Собрание сочинений в 12 т. Т. 5, стр. 19
В этих незнакомых чащах, где не пролегало ни единой хоженой тропы, легко было заблудиться. Поэтому Пенкроф время от времени заламывал на деревьях ветки, намереваясь по этим вехам найти обратный путь к реке. Он уже думал, что, пожалуй, напрасно они не направились вдоль берега, как в первую свою экспедицию, ибо шли они уже целый час, а дичи как не бывало. Топ рыскал под низко нависшими ветвями и поднимал птиц, но они не подпускали к себе наших охотников. Все куруку куда-то исчезли, и Пенкроф уже подумывал, не пойти ли опять в болотистую часть леса, где он так удачно поймал на удочку тетеревов.
- Э-э, Пенкроф! - насмешливо произнес Наб. - Где же дичь? Ты ведь обещал моему хозяину много, много дичи. А гляди-ка, жарить-то будет нечего. Зря ты об огне беспокоился!
- Потерпи, Наб, - ответил моряк. - Мы свое дело сделаем, а вот что найдем, когда вернемся?
- Ты, значит, не веришь мистеру Смиту?
- Верю.
- Только не веришь, что он добудет огонь?
- Увижу огонь в очаге, тогда поверю.
- Раз мой хозяин сказал - значит, будет огонь!
- Посмотрим.
Солнце еще не достигло зенита, и экспедиция могла продолжаться. Герберт сделал открытие - нашел дерево со съедобными плодами. То была кедровая сосна, которая растет в умеренном климате Америки и Европы и дает превосходные, весьма ценимые орехи. В шишках оказались совсем спелые орехи, и Герберт с товарищами полакомились ими.
- Ну вот, - сказал Пенкроф, - вместо хлеба - водоросли, вместо мяса - сырые слизняки, а на десерт - кедровые шишки. Какой еще может быть обед у людей, раз у них нет ни единой спички!
- Да будет тебе жаловаться! - заметил Герберт.
- Я, дружок, вовсе не жалуюсь. Но уж что ни говори, в такой еде сытости мало, это ведь не мясо.
- Топ что-то высмотрел! - воскликнул Наб и побежал в чащу, откуда слышался лай, к которому примешивалось какое-то странное хрюканье.
Моряк и Герберт бросились вслед за Набом. Если попалась добыча, надо ее поймать, а не спорить, на чем ее зажарить.
Нырнув в зеленые заросли, охотники увидели, что Топ треплет какое-то животное, схватив его за ухо. Это четвероногое, похожее на поросенка, было длиной фута в два с половиной и покрыто жесткой темнокоричневой шерстью, более светлой на брюхе. Лапы, которыми оно крепко упиралось в землю, были перепончатые.
Герберт решил, что это водосвинка - один из самых крупных представителей семейства грызунов.
Водосвинка и не думала отбиваться от собаки, только таращила глупые, заплывшие жиром глаза. Вероятно, она в первый раз видела людей.
Наб покрепче сжал в руке свою дубинку и хотел было уже пристукнуть грызуна, как вдруг тот рванулся и, оставив в зубах Топа кончик своего уха, с громким хрюканьем бросился наутек, наскочил на Герберта и, чуть не сбив его с ног, исчез в лесу.
- Ах, негодяй! - воскликнул Пенкроф.
Все кинулись вслед за Топом догонять беглеца и вот-вот уже готовы были схватить его, как вдруг животное бросилось в озерко, окруженное вековыми соснами, и скрылось под водой.
Охотники в растерянности остановились. Топ прыгнул в воду, но водосвинка, нырнув на дно, не показывалась.
- Подождем, - сказал Герберт, - она скоро вынырнет.
- А может, она утонула? - спросил Наб.
- Нет, - ответил Герберт. - Вы видели, какие у нее лапы? Перепончатые. Это почти что земноводное. Подстережем ее.
Топ все не вылезал из воды. Охотники встали на берегу в разных концах, чтобы отрезать водосвинке путь к отступлению, а Топ, разыскав ее, плавал по озеру.
Герберт не ошибся. Через несколько минут водосвинка вынырнула, и Топ тотчас схватил ее, не давая ей уйти под воду. В одно мгновение водосвинку вытащили на берег, и Наб прикончил ее ударом палки.
- Ура! - закричал Пенкроф, любивший этот победный клич. - Теперь бы только угольков горячих, и мы этого грызуна сгрызем до косточки!
