Чудесный нож, стр. 23

— Да зачем тебе это?

— Затем… — Уилл не смог придумать правдоподобное объяснение. Он пожалел, что задал свой вопрос. — В общем-то низачем. Я просто так спросил.

— Насколько я помню, он был крупным блондином. С очень светлыми волосами.

— Ага, спасибо, — сказал Уилл и повернулся к двери.

Археолог молча проводил его взглядом, слегка нахмурившись. Уилл увидел, как он потянулся к телефону, и быстро покинул здание.

На улице он заметил, что дрожит. Так называемый журналист был одним из тех, кто приходил к нему домой, — высокий человек с такими светлыми волосами, что казалось, будто у него нет ни бровей, ни ресниц. Именно он появился на пороге гостиной после того, как Уилл, сбив с ног его товарища, сбежал вниз по лестнице и перепрыгнул через лежащее на полу тело.

Но журналистом он, конечно, не был.

Неподалеку оказался музей. Держа блокнот на виду, Уилл вошел внутрь и уселся в галерее, увешанной картинами. Он сильно дрожал; его мутило от вновь нахлынувшего сознания того, что он убил человека, что он убийца. До сих пор он крепился, но теперь его силы почти иссякли. Как ни крути, а он отнял у человека жизнь.

Он просидел неподвижно с полчаса, и это были, наверное, худшие полчаса за весь его недолгий век. Люди входили и выходили, разглядывали картины, переговаривались тихими голосами, не замечая его; музейный смотритель, сложив руки за спиной, постоял на пороге зала минуту-другую и медленно двинулся прочь, а Уилл боролся с грызущим его изнутри ужасом и не мог даже шевельнуть пальцем.

Постепенно он успокоился. Он ведь всего лишь защищал мать! Они ее пугали; зная, в каком она состоянии, они все равно не давали ей покоя. Он имел право защищать свой дом. Отец остался бы доволен его поведением. Он сделал это потому, что иначе было нельзя. Он должен был остановить их, не дать им украсть зеленый кожаный несессер. Он сделал это ради того, чтобы потом найти отца; разве у него не было на это права? Уилл снова вспомнил о своих детских играх, в которых он представлял себе, как они с отцом спасают друг друга от надвигающейся лавины или от кровожадных пиратов. Что ж, теперь игра превратилась в реальность.

«Я найду тебя, — мысленно пообещал он. — Ты только помоги мне, и я найду тебя, и мы вместе станем ухаживать за мамой, и все будет хорошо…»

Как бы там ни было, а ему удалось найти отличное убежище — такое, где его никто никогда не найдет. И несессер с хранящимися в нем бумагами (которые он до сих пор не успел прочесть) тоже в безопасности, лежит под матрацем в Читтагацце.

Наконец он заметил, что люди вокруг устремились к выходу. Они покидали музей; смотритель объявил, что через десять минут он закроется. Уилл собрался с духом и встал. Он нашел дорогу на Хай-стрит, где была юридическая контора, и подумал, не зайти ли туда, несмотря на свой недавний отказ. Ведь по телефону адвокат говорил вполне дружелюбно…

Он уже почти решился перейти улицу и открыть дверь в контору, но вдруг остановился.

Из машины напротив вылезал высокий человек с белесыми бровями.

Уилл тут же свернул в сторону и притворился, будто от нечего делать разглядывает витрину соседнего ювелирного магазинчика. Наблюдая за отражением в стекле, он увидел, как блондин осмотрелся, поправил узел галстука и вошел в юридическую контору. Как только он очутился там, Уилл с громко бьющимся сердцем зашагал прочь. Опасность подстерегала его повсюду. Он двинулся к университетской библиотеке, куда вскоре должна была прийти Лира.

Глава пятая

ПИСЬМА С АЛЯСКИ

— Уилл, — сказала Лира.

Она произнесла его имя тихо, но он все равно вздрогнул. Девочка сидела рядом с ним на скамейке, а он даже не заметил, как она появилась.

— Где ты была?

— Я нашла своего ученого! Ее зовут доктор Малоун. И у нее есть приборы, через которые можно видеть Пыль, и она сделает так, чтобы с Пылью можно было поговорить…

— Я не заметил, как ты пришла.

