Приключения Рустема, стр. 6
— Я хотел бы с вами поговорить.
Начальник обернулся на голос, но никого не увидел. Тем не менее он не остановился, а продолжал спокойно свой путь, будто ничего и не произошло — просто он ослышался.
— Мне нужно с вами поговорить, — повторил Рустем. — Если можно...
— Кто вы?
— Рустем Асадуллин.
— Что же случилось? Где мы можем поговорить?
Вот так по улице шел человек и разговаривал словно сам с собой. Со стороны казалось — он размышляет вслух.
— На улице много народу. Нельзя на улице. Над вами начнут смеяться. Идемте в сад или...
— Ко мне в кабинет?
— Можно. Я буду идти следом за вами.
Теперь только бы никто не помешал.
У начальника было такое ощущение, будто он дотронулся до чего-то горячего, но не почувствовал ожога. Время от времени, желая убедиться, не исчез ли его собеседник, он спрашивал:
— Сколько тебе лет?
— Скоро будет тринадцать. Осенью. Если считать по году рождения.
— А если не считать?
— Тогда надо добавить четыре года.
— Почему?
— За эти дни я вырос как раз на четыре года.
Прохожие не обращали внимания на тихо разговаривающего человека — пусть себе говорит, если хочется. И подполковник, немного наклонив голову, шагал быстро и смотрел только вперед.
— Дома сильно беспокоятся...
— Я знаю. Поэтому мне и нужно с вами поговорить, чтобы все встало на свое место.
Они подошли к серому зданию, поднялись по лестнице. В кабинете подполковник снял плащ, сел к столу и нажал кнопку. Принесли два стакана чаю.
Потом он защелкнул замок и, достав папиросу, спросил:
— Ты здесь, Рустем?
— Я сижу напротив, — ответил голос.
— Вот стакан чаю, не стесняйся. Теперь тебе и чай нельзя спокойно выпить.
— Да. Спасибо.
— Ты не куришь?
— Нет, что вы!
Стало тихо. К форточке тянулся папиросный дым. Чай был выпит. Начальник сидел за столом, подавшись вперед, словно все время стремился увидеть собеседника.
— А все-таки Рустем, как это случилось?
— Обещайте мне, что никто не будет знать о нашем разговоре.
— Обещаю.
— Клянитесь.
Подполковник улыбнулся. До сих пор никто так бесцеремонно не требовал от него клятвы. По долгу службы он докладывал вышестоящим органам о чрезвычайных происшествиях, знакомил их со всеми интересными обстоятельствами дела. Но как поступить в данном случае? Это слишком чрезвычайно. Умен мальчишка? Да. Далек ли от преступления? Конечно!
— Для чего нужно, чтобы я поклялся?
— Я понимаю, что со мной произошло и насколько это серьезно, — сказал Рустем, не ответив на вопрос.
Поднявшись из-за стола, начальник произнес торжественным голосом:
— Даю слово. Крепкое слово, что никому не открою твоей тайны. Никто не знает о нашем разговоре.
— Спасибо... Я ходил по лесу, нашел невиданную до сих пор траву и съел ее. У меня болели зубы, вот я и ушел в лес. После того, как я съел траву, я стал невидимкой.
Рустем из предосторожности сказал не совсем правду, и ему стало немного стыдно. Ученому он расскажет все по порядку, ничего не утаит.
— Об этой траве многие знали, но найти ее не могли. Долго ли я буду невидимкой? Что это была за трава? Хорошо, если бы на эти вопросы ответил какой-нибудь ученый.
Рустем замолчал, ожидая, что скажет начальник, но он курил и, кажется, раздумывал над словами Рустема.
— Я ухожу на фронт. К партизанам. Думаю, что им я нужнее. Прошу Вас, успокойте как-нибудь моих родителей. Мне трудно было глядеть на них. Скажите — Рустем в армии. Не на фронте, а в армии, так лучше.
— А еще?
— Еще? — Рустем застенчиво произнес. — Не сердитесь, но если после клятвы вы откроете мою тайну и начнете розыски, я найду вас и отомщу.
— Верю. Верю, — рассмеялся начальник. — Мы с тобой друзья и у нас один общий враг — фашист. Правильно?
— Да. Сейчас я уйду. Как бы мне узнать фамилию и адрес ученого, с которым я мог бы посоветоваться?
— Подождите немного. Я вернусь.
