Полынные сказки (с илл.), стр. 19

— Падай, — шепчет козёл, — как волки подойдут — так и падай! Только с прицелом падай. Норови кому на голову попасть.

Вот подошли волки к дубу. И старший брательник говорит:

— Не видать что-то желудей… Постой, а это что висит?!

Тут баран и грохнулся брательнику на голову. А козёл приладился к прикладу, взвёл курок и выстрелил изо всех сил.

— Медведя держи, Борисыч! — заревел козёл. — Волки — ладно, наплевать! Нам бы медведя добыть! Вот уж студень-то! Прямо — холодец!

Ужасно теперь поперенапугались волки, побежали в разные стороны, а медведь Михаило Ваныч от страху ополоумел — пуля-то мимо него просвистала!

Побежал Михаило Ваныч сам не зная куда да в дуб, на котором козёл висел, лбом и впёрся!

Рухнул козёл. Да с прицелом! Прямо на медведя свалился.

— О ужас! — закричал медведь и в лес убежал.

А козёл с бараном пошли к костру, сварили студень, а к ленивому мужичку решили никогда не возвращаться.

— А на кой нам ленивый-то мужичок? — сказал баран. — Ну его ко всем псам.

— И то верно, — сказал Козьма Микитич. — Давай срубим в лесу избушку и станем в ней сами по себе жить.

Срубили они в лесу избушку и жили в ней ровно сто лет и три года. А волки им на побегушках служили, сено им летом косили, да потом ворошили, да в стога на зиму складывали.

Сказка про Катьку

Утром Лёля встала пораньше, чтоб поглядеть на козу.

Катька-коза стояла в чулане, трясла бородой и жевала что-то.

— Кать, Кать, — сказала Лёля. — На хлебушка… на мякиша…

— Мнэ-э-э-э… мнэ-э-э-э… — сказала Катька и схватила мякиш с Лёлиной ладони.

Лёля погладила рога. Крепкие да костяные, витые и длинные — удивительные были эти рога. Лёля вообще-то раньше никого, конечно, за рога не трогала, а тут вдруг трогает. Приятно. Крепкие да костяные, витые и длинные — они были ещё и тёплые.

«Тёплые», — подумала Лёля.

— Кать, Кать, хочешь картошечки печёной?

— Мнэ-э-э-э… — сказала Катька.

Ясно было, что картошечки она хочет.

Катька, как вскоре выяснилось, хотела всё, а когда Лёле нечего ей стало давать, Катька поднялась на задние ноги, а передними ударила изо всех сил в чуланную перегородку. В тесовую.

Перегородка дрогнула.

Катьке это понравилось, и она ударила другой раз.

Перегородка задрожала, а Катька разогналась и теперь грянула по доскам рогами.

На грохот явился дед Игнат. Кряхтя и ворча, привязал он на шею козе крепкую верёвку, вывел Катьку на улицу.

В том самом месте, где стояли когда-то снежные часы, дед вбил в землю кол, привязал к нему верёвку.

Дед ушёл обратно в школу, а Лёля глядела на Катьку и вдруг поняла, что теперь у неё есть новые часы, весенние. Тень от столба показывала часы, а Катька, которая ходила вокруг него на верёвке, показывала минуты.

Но Катька, конечно, не думала ни о каких минутах. Она думала только о траве и с каким-то особенным козьим хрустом жевала её. Тут набежали на пришкольную поляну полыновские ребятишки.

Они запрыгали от радости, что увидели живую козу.

— О-го-го! — кричали они. — Чёрт на верёвке!

— С бородою!

— С рогами!

— Давай скакать вокруг.

И они принялись скакать вокруг Катьки.

— Это коза, — объясняла Лёля, — вроде маленькой коровки.

Но голос её тонул в скакательном крике.

Между тем Катька на мальчишек никакого внимания не обращала. Она внимательно щипала траву, обходя циферблат солнечных часов.

Мишка-солдатик с Ефимкой Киреевым подобрались к ней поближе. Ефимка встал вдруг на четвереньки и полез к Катьке, как будто хотел её забодать.

