Пленники белой пустыни, стр. 38

Эуэсин редко говорил так много, но, когда замолчал, оба друга почувствовали себя счастливее, чем когда-либо в течение этих двух долгих последних недель. Они ощутили, что стали мудрее и сильнее. Друзья были готовы вернуться в маленькую хижину в долине и отказаться от детской, а возможно, и роковой попытки навязать свою волю тундре.

Они провели остаток дня в своём сиротливом лагере на пустынной равнине. Джейми тщательно собрал всё мясо, которое удалось найти вокруг саней. Его набралось на два дня питания в половину обычной нормы. В то время как Джейми занимался мясом, Эуэсин взял две широкие полоски сыромятной кожи — каждая длиной около двух футов — и проделал в них аккуратные узкие смотровые прорези для глаз. Завязанные на затылке, эти полоски охватывали верхнюю половину лица и вполне могли заменить защитные очки.

Когда в тот вечер взошёл полумесяц, мальчики запрягли собак. Вскоре они уже снова шагали на север — назад, домой.

Ночь была тихая и безоблачная, с крепким морозом. Луна висела низко над горизонтом, и мир казался беспредельно огромным синим пространством. Мальчики медленно шли за санями, и время от времени один из них небольшое расстояние ехал на санях: после трёхдневной болезни они всё ещё чувствовали себя слабыми.

К полуночи небосвод ожил буйством красок северного сияния. В вышине заполыхали лучистые полосы зелёного, жёлтого и бледно-красного цветов, и Джейми показалось, что он слышит слабый шелест, похожий на шуршание шёлковых платьев.

Эуэсин тоже услышал этот звук и был озадачен. Затем в голове молнией вспыхнула догадка. Его губы решительно сжались, и он повернулся к Джейми.

— Может быть, следует признать, что мы счастливо отделались от всех неприятностей, — сказал он, — но борьба ещё не закончена. То, что мы слышим, — это голос ветра!

Воспоминания о штормовых ветрах, которые недавно неделями ревели над Укромной Долиной, разом нахлынули на Джейми.

— Нельзя, чтобы буря застала нас здесь, — сказал он решительно. — У нас совсем нет топлива и почти никакой пищи.

— Можно попытаться использовать как прикрытие Оленью гору, — ответил Эуэсин.

Собаки также услышали предупреждение приближавшейся бури, и их не надо было подгонять. Мальчики бежали, а сани угрожающе кренились на буграх и мелких грядах. После получаса стремительного движения пришлось остановиться и передохнуть. Собаки тревожно и нетерпеливо скулили, а слабый и далёкий шуршащий звук становился всё более мощным и уже стал походить на рёв далёкого водопада. Луна скрылась за серыми тучами, а северное сияние потускнело и погасло. Тьма сгустилась настолько, что почти невозможно было рассмотреть что-нибудь впереди.

Когда сани двинулись дальше, уже дул ветерок и температура начала резко падать. Эуэсин инстинктивно запомнил направление ветра; он знал: спустя короткое время оно окажется единственным ориентиром и ему придётся держать направление, полагаясь только на ощущение ветра.

Делая передышки через каждые пятнадцать — двадцать минут, мальчики двигались в северном направлении. Рёв набиравшего силу ветра давил на уши и сливался с громким биением их сердец. Скорость ветра медленно нарастала, и в конце концов, чтобы защититься от его колючих прикосновений, друзьям пришлось низко надвинуть на лица капюшоны своих парок. Снег из низин то и дело взвивался выше плотных сугробов и крутился белыми призраками. Опушку меховых капюшонов покрыл иней.

Тьма стала почти непроницаемой. Эуэсин пошёл впереди. Он вёл собак, и Джейми перестал его видеть, хотя тот отошёл всего на несколько футов. Джейми держался вплотную к саням, позади них, но всё же несколько раз едва не потерял их из виду и наконец привязал себя к ним верёвкой из сыромятной кожи. Спотыкаясь от усталости, мальчик держался на ногах отчаянным усилием воли.

Рёв штормового ветра приблизился вплотную. Теперь он уже не предупреждал друзей — он обрушился из темноты всей своей мощью. Вой ветра стал чудовищно сильным: он хватал за сердце.

Пурга догнала их!

