Собрание сочинений в 12 т. Т. 3, стр. 19
В этот день, около десяти часов утра, путь отряда пересекла какая-то дорога. Естественно, Гленарван спросил у катапаса ее название, и, конечно, ему ответил Жак Паганель:
- Это дорога из Умбеля в Лос-Анхелес.
Гленарван взглянул на катапаса.
- Совершенно верно, - подтвердил тот и, обратись к географу, спросил: - Вы, очевидно, уже когда-то здесь проезжали?
- Разумеется! - серьезно ответил Паганель.
- На муле?
- Нет, сидя в кресле.
Катапас, очевидно, не понял его и, пожав плечами, вернулся на свое обычное место во главе отряда.
В пять часов вечера сделали привал в неглубоком ущелье, в нескольких милях от города Лоха. Эту ночь путешественники провели у подножия сьерр - первых ступеней огромного хребта Анд.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
На высоте двенадцати тысяч футов
Переход через Чили совершался до сих пор без каких-либо значительных происшествий. Но, начиная с этого места, отряду предстояло испытать все те препятствия и опасности, с которыми сопряжено путешествие в горах. Здесь должна была начаться ожесточенная борьба с природой.
Необходимо было, до того как выступить в путь, решить, какой перевал через Кордильеры избрать, не отклоняясь от намеченного курса. Спросили катапаса.
- Мне известны в этой части Кордильер, - ответил он, - лишь два перевала, доступные для езды.
- Вы, без сомнения, имеете в виду перевал Арика, открытый Вальдивиа Мендосой? - спросил Паганель.
- Именно.
- А второй - это перевал Вильярика, не правда ли?
- Совершенно верно.
- Но, друг мой, ни тот, ни другой нам не подходят, ибо один уведет нас слишком далеко к северу, а второй к югу.
- А вы можете предложить нам третий проход? - спросил географа майор.
- Да, - ответил Паганель, - а именно проход Антуко, идущий по склону вулкана под тридцать седьмым градусом третьей минутой южной широты, то есть приблизительно в полуградусе от нашего пути. Он лежит всего на высоте тысячи туазов и был открыт Замудио Крусом.
- Прекрасно! - промолвил Гленарван. - Но вам, катапас, известен этот перевал?
- Да, сэр, мне случалось проходить им, и я не упомянул о нем только потому, что это всего лишь горная тропа, по которой пастухи-индейцы гонят скот с восточных склонов гор.
- Ну что ж, друг мой, - ответил Гленарван, - там, где проходят стада кобылиц, баранов и быков, сможем пройти и мы. А поскольку это поведет нас напрямик, будем держаться этого пути.
Немедленно прозвучал сигнал к отправлению, и отряд углубился в долину Лас-Лехас, продвигаясь среди огромных известковых скал. Подъем был незаметен. Около одиннадцати часов утра пришлось обогнуть небольшое озеро, естественный водоем и живописное место встречи всех окрестных речек; журча, стекались они сюда и безмолвно сливались в прозрачных водах озера. Над озером поднимались в гору обширные льяносы - равнины, поросшие злаковыми растениями, где пасся скот индейцев. Вскоре отряд попал в болото, тянувшееся и к югу и к северу, и лишь благодаря инстинкту мулов всадники выбрались оттуда благополучно. В час пополудни показалась крепость Балье-наре, возвышавшаяся на утесе, увенчивая его остроконечную вершину своими полуразвалившимися стенами. Отряд проехал мимо. Подъем становился все круче, и камни с шумом скатывались вниз из-под ног мулов. Около трех часов пополудни появились живописные развалины какой-то крепости, разрушенной во время восстания 1770 года.
- Несомненно, - сказал Паганель, - горы недостаточно защищают людей, тут приходится воздвигать крепости.
С этого момента дорога стала тяжелей и опасней. Подъем все круче, пропасти - угрожающе глубокими, а тропинки уже и уже. Мулы осторожно ступали вперед, склонив морды, словно вынюхивая путь. Ехали гуськом. Порой на каком-нибудь крутом повороте мадрина вдруг исчезала из виду, и маленький караван руководился лишь доносившимся до него отдаленным позвякиваньем ее колокольчика. Нередко прихотливо извилистая тропа приводила отряд к двум параллельным дорогам, и катапас мог переговариваться со своими пеонами только через разделявшую их непроходимую пропасть, шириной едва в два туаза, но глубиной в двести.
