Собрание сочинений в 12 т. Т. 3, стр. 33

Что же касается четвероногих, то их не было видно. Но Талькав, указав на высокие травы и густые лесные поросли, дал понять, где именно притаились животные. Охотникам достаточно было сделать лишь несколько шагов, чтобы очутиться в месте, равного которому по обилию дичи нельзя было найти на целом свете.

Для начала они предпочли дичь четвероногую дичи пернатой: их первые выстрелы были направлены на крупную дичь пампы. Вскоре они вспугнули сотни косуль и гуанако, подобных тем, которые так неистово обрушились на них в вершинах Кордильер. Но эти пугливые животные быстро умчались, так что оказалось невозможным приблизиться к ним на расстояние ружейного выстрела. Охотники решили преследовать другую дичь, которая к тому же была значительно вкуснее. Подстрелили штук двенадцать красных куропаток и коростелей, кроме того, Гленарван убил метким выстрелом пекари - «таи-тетр». Мясо этого толстокожего животного с рыжеватой шерстью очень вкусно, и на него не жаль было потратить порох.

Меньше чем в полчаса охотники без труда настреляли столько дичи, сколько им было необходимо. Роберт не отстал от других: он застрелил редкое животное из семейства неполнозубых - «армадилла», нечто вроде «тату» - броненосца, длиной в полтора фута, покрытого панцырем из подвижных костистых пластинок. Это было очень жирное животное, и, по словам патагонца, мясо его представляло настоящее лакомство. Роберт очень гордился своей удачей.

Что касается Талькава, то он показал своим спутникам, как охотятся на «нанду» - разновидность водящегося в пампе страуса, отличающегося удивительной быстротой в беге. Имея дело с таким быстроногим животным, индеец не стал прибегать к хитрости. Он погнал Тауку галопом прямо на этого страуса, стремясь сразу настичь его, ибо, не сделай он этого, тот лишь замучил бы и лошадь и охотника, непрерывно петляя во время быстрого бега.

Приблизившись к нанду на необходимое расстояние, Талькав метнул бола могучей рукой так ловко, что он сейчас же обвился вокруг ног страуса, и тот сразу остановился. Еще несколько секунд - и нанду лежал распростертый на земле.

Индеец постарался поймать нанду не из охотничьего тщеславия, а потому, что мясо этого страуса очень вкусно и Талькаву хотелось добыть это яство для общего стола.

Итак, в рамаду принесли связку красных куропаток, страуса Талькава, пекари Гленарвана и броненосца Роберта. Со страуса и пекари тотчас же содрали жесткую кожу и нарезали их мясо тонкими ломтиками. Что же касается броненосца, то это ценное животное носит на себе собственный противень, на котором его можно изжарить, и его положили на раскаленные уголья в его же панцыре.

Трое охотников удовольствовались за ужином одними куропатками, более питательную пищу они оставили друзьям. К ужину подали чистую прозрачную воду, показавшуюся всем вкуснее всех портвейнов мира, вкуснее даже, чем «ускебо» [43], столь любимая в Шотландии.

Не забыли и о лошадях. В рамаде нашлось такое огромное количество сена, что его хватило и лошадям и для подстилки.

Когда все приготовления были закончены, то Гленарван, Роберт и индеец завернулись в пончо и улеглись на перину, набитую «альфафарой», - обычное ложе охотников в пампе.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Красные волки

Настала ночь, ночь перед новолунием, когда луна невидима для всех обитателей Земли. Лишь звезды озаряли слабым светом равнину. На горизонте в тумане мерцали созвездия Зодиака. Река Гуамини бесшумно катила свои воды, подобно широкой спокойной масляной струе, скользящей по мрамору. Птицы, четвероногие и пресмыкающиеся отдыхали от дневной усталости. Безмолвие пустыни распростерлось над необъятной пампой.

Гленарван, Роберт и Талькав последовали общему примеру: растянувшись на мягком ложе из люцерны, они спали крепким сном. Обессиленные усталостью лошади улеглись на землю. Лишь Таука, как настоящий чистокровный конь, спал стоя, сохраняя и в спящем состоянии тот же гордый вид, как в бодрствующем, готовый мчаться вперед по первому зову хозяина. В загоне царил глубокий покой. Костер догорал, изредка озаряя последними вспышками безмолвную тьму.