Он взвалил добычу на плечо и, определив по солнцу, что время близится к двум часам дня, подал команду к возвращению.
Чутье Топа и тут сослужило службу охотникам, - благодаря умному животному они, не плутая, выбрались из чащи и через полчаса были уже у излучины реки.
Так же, как и в первый раз, Пенкроф быстро соорудил плот из стволов деревьев, хотя это казалось ему бесцельной работой, ведь огня теперь не было; плот пустили по течению реки.
Но шагах в пятидесяти от Трущоб Пенкроф вдруг остановился и, оглушительно крикнув «ура», протянул руку, указывая на край каменной крыши.
- Герберт! Наб! Глядите! - крикнул он.
Над скалами, клубясь на ветру, поднимался столб дыма!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Изобретение инженера. - Вопрос, беспокоящий Сайреса Смита. - Экспедиция в горы. - Лес. - Вулканическая почва. - Трагопаны. - Муфлоны. - Первая площадка. - Ночлег. - На вершине горы
Минуту спустя все три охотника уже были у пылавшего в очаге огня, возле которого сидели Сайрес Смит и журналист. Пенкроф остановился и безмолвно смотрел на них, держа в руках свою добычу.
- Ну что, милейший? - воскликнул репортер. - Огонь-то горит! Самый настоящий огонь. На нем прекрасно можно изжарить сие животное, и мы устроим пиршество.
- Кто зажег?… - недоумевал Пенкроф.
- Солнце!
Ответ совершенно правильный. Огонь, так восхитивший Пенкрофа, дало само солнце. Моряк глазам своим не верил и так был ошеломлен, что и не подумал расспросить инженера.
- У вас было увеличительное стекло, мистер Смит? - спросил Герберт.
- Нет, дитя мое, - ответил инженер, - но я сделал его.
И Сайрес Смит показал прибор, сыгравший роль увеличительного стекла. Он просто-напросто воспользовался двумя выпуклыми стеклами от карманных часов - своих собственных и Гедеона Спилета. Налив в стекла воды, он сложил их и слепил края глиной. У него получилось таким образом двояковыпуклое зажигательное стекло; поймав в его фокусе пучок солнечных лучей, он направил их на горсточку сухого мха, и мох воспламенился.
Моряк посмотрел на остроумное приспособление, потом посмотрел на инженера и не произнес ни слова. Но как красноречиво говорили его глаза! Если Сайрес Смит не стал для него божеством, то во всяком случае уже не был простым смертным. Наконец, дар слова вернулся к Пенкрофу.
- Запишите-ка, мистер Спилет, - сказал он. - Запишите это в своей книжечке!
- Уже записано, - ответил журналист.
Затем Пенкроф с помощью Наба установил вертел, и вскоре искусно выпотрошенная водосвинка, словно молочный поросенок, уже подрумянивалась на ярком огне.
Трущобы опять стали сносным жилищем, - от костра потянуло теплом по коридорам; снова сложены были из камней перегородки.
Как мы видим, инженер Смит и его товарищи с пользой провели день. У Сайреса Смита окрепли силы, и он попробовал взобраться на верхнее плато. Оттуда он своим зорким глазом, привыкшим определять расстояния, долго смотрел на конусообразную вершину, на которую должны были завтра подняться. Гора эта отстояла миль на шесть к северо-западу, высота же ее, как казалось, достигала трех с половиной тысяч футов над уровнем моря. Следовательно, с вершины горы наблюдатель мог видеть на пятьдесят миль вокруг. Весьма вероятно, что тогда удастся разрешить вопрос: «Остров или материк?» - вопрос, который Сайрес Смит не без оснований считал пока самым важным.
Поужинали очень вкусно. Мясо водосвинки оказалось превосходным. Трапезу дополнили водоросли и кедровые орехи. Инженер почти ничего не говорил, его поглощали мысли о предстоящем путешествии.
Раза два Пенкроф высказывал свои соображения о том, что следовало бы предпринять, но Сайрес Смит, очевидно обладавший весьма методическим умом, только кивал головой.
- Завтра все выясним, - твердил он, - и в соответствии с обстоятельствами будем действовать.
После ужина подбросили в очаг побольше дров, и все обитатели Трущоб, включая и верного пса Топа, крепко уснули.
Никакие злоключения не потревожили в ту ночь их мерный сон, и на следующее утро, двадцать девятого марта, они проснулись отдохнувшие и бодрые, все запаслись силами для экспедиции, от которой зависела их участь.