Начало Игры, стр. 32

— Ага! Так, значит… — детина медленно поднялся и криво улыбаясь поднял с пола один из кирпичей.

— Так, значит, да? Ну, давай подходи!

Мулат в свою очередь, поднялся, достав из под соломы заточенную о камень длинную железную ручку, отломанную от тюремной кастрюли. Оба стали медленно с разных сторон наступать на Олкрина. Тот спокойно принял боевую позицию, благословляя судьбу за то, что он успел всё же кое-чему научиться в Братстве, не говоря уже о регулярных занятиях с учителем.

— Давай, врежь ему, — подначивала рыжая, — У нас тут свои порядки!

Олкрин сместился, на всякий случай, немного в сторону, чтобы пущенный в него кирпич не попал бы в стоявшего у него за спиной правителя и не дожидаясь, пока его обойдут, сделал резкий прыжок и выпад. Детина, выпустив кирпич, снова с воем полетел на пол. Подоспевшему мулату тоже достался точный, хотя и не такой сильный удар. Он хотел было напасть снова, но тут его встретил крепкий кулак правителя. Всю накопившуюся ненависть вложил Тамменмирт в этот удар. Железка звякнула где-то в углу, а мулат растянулся посреди камеры, даже потеряв на несколько секунд сознание. Детина продолжал корчиться на полу. Женщины сверлили Олкрина злобными взглядами, но подойти не решались.

— Назад! — скомандовал Олкрин, — Ближе не подходить!

Шайка зашипела, но подчинилась.

— Благодарю. — Тихо сказал Тамменмирт устало садясь на скамью, — А то этот сброд совсем обнаглел. Садись…

Поборов смущение, Олкрин присел рядом.

— Не стесняйся. Мы теперь с тобой просто арестанты, грустно усмехнулся правитель. Ты-то им чем не угодил?

— Я был в библиотеке, когда они убили Валтвика.

— А-а-а… Да-да. Я так и знал, — кивнул Тамменмирт.

— Неужели им всё так сойдёт? — спросил Олкрин.

— Похоже, что да.

— Эй ты, защитник верноподданный! Всё равно мы тебя ночью придушим! — пообещала Гелва.

— Если раньше ничего не произойдёт, — тихо сказал правитель.

— Я им придушу… Надо пролом заложить, а то стража заметит. Выбираться надо. У меня есть кое-какие мысли.

— Ты попробуй. Я останусь.

— Почему.

— Мальчик… Если жизнь правителя лишается священной ограды богов, значит такова их воля. Правителю не пристало цепляться за жизнь самому и обманывать судьбу. Главное — сохранить достоинство. Пусть будет, что будет. Но тебе постараюсь помочь, если смогу. Хотя, из моей тюрьмы удрать не просто. Не было ещё ни одного случая. Если ты что-то надумал, давай, не мешкай. Скоро стража заметит пролом.

— Я тебя не оставлю с этими… Я останусь.

Правитель и его неожиданный союзник надолго замолчали, погрузившись в свои мысли под злобный шёпот, доносившийся с другой половины.

Глава14

— Подготовьте её пока. — донёсся голос из соседней комнаты, где стражники вводили палача в курс дела.

Гембру вытолкнули на середину полутёмного зала.

— Раздевайся, красавица, — распорядился подручный палача — свиноподобный здоровяк.

Гембра стала медленно стаскивать одежду. Сопротивляться было бесполезно. Её воля была почти парализована видом страшных орудий истязания. В полумраке угадывались контуры станка для растягивания конечностей. Сверху, зловеще покачиваясь и тихо звеня на цепях, свисали мясницкие крюки. На длинном столе были разложены плётки, ножи, щипцы, зажимы, маски с трубками для вливания жидкостей и ещё какие-то жуткие приспособления, о назначении которых можно было только догадываться. Привыкающие к полутьме глаза выхватывали из неё всё новые орудия и приспособления, которые предпочтительнее было бы не видеть.

— Давай веселей, а то поможем, — подгонял второй — костлявый и длинный как жердь, раздувая мехами угли в жаровне.

— Ну, готова, что ли? Сюда давай, — свинообразный деловито оглядел обнажённое тело девушки и стал связывать ей спереди руки.

— Ты, девка, не бойсь. Он сегодня задумчивый. Главное — не ври по-глупому. И не ори особо-то. Это его заводит.

— Оп-ля! — верёвочный блок слегка заскрипел и ноги Гембры, оторвавшись от холодного пола поднялись в воздух.

