Москва. Великие стройки социализма, стр. 44

Столь высокая идея не могла быть воплощена в жизнь в нелегкие годы завершения Гражданской войны и восстановления народного хозяйства. Однако быстрое развитие советской экономики позволило вплотную подойти к осуществлению мечты уже в 1930 году.

Исключительно высокие требования к новому зданию предопределили и необыкновенную трудность его проектирования. Никто не мог отчетливо представить себе, чем должен стать этот небывалый Дворец. Ясно было одно – главным помещением в нем станет огромный зал, вмещающий несколько тысяч человек. Действительно, нужда в большом зале ощущалась в Москве с первых же лет советской власти – в городе просто негде было собрать сколько-нибудь представительный съезд, совещание, в то время как их частое проведение являлось основным принципом новой, по-настоящему народной власти.

Самым большим помещением такого рода в городе являлся зрительный зал Большого театра, и именно там приходилось проводить съезды ВКП(б), съезды Советов, иные крупные представительные мероприятия. Но зал, хоть и считался самым вместительным в Москве, был относительно невелик, а театральная роскошь плохо сочеталась с серьезностью самих собраний и обсуждаемых на них вопросов. Так что потребность в новом, удобном, деловом, просторном помещении для представительных съездов и собраний ощущалась вполне отчетливо. Помимо него в качестве необходимого элемента Дворца виделся и зал поменьше – для более узких собраний. Оба зала, естественно, должны были сопровождаться набором разнообразных вспомогательных помещений для обслуживающего персонала, для размещения аппарата, совещаний президиумов, фракций, наконец, обычной столовой с кухней.

Имелось и еще одно соображение – через Большой зал предполагалось пропускать шествия и демонстрации, чтобы движущиеся в них трудящиеся и собравшиеся в зале могли обмениваться взаимными приветствиями. Так ли уж это было необходимо, никто особо не задумывался. Романтика первых лет революции всецело владела умами, и ближайшее будущее виделось чередой сплошных праздников и всенародных ликований.

И наконец, будущий Дворец представлялся каким-то небывалым в истории человечества, беспрецедентно прекрасным сооружением. Он должен был символизировать наступление новой эпохи в истории человечества, величие идей социализма, мощь и справедливость советского строя. Но в какие конкретно формы могла воплотиться эта мечта, никто – ни руководители страны, ни депутаты съезда, ни архитекторы – сказать пока не мог.

Предварительный этап проектирования

Именно эта расплывчатость первоначальных представлений явилась причиной проведения предварительного конкурса на эскизный проект Дворца Советов. Ведущие архитектурные силы страны привлекались для решения первой задачи – определения функций, структуры, общего облика Дворца. Непосредственной целью проведения закрытого конкурса являлся сбор проектных идей и других материалов для формулирования программы для будущего полноценного, всесоюзного конкурса [119].

Организатором проектирования выступал Совет строительства, рабочим органом которого являлось Управление строительства Дворца Советов в составе Б.М. Иофана, Г.Б. Красина, И.П. Машкова и А.Ф. Лолейта под председательством М.В. Крюкова. Оценивать поступающие проекты и давать по ним заключения должна была техническая экспертная комиссия под руководством Г.М. Кржижановского. Помимо нее при Управлении строительства создавался совещательный орган – Временное техническое совещание, в состав которого входили ведущие архитекторы, инженеры, представители творческой интеллигенции.

Предварительный, закрытый конкурс проходил с февраля по май 1931 года. Указания его участникам предусматривали наличие двух залов – Большого и Малого, причем Большой зал должен был пропускать через себя шествия и демонстрации. Требования к архитектурному оформлению формулировались лишь в общих чертах. Оно должно было отражать характер эпохи, отвечать специальному назначению здания и соответствовать его роли выдающегося архитектурно-художественного памятника.

Участком строительства определялось место сносимого храма Христа Спасителя. Впервые этот участок был предложен еще в 1924 году архитекторами – членами Ассоциации новых архитекторов для сооружения грандиозного здания, служившего одновременно памятником В.И. Ленину [120]. Однако не исключалась возможность выбора архитекторами – участниками конкурса альтернативных вариантов размещения Дворца и выполнения проектов в расчете на эти участки. Ряд конкурсантов воспользовались этой возможностью.