Рустем прошелся по кабинету. Мягкий ковер прятал шаги.
«Кажется, все налаживается, — думал Рустем. — По крайней мере, дома будут спокойны. И потом, ведь можно писать им письма».
Он вздохнул, услышав в коридоре звуки. Вошел подполковник. Притворив дверь, спросил:
— Рустем, ты здесь?
— Да.
— Вот на этом листе адрес профессора Богданова. Ему можно рассказать все, не опасаясь.
— Спасибо.
Рустем свернул листок, спрятал в карман и протянул начальнику руку.
— Вы чувствуете, я жму руку?
— Чувствую, чувствую, — сказал начальник. — Встретимся мы еще или нет?
— Если будет нужно, да. До свидания.
Открылась дверь, и закрылась. Ничего будто не произошло — начальник сидел в кабинете одни, как вчера, позавчера, но впервые за все время работы он разговаривал сегодня с пустым креслом.
И странно, кресло отвечало ему человеческим голосом.
— Рустем, ты здесь? — спросил подполковник. Ответа не последовало.
Непредвиденный случай
Профессор Богданов — какой он? Наверно, с бородкой и в очках: ученые ведь всегда в очках. И ходит Богданов с тросточкой. Ворчун или добрый? Все равно. Рустем увидел, как старый ученый, открыв рот, глядит в пустоту, откуда раздается человеческий голос. Он улыбнулся, представив изумленное лицо профессора, и зашагал к научно-исследовательскому институту.
Тихий коридор. Лаборатории. Люди в белых халатах, в разноцветных очках, в резиновых перчатках. Длинные столы. А вот и кабинет, указанный начальником милиции. Но прежде чем войти туда, Рустем заглянул еще в одну комнату, сплошь заставленную колбочками и пробирками. В колбочках булькала и шипела бесцветная жидкость. Кто-то засыпал в кипящую жидкость белый порошок, и колбочка, выбросив из тонкого горлышка пар, успокаивалась, превращаясь из бесцветной в желтую и загораясь, как маленькое солнце. Редкие пузырьки поднимались со дна и бесшумно разрывались на поверхности.
— Вот это да-аа, — прошептал Рустем. Он ходил среди длинных столов, вдыхал резкие, возникающие вокруг запахи и раз даже дотронулся пальцем до пробирки, а потом старательно дул на ожог.
В глубине коридора за большой, обитой клеенкой дверью должен был находиться Богданов. Рустем без шороха, мягко проник за дверь и увидел лысого человека, без халата, но тоже колдовавшего над колбочками. Вот он стремительно подбежал к столу и принялся что-то писать, приговаривая.
— Можно? — спросил Рустем.
— Нет! — закричал сердито лысый человек.
И даже не посмотрел в сторону голоса. Еще немножко подумал над цифрами, взял трубку телефона и быстро-быстро шевеля губами, заговорил:
— Я тысячу раз просил. Да, да, тысячу, чтобы в кабинет никто не входил, когда я работаю. У меня идут опыты. Понятно? Как никто не входил? Глаза у вас на месте, батенька? Все. Поразмышляйте.
Рустем чуть не расхохотался. Конечно, это Богданов. Так вот какой он сердитый. Видно, поэтому и лысина у него большая. Выждав минуту, Рустем снова спросил:
— Можно?
— Черт возьми, наступит предел или нет! — взорвался ученый и двинулся было к двери, но его тут же остановил голос, словно перегородивший дорогу.
— Не расстраивайтесь, профессор. Во всем виноват я. Я вошел, не спрашивая разрешения. Есть важный разговор. Не трите глаза. Бесполезно... Меня вы не увидите.
— Кто вы? Что вы хотите от меня? Когда вы вошли?
Ученый взял со стола мелко исписанный лист бумаги и спрятал в карман.
— Я невидимка, — сказал Рустем. — Я пришел за советом. Ведь вы профессор Богданов?
— Зачем вам профессор Богданов?
— Мне нужен совет. Я уже сказал об этом.
— Я вас не вижу. Если вы стоите, то присядьте.
Они сели друг против друга. Кажется, ученый успокоился. Он сидел прямо, положив перед собой на стол руки.
— Говорите, я слушаю...
И Рустем стал рассказывать. Он старался ничего не упустить. Да, конечно, его помощь нужна фронту. Именно поэтому все и произошло. Но теперь его тревожит другое: вернется он в прежнее состояние или не вернется? Если да, то — когда?