Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги, стр. 80

Надо заметить, что творческий коллектив Императорских театров представлял собой настоящий «террариум» (традиции сохраняются и поныне – например, в Большом театре), в котором огромное значение предавалось монаршим знакам внимания. Об этом наглядно свидетельствует «Совершенно доверительное письмо» великого князя Сергея Александровича к министру Императорского двора В. Б. Фредериксу, написанное в день начала официальных торжеств, связанных с 300-летием Дома Романовых, 22 февраля 1913 г. Конечно, письмо напрямую не связано с Эрмитажным театром, но балерины, о которых идет речь, блистали и на его сцене.

Приведем фрагменты из письма: «Глубокоуважаемый Барон. Пишу вам совершенно конфиденциально и прошу вас, чтобы оно осталось между нами и никто о нем бы не знал». Далее речь идет о М. Ф. Кшесинской: «Вы, между прочим, говорили ей, что не следует уходить со сцены… и остаться еще служить искусству. Все последние года она выполняла весь репертуар на своих плечах до полного изнурения сил, и Государь почти никогда не бывал в балете. В этом сезоне, когда был бенефис кардебалета и было первое представление в новой обстановке „Конька-Горбунка“, а также последний выход Матильды Феликсовны, Государя в театре не было. Теперь же, начиная с января, он уже несколько раз был в балете. Такое явление совершенно ясно показало как ей, так и всей публике, что за причины такой перемены… то, что было 19 лет тому назад [530], должно давно быть предано забвению и никому на свете нет до этого дела… Все время проявляется особая благосклонность к другой артистке, Павловой, которая заменила Кшесинскую. В первый же спектакль Павлова была приглашена в царскую ложу и удостоилась милостивого разговора с царем. В последний спектакль произошел небывалый в жизни театра факт. Этот день совпал с именинами Павловой, и Государь прислал ей в уборную коробку конфект. Кшесинская даже за 20-ти летнюю службу в ложу не позвали… она прежде всего артистка, и про частную жизнь ея никогда дела нет. Конечно, вы скажете, что это все мелочи. Но вы знаете, что всякая мелочь, исходящая от царя… извращается в страшной… А тут Павлова, которая только фиктивно служит 14 лет, т. к. из них около 5 лет треплется по заграничным сценам, ко дню Романовского юбилея награждается особой милостью [531]. Разве это справедливо. Все эти дни Матильда Феликсовна проводит в страшных душевных мучениях» [532].

Таким образом, сценическая площадка Эрмитажного театра на протяжении имперского периода играла разную роль. Если при Екатерине II Эрмитажный театр являлся одной из главных сцен столицы, то в XIX в. он превращается в место для проведения сборных концертов, на которые приглашались лучшие исполнители. Однако в этот период, скованный цепями жесткого придворного этикета, Эрмитажный театр не мог конкурировать с лучшими репертуарными театрами Санкт-Петербурга. Впрочем, такой задачи и не стояло, поскольку со времен Екатерины II этот театр не имел собственной труппы, представляя собой только почетную сцену для отечественных и заезжих знаменитостей.

Музыка в зимнем дворце

Музыка в исполнении, как профессиональных музыкантов, так и любителей, среди которых были первые лица и Империи, звучала в Зимнем дворце всегда. Например, первый хозяин дворца – Петр III Федорович – прекрасно играл на скрипке. Или, по крайней мере, любил играть, поскольку, видимо, совершенно не случайно в горячие дни переворота 1762 г. просил свою супругу, императрицу Екатерину Алексеевну, оставить ему «Лизку [533], трубку и скрипку». Впрочем, в разных источниках перечень меняется, но скрипка присутствует всегда. Этот взбалмошный внук Петра I, который очень недолго прожил в Зимнем дворце, так и остался в его памяти потомков нелепым мужчиной со скрипкой в руках:

В отличие от своего мужа, Екатерина II не любила лично музицировать, хотя как всякая аристократка могла наиграть пару мелодий на клавикордах. Императрице, как упоминалось выше, была ближе роль музыкального продюсера.

Однако при воспитании внуков Александра и Константина Екатерина II уделила должное внимание их музыкальному образованию. В результате Александр I научился играть на скрипке и кларнете. Он столь любил домашнее музицирование, что императрица Мария Федоровна даже упрекала его за чрезмерное пристрастие. На упрек император резонно возражал, говоря, что он не любит карточную игру. Его супруга, императрица Елизавета Алексеевна, часто играла в своем Угловом кабинете Зимнего дворца на арфе, гитаре или фортепиано.

Жан Лоран Монье. Императрица Елизавета Алексеевна. 1807 г.

Домашнее музицирование во второй половине XVIII в. становится одним из стандартов дворянского быта. В дворянских семьях девочкам в обязательном порядке давалось музыкальное образование. Повзрослев, эти девочки создавали у себя дома музыкальные салоны, способствуя развитию русской музыкальной культуры.

В силу традиций и положения гостиные российских императриц становились такими музыкальными салонами, где играли как заезжие, так и отечественные исполнители и композиторы. Один из подобных музыкальных салонов в первой четверти XIX в. располагался на втором этаже северо-западного ризалита, в покоях императрицы Елизаветы Алексеевны.

Елизавета Алексеевна получила прекрасное музыкальное образование в детские и юношеские годы и, приехав в Россию, продолжала совершенствоваться. Она брала уроки у Дж. Сарти [534], обучавшего музыке дочерей Павла I. О занятиях со своим учителем в стенах Зимнего дворца императрица упоминает в письмах к своей матери: «Наконец, 3 раза в неделю по понедельникам, средам и пятницам, является Сарти, учитель музыки» [535].

Елизавета Алексеевна постоянно выступала в качестве певицы на любительских концертах в Малом Эрмитаже. В одном из писем к матери (31 марта 1794 г.) она пишет: «Третьего дня состоялся очень милый концерт любителей в Эрмитаже. Участвовали только трое настоящих музыкантов, кроме моего учителя, который являлся капельмейстером; весь оркестр состоял из любителей. Я много пела, сначала трио с мадемуазель Шуваловой и графом Кобенцелем [536] – венским посланником. Затем, после большого перерыва, я спела сольную арию и еще дуэт с графиней Головиной» [537].

Императрица Елизавета Алексеевна. После 1801 г.

В свою очередь, графиня В. Н. Головина неоднократно упоминает в мемуарах о совместном музицировании с императрицей Елизаветой Алексеевной: «Великая княгиня и я, мы были первыми певицами. У нее был нежный красивый голос, и ее слушали с восторгом. Мы пели с ней вместе дуэты, так как в наших голосах было много схожего… На следующий день Великая княгиня написала мне, чтобы я пришла к ней к одиннадцати часам, желая прорепетировать дуэт, который мы должны были спеть на следующем концерте». Высоко ценила вокальный талант юной Елизаветы Алексеевны и императрица Екатерина II: «Это настоящая Сирена, великая княгиня Елизавета, ея голос идет прямо к сердцу, и мое сердце она совсем пленила».