Особо занимательным и даже забавным для современного читателя выглядит предполагаемый график строительства Дворца. Завершение разборки храма Христа Спасителя намечалось на Вид с Дома Правительства на застройку левого берега Москвы-реки и храм Христа Спасителя. 1931 г.

15 января, сооружение фундамента – на зиму 1932 года. Строительство по проекту, готовность которого ожидалась к февралю 1932-го, планировалось провести в течение этого года, а 1933 год потратить на отделку [121]. Последующие события показали, насколько легкомысленными оказались эти представления.

Вид с Дома Правительства на застройку левого берега Москвы-реки и храм Христа Спасителя. 1931 г.

Проекты заказывались конкретным исполнителям, причем были привлечены представители всех крупнейших творческих группировок в советской архитектуре: от Ассоциации новых архитекторов (АСНОВА) – бригада в составе В.С. Балихина, П.В. Будо, М.И. Прохоровой, Р.Р. Иодко, Ф.Т. Севортян, М.А. Туркуса; от Всесоюзного объединения пролетарских архитекторов (ВОПРА) – бригада в составе К.С. Алабяна, А.Я. Карра, А.Г. Мордвинова, П.П. Ревякина, В.Н. Симбирцева; от Объединения архитекторов-урбанистов (АРУ) – бригада в составе Н.С. Беседы, Г.Т. Крутикова, В.А. Лаврова, В.С. Попова; от Сектора архитекторов социалистического строительства (САСС), до 1930 года именовавшегося Объединением современных архитекторов (ОСА) – Л.Н. Павлов и М.П. Кузнецов (еще один проект эти зодчие вместе с П.А. Александровым представили в порядке личной инициативы). Персональные приглашения получили архитекторы Б.М. Иофан, Д.М. Иофан, Н.А. Ладовский, Г.М. Людвиг, А.В. Никольский, А.В. Щусев, В.И. Фидман, инженер Г.Б. Красин и архитектор П.А. Куцаев, инженер П. Розенблюм. Кроме того, архитектор И.А. Бронштейн представил свой проект в порядке личной инициативы. Всего поступило 15 проектов [122].

Хотя этот предварительный этап проектирования Дворца Советов принято называть конкурсом, но таковым в прямом смысле слова он не являлся. Программа, по которой должны были работать участники, отсутствовала, напротив, участникам предлагалось самим представить проекты программы-задания на проведение настоящего конкурса, а также пояснительные записки к своим проектам, раскрывающие их идею.

Поскольку работа выполнялась по заказу и оплачивалась, то премии не присуждались и победители не определялись. Но все поступившие проекты были тщательно проанализированы. В заключении технической комиссии подробно рассматривались их достоинства и недостатки. При рассмотрении оценивались не только архитектурные изыски, но и полнота и эффективность функциональных решений технико-экономических, инженерно-эксплуатационных и отчасти градостроительных вопросов.

Предварительный этап проектирования Дворца Советов стал апофеозом тех странных взаимоотношений между архитектором и заказчиком, которые сложились в первое десятилетие советской власти. Непререкаемый диктат заказчика, бывший до этого всегда и везде вполне естественным явлением, в СССР 1920-х годов сменился открытым напором зодчих, взявшихся указывать своим клиентам, что именно и каким образом нужно строить. Зачастую указания касались не только архитектурно-строительных, но и бытовых, и управленческих проблем. Именно архитекторы вместе с крикливыми журнальными социологами навязывали предприятиям строительство бесперспективных домов-коммун, в лучшем случае превращавшихся в студенческие общежития, клубов, эффектных по облику, но малопригодных для реальной эксплуатации, фантастических театров «массового действа». Большая часть этих химерических проектов, к счастью, осталась на бумаге, но и построено было немало. Создатели этих творений меньше всего заботились о потребностях реальной жизни, их волновало прежде всего получение выгодных заказов, а также слава новаторов и экспериментаторов. Наиболее яркими примерами воплощенного в жизнь игнорирования зодчим потребностей реальной жизни являются клубы, выстроенные в Москве по проектам К.С. Мельникова.