Глава 25. Питъюк

Мир превратился в мятущуюся, испускающую стоны круговерть из ветра и снега. Судорожно глотая воздух, Эуэсин остановился и повернулся спиной к неистовству ветра, а собаки тесно прижались к его ногам. Через несколько секунд неверной походкой к нему подошёл Джейми, проделавший путь вдоль саней на ощупь.

— Надо сделать привал! — прокричал он другу в ухо.

— Нельзя! — крикнул Эуэсин в ответ. — Замёрзнем тут насмерть! Идём туда! — Он указал на восток. — Тогда ветер будет дуть нам больше в спину!

Теперь оба мальчика вцепились в постромки Эйюскимо и с трудом зашагали на северо-восток. Где-то впереди они надеялись найти склоны горы Идтен-сэт, которая могла защитить их, предоставив некоторое укрытие. Это была единственная надежда. Выбора не было: только идти вперёд; привал на голой равнине неминуемо означал бы смерть.

Снег колол лица так, как будто в них стреляли дробью, а ветер просто оглушал. На протяжении нескольких часов, которые показались бесконечными, мальчики пробивались сквозь пургу, падая, заставляя себя снова и снова вставать и тащиться дальше. Наконец Джейми упал в последний раз. Не было сил даже подняться на колени. Безразличный ко всему, он припал спиной к снегу, оторваться от которого ему было невозможно.

Эуэсин затряс его из последних сил.

— Вставай! — вопил он. — Ты умрёшь, если будешь лежать! Вставай!

Джейми не отвечал. На смену пронизывающему холоду пурги пришло ощущение тепла и сонливости. Он уплывал в волшебный мир сновидений. Ему чудилось, что он дома, далеко на Юге, и кто-то укладывает его в тёплую постель. Кто? Он не знал, ему было всё равно. Постель была мягкая и уютная, а ему так хотелось спать…

На какой-то миг Эуэсина охватила паника, но он не потерял голову. Собрав остаток сил, взвалил Джейми на сани и завернул его в спальные мешки. Затем он добрался до Эйюскимо и снова начал отчаянную борьбу с пургой.

Он механически передвигал ноги и вряд ли заметил, когда собаки свернули в сторону и прибавили ходу. Не сопротивляясь, мальчик следовал вместе с упряжкой. Вдруг собаки резко остановились, а Зуб поднял голову и завыл.

На неистовом ветру громкий голос Зуба был едва слышен, но всё же вывел Эуэсина из оцепенения. Вьюга на какое-то мгновение ослабла, и когда Эуэсин поднял голову, то увидел перед собой, на расстоянии длины саней, смутные очертания чего-то круглого и гладкого. В усталом мозгу медленно зашевелилась одна мысль: «Иглу! Эскимосы!» Но он уже ничего не боялся. Кому бы ни принадлежало это иглу — дьяволам или людям, — это было убежище от пурги. Эуэсин бросился вперёд.

Входной туннель находился прямо перед ним, и, упав на колени, мальчик заполз внутрь. Радость избавления от пурги была так велика, что он чуть не потерял сознание. Тут он вспомнил о Джейми.

Собрав все силы, которые ещё оставались в его крепком теле, Эуэсин вернулся к саням, стащил податливое тело Джейми на снег и потянул его ко входу в туннель. Дюйм за дюймом Эуэсин преодолевал пять футов туннеля, пока не почувствовал, что находится внутри снежного купола.

Но его работа ещё не была окончена. Оставив Джейми, он ещё раз добрался до саней, освободил собак от упряжки, забрал спальные мешки из оленьих шкур и винтовку. Путь назад, в иглу, был самым бесконечным в его жизни, и, когда он очутился возле Джейми, сил хватило только на то, чтобы раскатать мешки, заползти между ними и улечься рядом с другом. Потом и его сознание окутала тьма.

Обе собаки последовали за хозяином и свернулись калачиком на краю спальных мешков, добавив мальчикам тепло своих тел, так что скоро в иглу перестало быть смертельно холодно и наши путешественники — мальчики и собаки — заснули сном существ, доведённых до изнеможения.

Эуэсин не мог бы сказать, как долго он спал. Он проснулся с тяжёлой головой и медленно открыл глаза. Над ним был жемчужно-серый снежный купол. Несколько минут его сознание оставалось слишком затуманенным, чтобы понять, где он находится. Постепенно вспомнились события во время пурги и то, как они наткнулись на пустой снежный домик. Снова возникла мысль об эскимосах — на этот раз она встряхнула его, как удар электрическим током.