— Ты не смотрел, — сказала она. — Наверно, задумался о чем-то другом. Хорошо, что я тебя отыскала. Слушай, людей легко обманывать. Вот, гляди…

К ним направлялся полицейский патруль — мужчина и женщина, в летних белых рубашках с коротким рукавом; дети увидели у них на поясе рации и дубинки, увидели их подозрительные глаза. Не успели взрослые дойти до скамейки, как Лира уже вскочила и заговорила с ними.

— Простите, вы не объясните нам, как найти музей? — сказала она. — Там нас с братом должны ждать родители, но мы заблудились.

Полицейский взглянул на Уилла, и тот нехотя пожал плечами, словно говоря: что поделаешь, она права. Как это ни глупо, мы действительно потерялись. Мужчина улыбнулся. Женщина сказала:

— Какой музей вам нужен? Ашмола? [2]

— Да-да, он, — ответила Лира и сделала вид, что внимательно слушает объяснения женщины-полицейского.

Уилл поднялся, сказал спасибо, и они с Лирой неторопливо пошли прочь. Они не оглянулись, но и патрульные уже потеряли к ним интерес.

— Видишь? — сказала девочка. — Если они искали тебя, то я сбила их с толку. Они же знают, что у тебя нет сестры. Лучше я теперь буду везде ходить с тобой, — ворчливо добавила она, когда они свернули за угол. — Одного тебя быстро поймают.

Он ничего не ответил. Сердце у него в груди стучало от гнева. Они шли к круглому зданию с огромным серым куполом, стоявшему на площади в окружении каменных зданий колледжа, церкви и деревьев с широкими кронами над высокой садовой оградой. Здания были медового цвета, который казался очень теплым и насыщенным в лучах предзакатного солнца, и самый воздух был золотистым, как крепкое густое вино. Листья на деревьях почти не шевелились, и даже шум уличного движения на этой маленькой площади был далеким и приглушенным.

Лира наконец увидела, что Уилл рассержен, и спросила:

— Что такое?

— Разговаривая с людьми, ты только привлекаешь внимание, — дрожащим от ярости голосом сказал он. — Ты должна просто вести себя тихо и помалкивать, тогда никто тебя не заметит. Я сто раз в этом убеждался. Я умею быть незаметным. А ты со своими штучками… ты бросаешься всем в глаза. Не смей больше так делать. Это тебе не игрушки. Ты ведешь себя несерьезно.

— Ах, так? — вспыхнула она. — По-твоему, я не умею обманывать? Да я, между прочим, лучшая врунья на всем белом свете! Но тебе я не вру, и никогда не буду, клянусь. Ты в опасности, и, если бы я сейчас не наплела им с три короба, они бы тебя поймали. Разве ты не видел, как они на тебя смотрели? Ну вот. Тебе самому не хватает осторожности. Если хочешь знать мое мнение, это ты ведешь себя несерьезно, а не я.

— Если я веду себя несерьезно, зачем тогда я торчу тут и жду тебя, когда мог бы быть за тридевять земель? Спрятался бы в том, другом городе и сидел бы себе спокойно! У меня есть свои дела, а я болтаюсь тут, чтобы тебе помочь. Не говори мне, что я веду себя несерьезно!

— Тебе самому надо было сюда, — огрызнулась она. Никто не смеет так с ней разговаривать: в конце концов, она благородного происхождения! Она же не кто-нибудь, а Лира! — Ты сам хотел сюда, потому что без этого ты никогда ничего не узнал бы про своего отца. Ты пришел сюда ради себя, а вовсе не ради меня.

Они препирались яростно, однако не повышая голоса, потому что на площади было тихо, а мимо время от времени проходили люди. Но, услышав ее последний выпад, Уилл остановился. Ему пришлось опереться на забор, которым был обнесен колледж. Краска схлынула с его лица.

— Что тебе известно о моем отце? — очень тихо спросил он.

Она ответила так же тихо:

— Ничего мне не известно. Я знаю только, что ты его ищешь. Это все, о чем я спрашивала.

— Кого спрашивала?

— Алетиометр, конечно.

Он не сразу вспомнил, о чем она говорит. А потом у него на лице появилось такое сердитое и подозрительное выражение, что она вынула прибор из рюкзака и сказала: