Трудно быть хорошим, стр. 49

Дежурный взглянул, свободен ли путь. Затем обернулся назад, туда, откуда пришел поезд. Поднял жезл и дал знак машинисту. Машинист, давно ждавший этого сигнала, повернул рукоять, дернул рычаг. Поезд тронулся. Сначала шел медленно, затем быстрее. Он набрал скорость, когда пригородная станция осталась позади. Ярко освещенные вагоны летели в темноте, ночь прорезали огни локомотива.

Джойс Кэрол Оутс

Наша стена

Перевела М. Бородина

Стена уже существовала, когда многих из нас еще не было на свете.

Как все это было, когда Стены не было, не представляют даже те, у кого обычно с избытком воображения и дерзости.

Однако есть среди нас люди — пожилые, конечно, — которые, по их утверждению, помнят не только то, как Стена строилась (в тот начальный период Стена была довольно примитивной: просто колючая проволока под охраной часовых и собак), но даже время, когда Стены вообще не существовало.

Неужели тогда можно было свободно войти в Запретную Зону? Этот вопрос не давал нам покоя, и мы задавали его взрослым, краснея и еле сдерживая хихиканье, будто речь шла о чем-то стыдном. Но старшие говорили, что в пору их юности никакой Запретной Зоны не существовало.

Никакой Запретной Зоны? — Нам не верилось.

Никакой Запретной Зоны? — Делалось даже страшновато.

Наиболее сообразительный из нас (вопросы задает всегда рискованные и непочтительные) разумно замечает: если Запретной Зоны не было, зачем же тогда строили Стену?

Но вопрос его никто не воспринимает. Он же набирается дерзости повторять его: если не было Запретной Зоны, зачем же тогда строили Стену? Однако даже самые почтенные наши граждане не понимают вопрос.

Конечно, если взять каждое слово в отдельности, то все ясно, но вопрос в целом звучит странно… Зачем построили Стену? Гораздо разумнее — многие из нас так и делают — считать, что Стена эта нечто вечное, она всегда была и всегда будет. И Запретная Зона (которую, конечно, никто из нас в глаза не видел) тоже вечна.

Несколько раз в году, правда, когда именно — никто не знает заранее, наши руководители провозглашают День Благоволения. В этот день граждане, достигшие восемнадцати лет, не имеющие долгов, семейных обязательств или других препятствий личного или государственного характера, могут попытаться взобраться на Стену, не боясь, что они будут наказаны или подвержены преследованию. В День Благоволения все запрятанные в землю мины выведены из действия, ток, проходящий по колючей проволоке, отключен, овчарки посажены на цепь, часовые сидят в будках и не показываются, дула автоматов не высовывают и не стреляют. Говорят, что в День Благоволения всегда находятся отдельные граждане, готовые перебежать выжженную полосу земли перед Стеной (в некоторых районах она не шире десяти метров, а в других все пятьдесят, и можно себе представить, чего стоит одолеть их), некоторые даже добегают до Стены, перелезают через нее и исчезают по другую сторону. Никто их не останавливает, никто даже не ругает. Так говорят.

Что с ними происходит там, по другую сторону? Этого никто не знает.

Конечно, люди есть люди, и поэтому распускают всякие слухи, сочиняют дикие, совершенно невероятные истории, передают их, приукрашивая, и никто не знает, чему верить. Иногда вдруг начинают говорить, что объявили День Благоволения для какого-то одного района — особо привилегированного, а для других — нет; или что День этот начнется с первым ударом пополудни, а не с последним, как говорили раньше, или же, наоборот, с первым, а не с последним ударом в полночь, а то еще утверждают, что не будет никаких ограничений относительно возраста, финансового положения и тому подобного. И нетрудно вообразить, какая из-за этих зловредных слухов начинается кровавая бойня: бросаются к Стене то слишком рано, то слишком поздно, а то и вообще не в тот день, и падают под пулями, или подрываются на минах, или буквально раздираются на куски овчарками. Ведь наш народ, историческому опыту вопреки, всегда полон надежды.

