Лукашенко. Политическая биография, стр. 48

— А может, это он брюки рвет.

Там был слышен треск разрываемого флага. Я поворачиваюсь и говорю с возмущением:

— А вы проверьте, что он рвет — брюки или флаг. Без штанов оттуда никто не вышел. Вы проверьте. Я поэтому и обратилась к вам.

Ну и тут, конечно, на него зацыкали, ведь все было видно очень хорошо: как они пишут, расписываются и ставят дату».

«На видеопленке вместе с Титенковым зафиксированы несколько участников этой позорной акции. Слышно также их разговор:

— Ну, если это Позняк увидит…

— Пусть он задушится!» 204

Татьяна Протько продолжает:

«Я на эту реплику отвечаю:

— От такого покончил бы с собой не только Позняк. Мое чувство оскорблено. Я оскорблена как белоруска».

На это и рассчитывали. Оскорбление было нанесено Беларуси, всем ее патриотам, демонстративно. Теперь Лукашенко мог спокойно посмотреть, кто как на это отреагирует.

Человек слаб

Но прокуратура сумела выйти из «затруднительного положения».

Татьяна Протько:

«Потом вызывает меня следователь Новиков — месячный срок кончается, — и такой счастливый, говорит:

— Татьяна Сергеевна! Я придумал!

— Ну и что вы придумали?

Он и показывает мне решение, о том, что Титенков как управляющий делами президента проводил утилизацию изношенного полотнища флага с нарушением действующей инструкции. И маленькая приписочка: "Об этом проинформирован президент"».

А я ведь помню следователя Новикова. Молодой блондин, именно он, как мне кажется, еще во времена Кебича изучал вопрос о том, имеет ли право Союз молодежи Беларуси считаться правопреемником ЛКСМБ и ВЛКСМ. Допрашивал меня и других руководителей организации, строго отстаивая букву закона.

Второй раз мы встретились, похоже, с тем же следователем Новиковым уже в 1998 году. Его заинтересовало, какой смысл я вкладывал в формулировку: «Президент слаб». Я ответил силлогизмом: «Президент — человек. Все люди слабы. Следовательно, и президент слаб».

Теперь, узнав, что этот прокурор так ретиво «отмывал» Ивана Титенкова, думаешь, что люди, действительно, слабы, даже прокуроры…

Хотя пусть я и путаю, и это был другой следователь, все равно: люди — слабы…

Татьяна Протько, как она признается, «конечно, сказала там все, что думала про прокуратуру и про следователя:

— Флаг — это символ. Если мы символы свои не сохраняем, тогда вообще нет народа, нет общества, и все кончается. Сегодня вы не поддерживаете оппозицию, покрываете должностные преступления, а завтра ваша дочка будет изнасилована, потому что преступление не знает своих и чужих; когда не действуют силы закона, а действует закон силы, тогда нет своих и чужих — все попадают в эту мясорубку.

И что вы думаете? Новиков мне говорит:

— Я вас привлеку за оскорбление прокуратуры.

— Ах, — говорю, — меня можно привлечь за оскорбление прокуратуры? А Титенкова за оскорбление национального флага — невозможно? Слабо?».

Так было закрыто дело об оскорблении национальной гордости белорусов. На ее «утилизацию», вероятно, также рассчитывал Александр Лукашенко.

Самый опасный враг

Четырнадцатого мая 1995 года состоялся не только референдум. Состоялись еще и парламентские выборы. Точнее, не состоялись: не было избрано даже простое большинство от числа депутатов Верховного Совета, предусмотренного Конституцией. Явка на референдум чудесным образом совпала с неявкой на выборы, хотя голосовал один и тот же электорат. В 141 округе из 260 выборы не состоялись из-за неявки более половины избирателей. Но референдум состоялся и там 205.

Президент не хотел этих выборов. Все, что он публично говорил во время предвыборной парламентской кампании, сводилось к одному: вас все равно обманут. Избиратели расшифровывали это как: «Не ходите голосовать!» — и не шли.

