Большая Ордынка. Прогулка по Замоскворечью, стр. 75

Прекрасные слова написаны о Малой Ордынке в книге, посвященной литературным тропам Москвы, «Я люблю этот город вязевый...»: «Узкая, извилистая Малая Ордынка, соседствуя с шумной торговой Пятницкой, всегда была тихой и провинциальной. Она сохранила кое-где следы былого облика. Одноэтажные и двухэтажные дома раньше имели дворы со службами. Сейчас эти дворы исчезли, но за основной линией домов Малой Ордынки видны колоритные деревянные особнячки с мезонинами, которые напоминают о старом Замоскворечье. Неотъемлемой чертой этих улиц были причудливые главки и колокольни церквей Покрова Св. Богородицы в Голиках и Николы в Пыжах, выходящей фасадом на соседнюю Большую Ордынку. Малая Ордынка такая, каких в Замоскворечье много, и в то же время единственная в своем роде. На ней находится один из главных литературных адресов этого района – дом, в котором родился великий русский драматург А.Н. Островский» [198].

ДОМ-МУЗЕЙ А.Н. ОСТРОВСКОГО

(Малая Ордынка, № 9)

Александр Николаевич Островский – это центральная фигура и Малой Ордынки, и всего Замоскворечья. Нам уже не раз приходилось упоминать это имя, что неудивительно. Замоскворечье и Островский достойны друг друга. Малая родина дала драматургу огромный материал для творчества, а он отблагодарил тем, что стал ее настоящим голосистым певцом. Меня часто одолевал вопрос – а почему «Колумб Замоскворечья»? Ведь и до Островского у писателей действие происходило за Москвой-рекой.

Вспомним хотя бы «Песнь про царя Ивана Васильевича» М.Ю. Лермонтова:

По крайней мере, Колумб Америку просто открыл, побывал на ней. Он и не подозревал, какое открытие он совершил. Колумб не изучал новый континент, не сложил о нем представление современников. Островский же всю жизнь осваивал быт и нравы Замоскворечья и даже сам влиял на них. Тогда уместнее будет сравнить Александра Николаевича, например, с Александром фон Гумбольдтом – величайшим исследователем Америки. Но какая, в сущности, разница, как называть Островского! Нам нужно в первую очередь снять перед ним шляпу, потому что без него и Москва не Москва, и Замоскворечье не Замоскворечье.

Александр Николаевич Островский родился в 1823 году в доме причта церкви Покрова в Голиках. Дед Островского по отцовской линии был священником, дед по матери был пономарем. Так или иначе все самые близкие родственники будущего писателя были связаны с церковью. Мы видели на нашем пути столько церквей. А сколько их было раньше! Даже сегодня идешь утром в воскресный день по Замоскворечью – слышишь, как, не умолкая, гудят колокола десятков замоскворецких церквей и поют свои звонкие молитвы. А что было в те времена – даже представить трудно. Окна дома Островского выходили прямо в церковный двор, и в церковь спешили жители Замоскворечья: бородатые купцы, разодетые купчихи, озорные молодцы из торговых рядов, изворотливые свахи, довольные приказчики, убогие нищие и прочие, прочие, прочие. С детства Островский воспитывался в духе истин православной веры, в семье соблюдались все христианские обычаи. Позднее он опишет традиции Замоскворечья в своих очерках: «Когда у нас за Москвой-рекой праздник, так уж это сейчас видно. И откуда бы ты ни пришел, человек, сейчас узнаешь, что у нас праздник. Во-первых, потому узнаешь, что услышишь густой и непрерывный звон во всем Замоскворечье. Во-вторых, потому узнаешь, что по всему Замоскворечью пахнет пирогами. Здесь надобно заметить, что нигде нет таких больших и громогласных колоколов, как у нас за Москвой-рекой, и нигде в другом месте не пекут таких пирогов, запах которых распространяется по целому кварталу» [199].