Так или иначе, но каждый День Благоволения ждут с нетерпением. Много ведется рассуждений о том, когда точно может наступить этот День; не секрет, что среди нас есть отдельные личности, довольно неуравновешенного склада, которые ни о чем другом не могут говорить, как только об этом (хотя — что вполне естественно! — именно эти отдельные личности никогда и не помышляют перелезть через Стену Не теряют веру в этот День даже те, кто за всю свою жизнь ни разу не видел, чтобы кому-то удался «побег» (жаргонное словечко «побег» иногда все-таки употребляют у нас открыто), не покидает вера даже тех, кто не раз бывал свидетелем леденящего кровь зрелища массовой расправы. Естественно было бы предположить, что число таких людей должно начать сокращаться, но происходит как раз обратное, ведь наш народ, как отмечают историки, всегда полон надежды.

Стена в высоту примерно метров семьдесят пять, хотя некоторые ученые утверждают, что значительно выше, а другие полагают, что, может быть, и ниже. Эти данные приблизительные, так как если даже измерения и делались, то под прикрытием темноты и на расстоянии. Все сходятся на том, что Стена сделана из очень гладкого бетона — материала, который достаточно хорошо известен и сам по себе не внушает никаких опасений. Верх Стены закруглен для красоты и большей безопасности, то есть в таком виде она привлекательнее для глаза и неприступнее для тех, кто будет пытаться одолеть ее голыми руками (чтобы совершить побег, необходимо, как говорят, иметь специальные ботинки с «кошками», но эти «кошки» запрещены законом).

Мало кто из нас представляет себе, что такое «кошки», и почти никто не видел их даже на картинке, но все-таки слово «кошки» ходит среди нас довольно свободно, хотя и произносится полушепотом. Пожилая часть населения утверждает, что у Стены не всегда был закругленный верх, однако люди более молодые, кому лет до сорока, не помнят, чтобы Стена имела когда-нибудь другой верх.

В плотнонаселенных районах города установлены две дополнительные «стены», или ограды. Одна представляет собой металлическую сетку, поверх которой идет колючая проволока, через которую, естественно, пропущен ток; другая составлена из ряда противотанковых заграждений, расположенных на расстоянии от полутора до двух метров. Эти заграждения, как и сама Стена, окрашены в стальной цвет, что придает им определенную привлекательность. Клумбы с желтыми и фиолетовыми анютиными глазками оживляют пейзаж: скромно и приятно для глаза.

В тех местах, где населения меньше, Стена возвышается в величественном одиночестве без дополнительных заграждений; выжженная земля перед ней так тщательно скрывает запрятанные в ней мины, что даже самый острый взгляд (так передают слухи) не может отличить, где они находятся. Зайцы, бегающие по ночам, нередко подрываются на этих минах. Откуда же зайцам знать о них! Часто нас будят громоподобные разрывы. После них мы еще долго лежим с открытыми глазами, и сказать нам нечего, да и что тут скажешь? — откуда этим зайцам знать про мины, это ведь бедные, глупые создания, но от этого все равно не легче.

Некоторые наши граждане считают Стену произведением искусства, а другие — мерзостью. Но подавляющий процент населения вообще Стену не видит — да, да, буквально. Соответственно никаких эмоций Стена у них не вызывает, и слово «Стена» в их речи вообще отсутствует. Часто пользуются выражением «по ту сторону», например (обращаясь к непослушному ребенку): «Если ты будешь себя так вести, я отправлю тебя по ту сторону». Я однажды спросил свою маму: «Куда на ту сторону? Куда?» — «Ты увидишь куда», — сказала мама, закатив мне оплеуху. Она тяжело задышала, и лицо у нее горело.

Тебе известно, что в основании Стены погребены кости детей? Тех, которые выделялись особой красотой или талантом; тех, кто был сиротой или не имел защитников, тех, кто был слишком высок духом для своего собственного благополучия и безопасности всего общества. Темными, сырыми ночами, когда ветер дует со стороны Стены, слышно их жалобное воркование.