Лукашенко. Политическая биография, стр. 27

Карпенко мог судиться с ЦИКом, но не пожелал. Возможно, ему просто было лень. Возможно, он надеялся, что у него еще будет шанс наверстать упущенное, если выборы не состоятся.

Лукашенко, таким образом, вышел из истории с подписями Карпенко, сохранив лицо. Лишь подпись Булахова была отозвана. И то — не отозвана, а заменена подписью Ивана Титенкова: баш на баш.

В команде Кебича были вдохновлены достигнутым успехом. Там знали о фактическом окончании кампании Карпенко еще до того, как Лукашенко сдал подписи в Центризбирком. И поскольку теперь именно Лукашенко воспринимался как главный конкурент, следовало не дать и ему возможности зарегистрироваться.

Ставка была сделана на руководителей партии Славянский Собор «Белая Русь» Николая Сергеева и Владимира Турина. Что им пообещали тогда, никто до сих пор не знает, однако именно они публично объявили, что Лукашенко предал интеграционную идею, окружил себя агентами иностранных разведок и отказался от левоцентристских убеждений. Сергеев и Турин обратились к рядовым членам своей партии с призывом не сдавать подписи, даже если они ими собраны.

Но никакой паники в нашем штабе не было. Никто толком не знал, сколько подписей собрали члены Славянского Собора, но Малумов и Сазонов, которые вели подсчет, в конце концов успокоили нас: все в порядке, движемся дальше. К тому же рядовые члены Славянского Собора не только не ушли с нашего корабля вслед за своими вождями, а, напротив, добросовестно старались доказать, что они «не такие». Работа продолжалась. Подписи собирались. Генерал Анатолий Баранкевич лично собрал около семисот подписей…

Лукашенко зарегистрировали.

Началась предвыборная кампания.

Глава девятая. Окончательный выбор

В российской Госдуме

Одной из главных карт, которые разыгрывались ведущими кандидатами в ходе избирательной кампании, как мы помним, была карта отношений с Россией.

Кебич активно эксплуатировал проблему введения единой валюты, создания рублевой зоны и с помощью государственных средств массовой информации фактически узурпировал тему.

Лукашенко предстояло превзойти своего конкурента на интеграционном поле. Но здесь нужно было как-то авторитетно заявить себя, резко встряхнув общественное сознание. В штабе считали, что лучшим образом этому мог бы содействовать визит Лукашенко в Государственную думу Российской Федерации.

Визит взялся организовать Валерий Цепкало. Блестящий выпускник МГИМО, он оказался совершенно чужим для белорусской номенклатуры, в том числе и дипломатической. А Лукашенко давал ему шанс одним махом вырваться с нижних этажей дипломатии, сразу перескочив через несколько ступенек. Поэтому обеспечить ряд громких имиджевых акций предвыборной кампании было очень даже в интересах Цепкало.

Дело осложнялась тем, что согласованные им сроки визита как назло совпали с предательством руководителей Славянского Собора, и поездка в Москву в такой ситуации неизбежно выглядела бы попыткой самооправдания. Поэтому большинство членов штаба выступили против визита. Активно поддержали идею визита лишь Булахов, Цепкало и я. Синицын, как всегда в спорных случаях, предпочел выжидательно промолчать.

Лукашенко выслушал всех и категорически заявил:

— Большинство решило — так тому и быть! Не поеду!

Все разошлись. А через два дня из прессы мы узнали, что наш кандидат все-таки посетил Думу. Это было вполне в его духе.

В Думе у Цепкало связи были преимущественно во фракции ЛДПР, поэтому принимающей стороной выступила именно эта фракция. Она же предоставила время своей пресс-конференции для встречи Лукашенко с журналистами. Таким образом, визит в Думу был на самом деле визитом во фракцию Владимира Жириновского, но никто в Белоруссии на это особого внимания не обратил.