Отец Островского Николай Федорович окончил Духовную академию, но по стопам своего родителя не пошел, а избрал гражданскую службу. Он служил сначала в общем собрании Московских департаментов Сената, а потом занимал более прибыльную должность секретаря департамента Московской палаты гражданского суда. Николай Федорович занимался и частной юридической практикой, работал усердно и скоро неплохо в этом преуспел. Среди его клиентов были и купцы, и мещане, и чиновники – их не раз встречал будущий писатель в доме отца и видел в них прототипов своих будущих героев. Черты Николая Федоровича угадываются в некоторых героях Островского: например, в отставном чиновнике-адвокате Маргаритове из «Поздней любви», имя которого гремело по Москве, дел, документов чужих было хоть пруд пруди.

На Малой Ордынке Островский прожил только первые три года своей жизни. В 1826 году, когда отец получил чин титулярного советника, семья переезжает в недавно построенный собственный дом в Монетчиках, недалеко от Пятницкой. Незачем было переезжать из тихого Замоскворечья, где у Николая Федоровича было уже много знакомых и клиентов. Когда Островскому не было и девяти лет, от тяжелых родов умерла его мать. Вскоре умерли и самые младшие сестры Александра Николаевича. Отец, загруженный государственной и частной службой, остался один с четырьмя детьми.

Удивительно, но ни одна из трех церквей, в приходе которых состояли Островские, – Покрова в Голиках, Воскресения Словущего в Монетчиках и иконы Божией Матери Казанская на Житном дворе – не сохранила. Когда у Николая Федоровича появились лишние деньги, он завел отличную библиотеку – одну из лучших частных библиотек в Замоскворечье. К книге в семье Островских всегда относились с почтением, а любовь к чтению Александр Николаевич унаследовал еще от деда. По воспоминаниям самого драматурга, именно благодаря большой библиотеке отца он весьма рано ознакомился с русской литературой и почувствовал наклонность к авторству. Островский занимался с учителями танцев, пения, музыки, французского и немецкого языков. Отец выхлопотал ему место в самой знаменитой первой губернской гимназии на Волхонке, куда Островский с Житной улицы ходил пешком. Совершая каждый день эти небольшие путешествия, мальчик набирался впечатлений для своих будущих произведений. Островский видел яркие московские народные праздники с ряжеными скоморохами, масленичным весельем, русскими тройками, веселыми балаганами, каруселями, разносчиками сбитня и пирогов. Он слушал особый яркий и образный замоскворецкий говор, сказки о домовых и леших, жар-птицах и снегурочках, полную пословицами и шутками речь торговцев и старьевщиков.

Островский-гимназист влюбляется в театр. Он восторгается игрой актеров Малого театра П.С. Мочалова, М.Д. Львовой-Синецкой, М.С. Щепкина. Но главной любовью Островского уже тогда была литература и сочинительство. В 1840 году Александр Николаевич закончил с отличием гимназию и поступил, по настоянию отца, на юридическое отделение Московского университета. В этом же году Николай Федорович женится вторично, и семья переселяется из Замоскворечья в Серебряники. Благодаря новой университетской среде, всесторонним знаниям, лучшим преподавателям Островский взглянул на многие вещи по-другому, даже немного свысока. Позднее он иронически заметит в очерке: «За Москвой-рекой не живут своим умом, там на все есть правило и обычай, и каждый человек соображает свои действия с действиями других. К уму Замоскворечье очень мало имеет доверия, а чтит предания и уповает на обряды и формы. На науку там тоже смотрят с своей точки зрения, там науку понимают как специальное изучение чего-нибудь с практической целью. Научиться медицине – наука; научиться сапоги шить – тоже наука, а разница между ними только та, что одно занятие благородное, а другое нет. Науку как науку, без видимой цели, они не понимают. И потому если вы встретите ученого, который станет вам доказывать материальную пользу своего предмета или станет хвалить свой предмет, понося прочие, так знайте, что этот ученый или родился за Москвой-рекой, или жил там довольно долго. Если вы встретите студента, который рассуждает так: «Все наука да наука, нужна нам очень в жизни эта наука; нам бы только как-нибудь четыре года промаяться да чин получить – вот и вся наука», – так знайте, что это студент замоскворецкий, а если он приезжий, так, верно, квартирует за Москвой-рекой» [200].