Стальные пещеры, стр. 18

И снова он удивился своеобразному представлению космонитов о чистоте.

— Позвольте мне более подробно рассказать о себе, — начал Фастольф. — Я здесь возглавляю расследование обстоятельств убийства доктора Сартона, точно так же как у вас этим занимается комиссар Эндерби. Вы можете рассчитывать на мою помощь. Как и вы, мы стремимся уладить этот инцидент и не допустить его повторения в будущем.

— Благодарю вас, доктор Фастольф, — ответил Бейли. — Мы вам признательны за подобный подход к делу.

«Ну, хватит обмениваться любезностями», — подумал Бейли. Он решительно откусил от сердцевины яблока и, почувствовав во рту какие-то твердые продолговатые зернышки, поспешно выплюнул их на пол. Одно зернышко едва не попало на ногу космониту, которую тот вовремя отдернул.

Бейли покраснел и наклонился к полу.

— Не беспокойтесь, мистер Бейли, — остановил его космонит. — Пусть себе валяются.

Бейли выпрямился. Он осторожно положил яблоко на стол. У него было неприятное ощущение, что после его ухода эти предметы подберут пылесосом, вазу с фруктами сожгут или выбросят подальше от Космотауна, а комнату, в которой они сидят, подвергнут тщательной дезинфекции.

Он постарался скрыть свое смущение нарочитой резкостью, с которой обратился к Фастольфу:

— Прошу вас разрешить комиссару Эндерби принять участие в нашей беседе при помощи объемного видеофона.

Брови Фастольфа взлетели вверх.

— Пожалуйста, если вам это нужно. Дэниел, наладьте, пожалуйста, связь с городом.

Бейли сидел в напряженной позе, покуда блестящие стенки большого ящика в углу комнаты не превратились в объемное изображение комиссара Эндерби и части его стола. При виде знакомого лица Бейли решил немедля приступить к делу.

— Мне кажется, — решительно сказал он, — что я проник в тайну, окружающую смерть доктора Сартона.

Краем глаза он заметил, как Эндерби резко вскочил на ноги, подхватив на лету соскочившие с носа очки. Его лицо оказалось при этом за границами объемного экрана, так что он, покрасневший и лишенный дара речи, был снова вынужден сесть за стол.

Доктор Фастольф был не менее поражен этим известием, однако он только слегка склонил голову набок. Только Р. Дэниел оставался бесстрастным.

— Вы хотите сказать, — спросил Фастольф, — что обнаружили убийцу?

— Нет, — ответил Бейли. — Я хочу сказать, что никакого убийства не было и в помине.

— Что? — воскликнул Эндерби.

— Минуточку, комиссар Эндерби. — Фастольф поднял руку. Не сводя глаз с Бейли он сказал: — По-вашему, доктор Сартон жив?

— Да, сэр. И кажется, я знаю, где он.

— Где?

— Перед вами, — сказал Бейли уверенно и показал на Р. Дэниела Оливо.

8. Спор из-за робота

Какое-то мгновение Бейли не ощущал ничего, кроме бешеного сердцебиения. Казалось, время остановило свой бег. Как всегда, Р. Дэниел не выражал никаких эмоций. Хэн Фастольф был явно удивлен, но, как хорошо воспитанный человек, сдерживал свои чувства.

Но лишь реакция комиссара Джулиуса Эндерби по-настоящему интересовала Бейли. Объемный экран, из которого на него уставилось лицо комиссара, не давал совершенно четкого изображения. А потом, это его слабое мерцание и не совсем идеальная разрешающая способность. В общем, из-за этих несовершенств, а также толстых стекло очков комиссара прочесть взгляд Эндерби было невозможно.

«Держись, Джулиус, — подумал Бейли. — Ты мне нужен».

Он почти был уверен, что Фастольф не станет действовать в спешке или сгоряча. Он читал где-то, что космониты заменили религию холодным и флегматичным интеллектуализмом, возведенным в ранг философии. Он верил в это и рассчитывал на это. Они будут действовать не спеша, руководствуясь только здравым смыслом.