— Бодай её, Ефимка! — кричал Мишка.

Глупый Ефимка подполз поближе, и тут Катька подняла голову и увидела его. Она глядела на него задумчиво и жевала траву. А потом наклонила голову и прямо с места ударила Ефимку рогами в лоб.

Бедного Ефимку оттащили к колодцу и долго поливали ему голову весеннею ледяной водой. Но, конечно, на лбу у него всё равно выросла эдакая фигурная и витая, бесконечно козлиная шишка.

А вот Ваня Антошкин Катьку очень стеснялся. Он даже старался ей угодить. Сорвёт лопушок и несёт Катьке:

— Кать, Кать, на? лопушка сладенького.

— Мнэ-э-э-э, — говорила Катька и глядела на Ванечку золотым своим глазом. Ей Ванечка почему-то очень нравился.

Сжуёт лопушок, начнёт Ванечке ладонь лизать шершавым языком и снова говорит:

— Мнэ-э-э.

И Ванечка несёт ей новый лопушок, нежёваный. И Лёля и Ванечка иногда отвязывали Катьку и шли с нею по деревне гулять. Катька на верёвке, а за нею Лёля и Ванечка. Встречные ребятишки и даже взрослые издали кланялись:

— Здравствуй, Лёля, — говорили они, — мир козе твоей, Катьке.

— Мир вам! — отвечала Лёля. — И скоту вашему, и коровам, и овцам.

И Катька ходила по деревне спокойно, иногда только останавливалась там, где была особо сладкая травка.

А однажды вот что случилось. Лёля и Ванечка зазевались, заговорились. Катька дёрнула верёвку, вырвалась у них из рук и вдруг прыгнула через забор да пошла топтать чужой огород. Пока Лёля с Ванечкою перелезали через забор, Катькин и след простыл.

Долго бегали они по деревне и вдруг услышали знакомый голос:

— Мнэ-э-э… Мнэ-э-э…

Голос слышался откуда-то сверху, с неба.

А Катька стояла на крыше сарая! Да ещё какого сарая! Того самого, где лавочник Чернов бакалею держал.

Кое-как сманили Катьку вниз, приманили её лопушком да хлебным мякишем.

И тут наконец зацвела сирень.

Сказка о счастливой сирени

Свет, свежий сиреневый свет, холодный и радостный, осветил Лёлину комнату.

Кисти сирени светились за окном, а всё равно комната теперь преобразилась, она была полна цветущей сирени! Ведь стекло, ведь окно — это не преграда для души, которой хочется смотреть на сирень.

— Там есть счастливый цветок, — сказала Марфуша. — У всех четыре лепестка, а у него — пять. Кто найдёт его — будет счастливым.

— Я и так счастливый, — сказал Мишка-солдатик. — На кой мне цветок?

— Где ж твоё счастье? Ни отца, ни матери.

Мишка задумался. А ведь и правда, счастье-то его было невелико.

— Зато у меня вон чего есть, — сказал он и достал из-за пазухи живого галчонка. Галчонок хлопал крыльями, таращил глаза, в которых тоже не было особенного счастья.

— Отпусти его, — сказала Лёля, и Мишка почему-то сразу послушался, выпустил галчонка. Пролетев пять шагов, тот уселся на забор.

— Давайте искать, — сказал Максим. — Найдёт ли кто счастливый цветок?

— Я и найду, — сказал Мишка.

— А может, я?

— Я! Я найду!

Только Ваня Антошкин помалкивал. Он-то уж точно знал, что не найдёт.

Мишка забрался на забор, чтоб достать самую высокую, самую махровую кисть.

— Здесь оно, счастье, здесь, наверху! — кричал он.

Другие ребята рвали сирень с земли.

Лёля тоже подошла к кусту сирени. Она не смогла дотянуться до высоких кистей.

А совсем внизу, в тени, она увидела маленькую веточку. На ней, заслонённой от солнца, настоящая кисть не получилась, толком не расцвела. Но Лёля всё-таки сорвала цветок и сразу увидела пять лепестков.

На этом, на счастливой сирени, мне и хочется закончить книгу полынных сказок.