— Хорош, закрепляй пока… Длинный пододвинул жаровню. Гембра машинально поджала ноги, но горячая волна ещё не была обжигающей и свободно болтаясь высоко над жаровней, она чувствовала лишь боль от верёвки, врезавшийся в запястья.

Наконец, в дверях появился тот, чьё имя наводило ужас на любого жителя города и подвластных ему земель. Фриккел — палачмейстер, как в шутку прозвал его правитель, вовсе не походил на угрюмого недоумка с крюковатыми руками, которого ожидала увидеть Гембра. Он был худощав и не очень высок. Лет ему было не более сорока. И без того резко заостряющаяся книзу форма головы подчёркивалась клинышком русой бородки и сильно расходящимся в стороны абрисом ушей, которые особенно выделялись на бритом черепе. Над правым ухом красовалась большая татуировка, изображающая грифона с розой в пасти, а в левом блестела большая золотая серьга. Глубоко посаженные зелёные кошачьи глаза смотрели ясно и цепко. В руке палач держал большой кусок дыни и время от времени с наслаждением от него откусывал. Усевшись на низенький трёхногий стульчик напротив подвешенной за руки Гембры, он принялся дирижировать действиями стоявших сзади у блока, подручных. Когда ладонь палача едва заметно показала вниз, ноги Гембры опустились немного ближе к жаровне и судорожно заплясали в воздухе.

— Сейчас доем и начнём разговаривать, — доверительно, как бы извиняясь за задержку, сказал палач, откусывая очередной кусок, стараясь не капать соком на светлую кожаную безрукавку.

Не глядя швырнув корку за спину, точно попав в мусорное ведро у двери, Фриккел задумчиво уставился куда-то в сторону, не обращая никакого внимания на извивающуюся на верёвке девушку. Наконец его ладонь показала чуть-чуть вверх. Гембру подтянуло так, что она смогла снова расслабить ноги.

— Ну как там Тимарсин поживает? — спросил палач, по-прежнему глядя в сторону, — Уже соизволил прибыть? И всё ещё кашляет?

— Не знаю я никакого Тимарсина! Что вы все…

Ладонь Фриккела снова немного опустилась. Невыносимый жар обдал голые подошвы. Гембра отчаянно задрыгала ногами, до крови закусив губу.

— Дыни у нас хорошие, — заметил палач. — Вот, что хорошо, то хорошо! С винным привкусом. Лучше ананаса!… А вот моя жена любит капусту… Как говориться, всякому овощу — своя обезьяна… Там, что ты там говоришь?

— Не знаю я вашего Тарем…, Тимер…

— Ладно… Вверх. — Гембру опять подняли.

— А кто это тебя поцарапать успел? — Цепкий глаз палача заметил уже почти пропавшие следы недавних приключений.

— Не твоё дело, паук!

— Ну вот! Теперь ещё и паук… Чего только о себе не узнаешь на верной службе! Никому б не пожелал испытать эту шкуру на собственном опыте!

Фриккел подошёл вплотную. Вот это — он провёл пальцем по бедру Гембры — от деревянной, смею заметить, щепки. Это — от гвоздя. От бронзового, при том. А это — от когтей. От чьих только не пойму. Чьи когти-то?

— Навроде твоих.

— Да-а… Значит, мрак покрыт глубокой тайной? Интересно живёшь, — Палач, щёлкнул пальцами. — Ну, ладно… Плеть среднюю…, нет кожаную и щипцы угловые поменьше — распорядился он подручным, — Из двух одинаковы плёток выбираем большую, правильно?

Гембра зажмурила глаза, готовясь к страшному.

— Что?… Из личной охраны?… Они ведь уже были… Что? Особый разговор? Ну ладно, сейчас… Закрепите пока. — услышала Гембра голос палача. Она напрягла слух, насколько это было возможно в её положении.

— Армия им не подчиняется… Они требуют Валтвика. А он… — доносился приглушённый голос стражника.

— Отречения никто не видел… А наверху там…-дальше Гембре не удалось разобрать ни слова. Палач вернулся в комнату вместе с гвардейцем.

— Ладно, поговори с ней, пока я дыню доем. Эй, Гвоздь, крикнул он длинному подручному, — принеси ещё кусок. И себе возьми, не забудь. Хороших дынь мало у кого много.

Стражник подошёл к подвешенной Гембре. Его простое открытое лицо выражало неуверенность и сомнение.