Около десяти часов вечера, проспав очень недолго, индеец проснулся. Он стал зорко вглядываться во что-то и к чему-то прислушиваться. Видимо, Талькав хотел кого-то захватить врасплох. Вскоре обычно невозмутимое лицо его отразило смутную тревогу. Что услышал он? Подкрадывающихся ли к ним бродяг-индейцев, или ягуаров, или полосатых тигров, или иных хищных зверей, которых могла привлечь в эти места близость реки? Это предположение показалось ему, очевидно, наиболее вероятным, так как он бросил быстрый взгляд на сваленный в загоне запас топлива, и его беспокойство возросло.

Действительно, весь запас сухой альфафары должен был скоро догореть и не мог надолго держать на расстоянии дерзких хищников.

Но делать было нечего. Талькаву оставалось только ждать событий, и он ждал, облокотившись на руки, вперив взор вдаль, словно человек, которого внезапно разбудила какая-то надвигающаяся опасность.

Так прошел час. Всякий другой на месте Талькава был бы успокоен царившей кругом тишиной и снова бы уснул. Но там, где чужестранец ничего не заметил бы, индеец, в силу присущей ему обостренной чуткости и природного инстинкта, почуял близкую опасность. В то время как Талькав прислушивался и приглядывался, Таука глухо заржала, повернув голову к входу в рамаду; она потянула ноздрями воздух. Патагонец быстро приподнялся.

- Таука учуяла какого-то врага, - пробормотал он и, выйдя из рамады, стал внимательно осматривать равнину.

Было тихо, но неспокойно. Талькав заметил какие-то тени, бесшумно скользившие среди поросли курра-мамель. Там и сям сверкали яркие точки, они то исчезали, то вспыхивали вновь, двигались, пересекая друг друга во всех направлениях. Казалось, что это плясали по зеркалу огромной лагуны отблески каких-то сказочных огромных фонарей. Чужестранец, несомненно, принял бы эти летающие искры за светляков, чье мерцание можно увидеть ночью во многих местах пампы, но Талькава это не могло обмануть: патагонец понял, с каким врагом предстояло иметь дело. Зарядив ружье, он встал на страже у входа в загон.

Долго ждать не пришлось. В пампе послышался странный не то лай, не то вой. Ответом на него был выстрел из карабина, а затем последовали неистовые завывания, исходившие, казалось, из сотни глоток.

Гленарван и Роберт, внезапно разбуженные, вскочили.

- Что случилось? - спросил Роберт.

- Уж не индейцы ли? - сказал Гленарван.

- Нет, - ответил Талькав, - агуары.

- Агуары? - вопросительно глядя на Гленарвана, повторил Роберт.

- Да, - ответил Гленарван, - красные волки пампы.

Схватив ружья, Гленарван со спутниками присоединились к индейцу. Талькав указал на равнину, откуда доносился оглушительный вой. Роберт инстинктивно сделал шаг назад.

- Ты не боишься волков, мой мальчик? - спросил Гленарван.

- Нет, сэр, - твердо ответил мальчик. - Когда я с вами, то я вообще ничего не боюсь.

- Тем лучше. Эти агуары не очень-то страшные звери, и не будь их такое множество, я вообще не обратил бы на них внимания.

- Пусть много! - отозвался Роберт. - Мы хорошо вооружены, попробуй-ка подойди к нам!

- Мы им покажем!

Говоря так, Гленарван хотел только успокоить мальчика, но в глубине души он не без страха думал об этом ночном нападении бесчисленного множества разъяренных волков. Быть может, их были там целые сотни, и трем человекам, пусть даже и хорошо вооруженным, немыслимо было одолеть такое множество хищников.

Когда патагонец произнес слово «агуар», Гленарван тотчас вспомнил название, данное пампскими индейцами красному волку. Этот хищник известен у натуралистов под именем «canis-jubatus». Ростом он с крупную собаку, у него лисья морда и красно-бурая шерсть; вдоль всего хребта, по спине, идет черная грива. Зверь этот очень проворен и силен. Он живет обычно в болотистых местах и преследует водящуюся там дичь вплавь. Ночь выгоняет красного волка из его берлоги, в которой он спит днем. Особенно боятся его в эстансиях [44]. Голодный агуар нападает даже на крупный скот, производя немалые опустошения. В одиночку красный волк не опасен, но голодная стая их представляет большую опасность, и лучше было бы встретиться с кагуаром или ягуаром, с которыми можно сразиться один на один. По вою, раздававшемуся в пампе, по множеству скачущих по равнине теней Гленарван понял, что на берегах Гуамини собралась огромная стая красных волков. Хищники почуяли верную добычу - лошадиное и человечье мясо, каждый из них жаждал вернуться в логово с частью этой добычи. Положение, таким образом, было угрожающее»

вернуться
вернуться