Хотя здесь трава еще сопротивлялась неистовому вторжению камней, но уже чувствовалась победа минерального царства над растительным. Близость вулкана Антуко была заметна по красноватым осколкам застывшей лавы, испещренным иглообразными желтыми кристаллами. Нагроможденные друг на друга утесы, казалось, должны были вот-вот обрушиться, и все же, вопреки всем законам равновесия, они оставались неподвижными. Конечно, стихийные бедствия должны были слегка изменить их внешний облик, и, вглядываясь в эти плоские вершины, эти покосившиеся купола, эти неуклюжие бугры, можно было убедиться, что для этой горной местности час окончательной осадки еще не пробил.
В этих условиях нелегко было находить дорогу. Частые землетрясения меняют рельеф местности, дороги нередко пропадают и опознавательные вехи исчезают. Поэтому катапас колебался: остановившись, он огляделся вокруг и стал пристально разглядывать форму скал, стараясь найти среди легко крошившихся камней следы ног индейцев. Но установить путь безошибочно было невозможно.
Гленарван шаг за шагом следовал за проводником. Он видел, как по мере увеличения трудностей пути росло замешательство катапаса. Он не решался задавать ему вопросы и полагал, быть может не без основания, что и у проводников так же, как у мулов, есть особый инстинкт, на который лучше всего положиться.
Таким образом, почти вслепую, катапас проблуждал еще час, но неизменно поднимался в гору. Наконец, он вынужден был остановиться. Отряд находился на дне одного из тех узких ущелий, которые индейцы называют «кебрадас». Дорогу преградила отвесная скала из порфира. После тщетных поисков какого-нибудь прохода катапас слез с мула, скрестил на груди руки и стал ждать. Гленарван подошел к нему.
- Вы заблудились? - спросил он.
- Нет, сэр, - ответил катапас.
- Однако мы находимся не в проходе Антуко?
- Мы в нем.
- Вы не ошибаетесь?
- Нет, не ошибаюсь. Вот зола от костра, который разводили индейцы, а вот следы, оставленные стадами кобылиц и баранов.
- Значит, они прошли по этой дороге?
- Да, прошли, но теперь по ней пройти нельзя: последнее землетрясение сделало дорогу непроходимой.
- Для мулов, но не для людей, - отозвался майор.
- Ну, это ваше дело, - ответил катапас, - я сделал все, что мог. Мои мулы и я готовы повернуть обратно, и если вам угодно, то будем искать других проходов через Кордильеры.
- А это надолго нас задержит?
- На три дня, не менее.
Гленарван молча слушал катапаса, было очевидно, что последний готов выполнить все, что обязался по договору, но его мулы не могли идти дальше. Однако когда катапас предложил повернуть обратно, то Гленарван, обратившись к спутникам, спросил:
- Ну как, пойдем вперед или повернем?
- Мы хотим следовать за вами, - ответил Том Остин.
- И даже опередить вас, - добавил Паганель. - В чем, собственно, заключается дело? В том, чтобы перевалить через горную цепь, а противоположный склон несравненно более легок для спуска, чем тот, на котором мы находимся сейчас. Спустившись по тому склону, мы найдем и аргентинских проводников - «бакеанос» - и резвых коней, привыкших скакать по равнинам. Итак, вперед, смелей!
- Вперед! - подхватили спутники Гленарвана.
- А вы не отправитесь с нами? - спросил катапаса Гленарван.
- Я погонщик мулов, - ответил тот.
- Как хотите.
- Обойдемся и без него, - сказал Паганель. - По ту сторону этой преграды мы вновь окажемся на тропинках прохода Антуко, и я ручаюсь, что не хуже лучшего местного проводника выведу вас самым прямым путем к подножию Кордильер.
Итак, Гленарван уплатил катапасу то, что ему причиталось, и отпустил его с пеонами и мулами. Оружие, инструменты и кое-какие съестные припасы семь путешественников распределили между собой. С общего согласия решили немедленно пуститься в дальнейший путь и, если понадобится, то продолжать восхождение даже ночью. По левому склону гор змеилась очень крутая тропа, по которой мулы не могли бы пройти. Подниматься по ней было очень трудно, но все же после двух часов напряженного подъема Гленарван и его спутники оказались вновь в проходе Антуко.