Будь он здесь один, без свидетеля, и сделай он такое заявление, ему никогда бы не вернуться в город. Холодный рассудок подсказал бы им это. Они дорожат своими планами больше, намного больше, чем жизнью одного из землян. Перед комиссаром Эндерби они как-нибудь оправдались бы. Возможно, даже доставили бы в город труп Бейли, объяснив убийство кознями заговорщиков-землян. Комиссар поверил бы им. Уж так он устроен. Если он и ненавидел космонитов, то потому что боялся их. Он не посмел бы не поверить им. Вот почему Бейли просил комиссара быть лишь свидетелем, причем таким свидетелем, до которого не дотянутся руки расчетливых космонитов.

— Илайдж, вы ошибаетесь, — раздался прерывающийся голос комиссара. — Я видел труп доктора Сартона.

— Вы видели обуглившиеся останки того, что вам выдали за труп Сартона, — смело парировал Бейли. Он мрачно подумал о разбившихся очках Эндерби. Космонитам здорово повезло.

— Нет, нет, Илайдж. Я хорошо знал доктора Сартона, и его лицо не было повреждено. Это был он. — Комиссар неловко притронулся к очкам: он, видимо, тоже вспомнил о них. — Я очень близко наклонился к нему, очень близко.

— Как по-вашему, комиссар? — Бейли указал на Р. Дэниела. — Этот похож на доктора Сартона?

— Да, как статуя может походить на человека.

— Но человек может придать своему лицу бесстрастное выражение, комиссар. Предположим, что вы видели робота, а не труп человека. Вы говорите, что тщательно осмотрели его. Достаточно ли тщательно, чтобы отличить обгоревшую органическую ткань человеческого тела от ее искусной имитации?

Комиссар пришел в негодование:

— Вы несет чушь, Бейли!

Бейли повернулся к космониту:

— Вы согласитесь на эксгумацию трупа, доктор Фастольф?

Доктор Фастольф улыбнулся:

— Разумеется, я бы не возражал против этого, мистер Бейли. Но беда в том, что мы не хороним умерших. У на с в обычае кремировать покойников.

— Весьма удобный обычай, — буркнул Бейли.

— Скажите, мистер Бейли, — обратился к нему Фастольф. — Как вы пришли к столь неожиданному заключению?

«Не сдается, — подумал Бейли. Теперь будет давить на меня».

— Очень просто, — ответил он. — Чтобы сойти за робота, недостаточно придать лицу застывшее выражение и говорить штампами. Ваша беда в том, что вы, жители Внешних Миров, слишком привыкли к роботам. Вы относитесь к ним как к человеческим существам. Вы уже не замечаете разницы. На Земле все по-другому. Для нас робот есть робот. Во-первый, Р. Дэниел слишком человечен для робота. Вначале я принял его за космонита. Мне было трудно заставить себя поверить его словам, что он робот. И дело все в том, что он и есть космонит, а вовсе не робот!

Р. Дэниел вмешался в разговор, нимало не смущенный тем обстоятельством, что сам был предметом спора:

— Как я уже говорил вам, партнер Илайдж, я создан для того, чтобы на время занять место в человеческом обществе. Меня умышленно наделили всеми человеческими чертами.

— Даже такими, как удивительно точная копия частей тела, обычно скрытых под платьем?

— Как вы об этом узнали? — неожиданно раздался голос Эндерби.

— Случайно… — покраснел Бейли, — в душевой.

Эндерби был явно шокирован.

— Вы, конечно, понимаете, что сходство должно быть полным, иначе бесполезно и начинать? — сказал Фастольф и добавил: — В осуществлении нашего проекта полумеры могут принести только вред.

— Разрешите мне закурить? — резко отозвался Бейли.

Три трубки в день — недопустимое расточительство, но он отважился на очень рискованный шаг, и табак ему нужен, чтобы успокоить нервы. В конце концов, он пытается уличить во лжи не кого-нибудь, а космонитов, и он заставит их подавиться собственной ложью.

— Простите меня, — раздался голос Фастольфа, — но я бы предпочел, чтобы вы не курили.

Его вежливая просьба прозвучала строже приказа. Поэтому Бейли безропотно сунул в карман трубку, которую он уже чуть было не разжег, полагая, что отказа не последует.

«Еще бы, — с горечью подумал он. — Комиссар ничего не сказал, потому что сам не курит, но это же ясно. Это само собой разумеется. Ведь чистюли с Внешних Миров не курят, не пьют и вообще не имеют никаких людских пороков. Не удивительно, что они признают роботов в своем чертовом — как, бишь, Дэниел назвал его? — обществе С/Fе! Не удивительно, что Дэниел так хорошо играет роль робота. По существу, все они не люди, а роботы».