Пользуясь статусом народного депутата, Лукашенко предложил «Народной газете» опубликовать текст своего выступления в Думе. И редактор парламентского издания, Иосиф Середич 120, хотя и мало веривший в победу Лукашенко, но откровенно игравший против Кебича, охотно напечатал предоставленный текст.

В принципе, в Думе Лукашенко повторил все то, что он говорил и в Беларуси. Речь шла о системном кризисе в белорусской экономике, о затоваренных складах белорусских заводов, наконец, о бывших военных городках, лишенных каких бы то ни было перспектив. Особо он остановился на своей инициативе по возрождению Союза на новой основе:

«Предлагаю трем парламентам, я имею в виду и братский украинский, немедленно создать официальные депутатские группы для проведения переговоров о выработке механизма объединения братских республик! Надеюсь, что это поддержат президент и правительство России. Ушло время разрушения, пришло время созидания.

Собраться нужно обязательно, и сделать это в Беловежской пуще, в Вискулях. Это будет символично. Именно там можно серьезно и откровенно обсудить политические и экономические условия столь необходимой нам всем интеграции. Разумеется, это будет не воссоздание Советского Союза, не превращение Беларуси и Украины в какие-то губернии, а ответственный и судьбоносный шаг на пути восстановления нормальной жизни» 121.

С практической точки зрения выступление в Думе кому-то могло показаться полным провалом:

«Речь гостя вызвала протест со стороны фракции "Выбор России" (напомним, что это была тогда проправительственная фракция. — А. Ф.). Выступивший от ее имени Борис Золотухин заявил, что с трибуны Госдумы имеют право выступать лишь официальные представители других государств. Он дал понять, что Лукашенко использует трибуну Думы в предвыборной борьбе за пост президента Беларуси…

Представитель фракции коммунистов предложил открыть дискуссии по вопросу, поднятому Лукашенко. Однако Дума отклонила эту идею. 132 депутата проголосовали "за", 51 — "против", 12 воздержались. (Кворум для принятия решения — 225 голосов.) Затем Александр Невзоров от имени депутатской группы "Российский путь", возглавляемой Сергеем Бабуриным, предложил внести в протокол заседания Думы запись о том, что инициатива Лукашенко, направленная на сближение парламентов и народов России и Беларуси, приветствуется Думой. Это предложение также не было поддержано» 122.

Но зато политически само появление «кандидата с улицы» в Думе, да еще со скандалом — было сильным ходом. Белорусы привыкли к тому, что контакты на официальном уровне осуществляют исключительно высшие руководители страны, премьер-министр и глава парламента. За недолгие годы суверенитета таких контактов было достаточно много, но пользы от них никто не ощущал. Правительство трубило о восстановлении «рублевой зоны», видя в этом главный козырь предвыборной кампании Вячеслава Кебича. Население верило и ждало, что вот-вот вновь вместо «зайчиков» оно начнет пользоваться той же валютой, что и Россия, — в данном случае российскими рублями. Но идея «рублевой зоны» неожиданно наткнулась на непредвиденное обстоятельство.

Кебич начинает беспокоиться

У «непредвиденного обстоятельства» были имя, а также ученая степень и статус председателя правления Национального банка Республики Беларусь. Звали «обстоятельство» Станиславом Богданкевичем.

Профессор Богданкевич, вопреки всем действиям правительства, настаивал на самостоятельности Национального банка Беларуси — то есть на сохранении права эмиссии, права создавать собственные золотовалютные запасы:

«Я никогда не пойду на то, чтобы отдать активы Нацбанка в распоряжение другого государства. Когда мы сидели в кабинете Черномырдина, Шохин (тогда — вице-премьер и министр экономики России. — А. Ф.) сказал: "Если вы так ставите вопрос, мы готовы в порядке исключения само здание (здание Национального банка. — А. Ф.) оставить в собственности Беларуси". Нам нужна такая подачка? Все это не имеет никакого отношения к экономическому союзу. Интеграция — это обмен продуктами труда, свободное движение капитала, отказ от таможни. Я двумя руками "за"» 123.