Собрание сочинений в 12 т. Т. 6, стр. 23

Для молодой женщины были сняты отдельные комнаты, и Филеас Фогг позаботился, чтобы она ни в чем не нуждалась. После этого он сообщил миссис Ауде, что немедленно отправляется разыскивать ее родственника, на попечение которого он должен был ее оставить в Гонконге. Одновременно с этим он приказал Паспарту не покидать гостиницы, чтобы молодая женщина не оставалась одна.

Наш джентльмен приказал доставить себя на биржу. Там, несомненно, должны были знать такого человека, как почтенный Джиджи, который считался одним из богатейших коммерсантов города.

Маклер, к которому обратился мистер Фогг, действительно знал этого негоцианта-парса. Но тот уже два года, как не жил в Китае. Составив себе большое состояние, он переселился в Европу, как предполагали в Голландию, ибо в этой стране у него были большие связи по прежней коммерческой деятельности.

Филеас Фогг тотчас же вернулся в гостиницу и попросил у миссис Ауды разрешения повидать ее. Без долгих предисловий он сообщил ей, что почтенный Джиджи больше не живет в Гонконге и, вероятнее всего, поселился в Голландии.

Сначала миссис Ауда ничего не ответила. Она провела рукой по лицу и задумалась. Потом своим нежным голосом спросила:

- Что ж мне теперь делать, мистер Фогг?

- Очень просто, - ответил джентльмен, - отправиться в Европу.

- Но я не могу так злоупотреблять…

- Вы ничем не злоупотребляете, и ваше присутствие нисколько не нарушает моих планов… Паспарту!

- Что угодно? - спросил Паспарту.

- Отправляйтесь на «Карнатик» и закажите три каюты.

Восхищенный возможностью продолжать путешествие в обществе молодой женщины, которая была с ним так ласкова, Паспарту тотчас же помчался на пароход.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,

в которой описывается, как Паспарту проявил слишком живой интерес к делам своего господина и то, что из этого вышло

Гонконг - небольшой остров, который по нанкинскому договору после войны 1842 года перешел во владение Англии. За несколько лет колонизаторской деятельности предприимчивая Великобритания выстроила здесь крупный город и создала порт, назвав его Виктория. Островок этот расположен в устье реки Кантон и отделен лишь шестьюдесятью милями от португальского города Макао, стоящего на другом берегу реки. Гонконг неизбежно должен был победить в коммерческой войне Макао, и ныне большая часть китайского транзита проходит через английский город. Глядя на его доки, верфи, пакгаузы, больницы, готический собор, «governemerrt-house» [3], на его мощенные щебнем улицы, можно подумать, что находишься не в Китае, а в одном из торговых городов графства Кент или Сэррей, прорезавших толщу земного шара и вынырнувших на его противоположной стороне.

Паспарту, засунув руки в карманы, направился в порт, глазея на паланкины - эти крытые носилки, еще не вышедшие из моды в Небесной империи, и с любопытством рассматривая толпы китайцев, японцев и европейцев, наполнявших улицы. За малым исключением это был все тот же Бомбей, Калькутта или Сингапур, вновь оказавшиеся на пути нашего славного малого. Цепь английских городов тянулась вокруг всего земного шара.

Паспарту пришел в порт Виктория. Там, в устье реки Кантон, стояло множество судов всех национальностей: английских, французских, американских, голландских, военных кораблей и коммерческих судов, японских и китайских лодок, джонок, сампанов и даже лодок с цветами, образовывавших на воде пловучие цветники. Прогуливаясь, Паспарту заметил несколько очень старых китайцев, одетых во все желтое. Зайдя в цирюльню, чтобы побриться «на китайский манер», он узнал от местного Фигаро, бегло говорившего по-английски, что каждому из этих стариков исполнилось по крайней мере восемьдесят лет и что, достигнув этого возраста, они получили право носить желтый цвет, который в Китае является императорской привилегией. Сам не зная почему, Паспарту нашел это весьма забавным.

Побрившись, он вернулся в порт, где стоял «Карнатик», и заметил там Фикса, который прогуливался взад и вперед. Паспарту нисколько не удивился этой встрече, но он прочел на лице полицейского инспектора живейшую досаду и растерянность.