Но выборы выявили, какие именно настроения Царили в умах большей части избирателей.

Это была первая избирательная кампания в условиях реальной многопартийности. Коммунисты смогли провести в Верховный Совет 13-го созыва 28 депутатов, аграрии — 30. Демократический блок и Гражданское согласие — только по одному депутату. Выборы проиграли лидеры всех демократических партий и даже бывшие демократические кандидаты на пост президента: Зенон Позняк, Геннадий Карпенко, Станислав Шушкевич.

Понятно, почему были обречены на проигрыш демократы: в массовом сознании они ассоциировались с Белорусским народным фронтом, а основная идеологическая кампания велась как раз против БНФ и его союзников. Им больше всего и досталось в ходе выборов.

Но в целом выборы 1995 года все же еще отличались от того, что стало происходить в стране после 1996 года. Хотя бы в том, что власть еще не мешала всем кандидатам подряд. И машина массовых фальсификаций, и пресс административного давления еще не были отлажены. Все-таки оставалось подобие соревнования идей, пусть не вполне честного (оппозиции уже давно не давали телеэфира), но все-таки соревнования.

А в результате республика оказалась без законодательной власти…

Полномочия старого Верховного Совета закончились, а новый никак не мог начать работать. Такое положение вполне устраивало Александра Лукашенко. Он неоднократно подталкивал Верховный Совет 12-го созыва к прекращению пленарных заседаний и даже провел встречу с избранными депутатами 13-го созыва, недвусмысленно намекая, что и в этом составе (то есть без представителей оппозиции, у которых оставался шанс попасть в состав парламента на довыборах) они могли бы начать свою работу. Пойди они на это, и Верховный Совет сразу утратил бы легитимность, что только и нужно было Лукашенко 206. Но эта идея не прошла. Новые парламентарии заявили о приверженности Конституции и готовности дожидаться, пока будут доизбраны остальные депутаты.

Тут вновь на сцену вышел Мечислав Гриб.

Хотя Верховного Совета 12-го созыва де-факто уже не существовало, Мечислав Гриб созывал очередную сессию. В строгом соответствии с Конституцией.

Ход был неожиданный. Ведь депутаты уже несколько месяцев назад, сразу после «мордобоя», как это водится у славян, выпили на церемонии роспуска Верховного Совета, простились со своими мандатами, сфотографировались на память. Точка была поставлена. И вдруг оказывается, что это не точка, а всего лишь многоточие…

И сессия начала свою работу.

Кворум собирался не всегда и с большим трудом: Лукашенко заботился. Часть депутатов переманили к нему на работу, кого-то просто «попросили» не приезжать в Минск под угрозой увольнения. Президентским Указом № 336 депутатов лишили статуса неприкосновенности. Но многие приехали. Видимо, те, у кого чувство чести пересилило страх.

Вольно или невольно Гриб и сопротивлявшийся роспуску Верховный Совет дали понять Лукашенко, кто именно его основной враг. Разумеется, не сам Гриб — его время стремительно проходило. Тем более не его бывшие соратники, с которыми Лукашенко успел расквитаться, не приструненное правительство, не усмиренная пресса, не «диванные» партии и не безынициативные профсоюзы. И даже не Верховный Совет.

Его главным врагом — и это стало уже совершенно ясно — была Конституция, которая мешала ему жить и править в соответствии с собственными представлениями.

Очевидно, что Лукашенко готов был уничтожить Конституцию. Но предварительно следовало порвать со всеми своими прежними обязательствами.

Лукашенко «обрубает концы»

Лукашенко понадобилось окончательно расстаться с собственным прошлым, которое олицетворял первый человек в его предвыборной команде и второй человек в государстве — глава его Администрации Леонид Синицын. Синицын дружил со многими депутатами, помнил посиделки и пьянки, был на ты даже с оппозиционерами. Да и старую команду цементировал фактически именно он.