но неподобающе одетая, с накрашенным лицом и все такое… Я заметила их из-за занавески. Поспешила к входной двери и вышла навстречу. Эта молодая потаскушка, испугавшись, резко остановилась.

Я перевела взгляд с нее на ребенка и спросила: «Вам нужна помощь, мисс? Ночлег или горячая пища? Не хотите ли войти? На улице холодно и сыро, малыш, должно быть, замерз».

Кей ничего не говорила. Она онемела.

Мадж Симпсон сделала кислое лицо.

— Она грубо подтолкнула бедняжку вперед и преспокойно сказала: «Заберите его к себе. Он висит у меня на шее с самого рождения». Не успела я и глазом моргнуть, как она повернулась и ушла.

А этот маленький мальчуган побежал за ней, умоляя ее не уходить, не бросать его: «Мамочка, мамочка, нет! « У меня сердце разрывалось от жалости. Бедный, худой малыш, с грязным личиком, в рваной потрепанной одежде пытался удержать эту бессердечную потаскушку.

Я побежала за ними прямо в ночной сорочке, но мой артрит в последнее время совсем не дает мне покоя, и я не смогла поспеть за ними. Прямо за воротами стоял экипаж. В нем сидел мужчина. Он держал дверцу открытой для проститутки.

Маленькому Джою удалось-таки ухватиться за подол матери. Она пыталась залезть в экипаж, когда ребенок цепко держался за ее юбки. — Мадж прикрыла глаза, горько скривив губы, потом снова открыла их. На ее полном лице ясно читались страдания, вызванные воспоминанием о горькой драме, разыгравшейся прошлой ночью. — Вы знаете, что потом сделала его родная мать?

— Что? — Кей, судорожно сглотнув, затаила дыхание.

— Эта жестокая, раскрашенная Иезавель попыталась освободиться от цепких маленьких пальчиков, ухватившихся за ее юбки, и прошипела: «Отцепись, Джой!

Оставь меня! « Потом она подняла обутую в туфлю ногу и ударила ребенка прямо в маленький живот. От удара ребенок упал на спину. Ее дружок захлопнул дверцу кареты, стеганул кнутом лошадей, и парочка умчалась в ночь!

— Бедная кроха, — прошептала Кей.

— Я знаю, — ответила Мадж, тяжело вздохнув, — я знаю, но думаю, что это к лучшему. Бэттери-Плейс, без сомнения, будет более подходящим домом для Джоя, чем тот, к которому он привык.

Кей кивнула, наконец улыбнувшись:

— Да. Да, конечно. Можно мне повидать Джоя? Мадж пожала плечами.

— Да. Но не ожидайте слишком многого. С тех пор как я подобрала его прошлой ночью и привела в дом, он не проронил ни слова. Не хочет разговаривать со мной. Не хочет играть с другими детьми. — Лицо Мадж просветлело, и она произнесла: — Я думаю, он скоро освоится, так что не волнуйтесь, капитан Кей.

Но Джой так и не освоился.

Прошло три недели. Маленький рыжеволосый мальчик так и не сказал ни слова. Он не плакал, не смеялся. Не проявлял никаких эмоций.

Мадж рассказала капитану Кей, что за последние недели удалось узнать отрывочные, но красноречивые факты из биографии Джоя. Местные жители сказали, что его мать была молодой темноглазой, темноволосой проституткой, известной в портовом районе под именем Мишель. Мишель рассталась с отцом ребенка, высоким красивым рыжеволосым игроком по имени Янси, когда Джою был год от роду. Матери сын был не нужен, поэтому мальчик стал жить со своим отцом-игроком.

Но Янси после очередного мошенничества в карточной игре погиб при поножовщине. Это произошло несколько месяцев тому назад. После его смерти Джой опять попал к матери.

Она плохо обращалась с ним, часто в холод не пускала его домой. Оставляла целыми днями без присмотра в одном из этих старых пансионов-развалюх на Кларк-Пойнт. Как-то Мишель встретила клиента, который попросил ее поехать с ним. Ему нужна была она одна. Он не хотел, чтобы за ними увязывался четырехлетний мальчуган. Мишель этого тоже не хотела.

Итак, посреди той холодной ноябрьской ночи они подбросили Джоя в Бэттери-Плейс, как какую-то ненужную кошку или собаку.

Кей была тронута до глубины души. Ее визиты в Бэттери-Плейс приобрели новый смысл. Она едва могла дождаться часа, чтобы пойти туда. Каждый день в три часа она приходила в приют в надежде найти нового Джоя. Разговаривающего Джоя. Смеющегося Джоя. Счастливого Джоя.

В этот ясный холодный день, понедельник, 16 декабря, капитан Кей с тревогой спешила к воротам Бэттери-Плейс.

Улыбаясь, она торопливо шла по длинной мощеной аллее.

Каждый раз, приходя сюда, Кей снова и снова восхищалась картиной, радующей глаз. В большинстве своем сиротские приюты, ветхие, невзрачные и сумрачные, производили удручающее впечатление.

Только не Бэттери-Плейс.

Бзттери-Плейс был просторным, нарядным и солнечным местом, где дети жили, смеялись и заново учились любить. Надежное прибежище. Безопасный островок, расположенный в близком соседстве с криминальной средой и опасностью.

Высокие кирпичные, увитые виноградом стены окружали просторные площадки, где играли и резвились здоровые подрастающие дети. На обширном земельном участке росли высокие старые деревья, по которым было так здорово лазить — сейчас их ветви были по-зимнему оголены. Трава, стелющаяся ковром и побуревшая в это время года, была примята ногами неугомонных, затевающих шумные игры детей.

В центре этого обширного участка стоял просторный, вытянутый в длину двухэтажный кирпичный дом в викторианском стиле. Кирпичи большого импозантного строения не были привычного темно-красного цвета. Не были они и коричневыми или даже желтыми.