«Эге! - воскликнул про себя Паспарту, - видно, неважны дела у джентльменов из Реформ-клуба!»

Сделав вид, что не замечает дурного настроения Фикса, он с сияющей улыбкой подошел к нему.

Сыщик имел достаточно оснований проклинать свое роковое невезение. Ордера на арест все еще не было! Очевидно, он путешествует вслед за ним и может настичь его лишь в том случае, если Фикс на несколько дней задержится в каком-нибудь городе. Но так как Гонконг был последней английской территорией на пути Фогга, то следовало во что бы то ни стало задержать его здесь, чтобы он окончательно не ускользнул.

- Ну как, мистер Фикс, вы все же надумали сопровождать нас до Америки? - спросил Паспарту.

- Да! - процедил сквозь зубы Фикс.

- Вот как! - воскликнул с громким хохотом Паспарту. - Я знал, что вы не можете расстаться с нами. Ну что ж, идемте, заказывайте себе каюту!

И они вместе вошли в бюро морских сообщений и заказали четыре каюты. При этом служащий предупредил их, что ремонт «Карнатика» закончен и пакетбот уйдет не на следующее утро, как предполагалось, а в этот же день в восемь часов вечера.

- Великолепно! - заметил Паспарту. - Это вполне устраивает моего господина. Пойду его предупредить.

Тут Фикс отважился на крайнее средство. Он решил все открыть Паспарту. Это был, пожалуй, единственный способ на несколько дней задержать Филеаса Фогга в Гонконге.

Выйдя из бюро, Фикс предложил своему спутнику зайти в таверну освежиться. У Паспарту было еще время. Он принял приглашение Фикса.

На набережной им попалась таверна. У нее был очень заманчивый вид. Оба вошли в нее. Это был просторный, хорошо убранный зал, в глубине которого стояло что-то вроде огромной походной кровати со множеством подушек. На ней лежало несколько спящих.

Человек тридцать посетителей сидело за маленькими столиками из плетеного тростника. Одни пили английское пиво, эль или портер, другие предпочитали алкогольные напитки - ликер, джин или брэнди. Кроме того, большинство курило длинные глиняные трубки, набитые шариками опиума, смешанного с розовой эссенцией. Время от времени кто-нибудь из курильщиков терял сознание и скатывался под стол, и тогда двое официантов хватали его за голову и за ноги и клали на кровать, где уже лежало около двадцати человек в последней стадии опьянения.

Фикс и Паспарту поняли, что попали в одну из тех курилен, куда сходятся несчастные, исхудалые, отупевшие и впавшие в слабоумие люди, которым предприимчивая Англия продает ежегодно на двести шестьдесят миллионов франков губительного снадобья, называемого опиумом! Презренные миллионы, полученные от использования одного из самых губительных человеческих пороков!

Китайское правительство давно стремится путем суровых законов пресечь это зло, но тщетно. От обеспеченных слоев населения, которым некогда было предоставлено исключительное право курения опиума, эта привычка перешла к широким слоям народа, и вред, производимый ею, не мог уже быть ограничен. В Китае опиум курят всюду и особенно в центральной части страны. Мужчины и женщины предаются этой пагубной страсти и, привыкнув вдыхать дым опиума, уже не могут без этого обходиться, не испытывая мучительных судорог в желудке. Привычный курильщик может выкурить в день до восьми трубок, но через пять лет такой жизни он умирает.

В одну из этих многочисленных даже в Гонконге курилен и попали Фикс и Паспарту, желавшие немного освежиться. У Паспарту не было с собой денег, но он охотно воспользовался «любезностью» своего спутника, рассчитывая отплатить ему в свое время тем же.

Они спросили две бутылки портвейна, которым француз воздал должное. Фикс, более сдержанный, наблюдал за своим спутником с особым вниманием. Говорили о том, о сем и больше всего о прекрасной идее Фикса также совершить путешествие на «Карнатике». Вспомнили о том, что пароход должен отойти на несколько часов раньше назначенного срока. Паспарту, опорожнив обе бутылки, поднялся, чтобы пойти предупредить своего господина.

вернуться