Удельная. Очерки истории, стр. 15

Прозвучали тосты за «драгоценное здоровье» государя императора, государынь императриц и великого князя Владимира Александровича – покровителя пожарных обществ в России. Затем пожарным предложили праздничный завтрак. «Во время празднества играл оркестр музыки, – указывалось далее в газетной заметке. – Торжество посетила масса дачников и дачниц».

Увеселения, театры, кинематограф

Дачными развлечениями удельнинских жителей были вояжи в Удельный парк, сосновый лес на Поклонной горе, а также «прелестный», как замечали современники, парк Штоля и Шмидта на Старо-Парголовском проспекте, напротив Рашетовой улицы.

«Удельный парк и прилегающий к нему лес служат любимейшим местом для прогулок здешних дачников, – замечал в мае 1890 года обозреватель „Петербургского листка”. – В праздничные же и воскресные дни сюда стекается масса городских гостей и располагается прямо на зеленой мураве, под ветвями сосен и елей на целые дни. Большей частью все это люд семейный, который тянется сюда с утра, несет с собой самовары, провизию и неизбежную выпивку. Приятную картину полного оживления можно наблюдать здесь ближе к вечеру: песни, пляски, забавы детей и т. п. встречаешь на каждом шагу. Само собой разумеется, что гуляющих никто не стесняет, и поэтому такие „маевки” носят чисто семейный характер. Для взрослых является возможность отдохнуть на чистом воздухе, сладко всхрапнуть, для детей же тут полное приволье и простор».

«Петровская сосна» в Удельном парке. Фото начала XX в.

Одной из достопримечательностей Удельного парка служила «петровская сосна», посаженная, по преданию, самим Петром I. Трудно сказать, действительно ли царь имел к ней отношение. В нашем городе и его окрестностях когда-то было достаточно много «петровских деревьев», и каждое претендовало на безусловную подлинность. «Петровская сосна» в Удельном парке росла при въезде в парк со стороны Коломяг. Местные жители говорят, что ее не стало в 90-х годах теперь уже прошлого века.

Егерский проезд в Удельном парке. Фото начала ХХ в.

Кузнецовская поляна в Кузнецовском парке. Фото начала XX в.

«Растительность в Удельной, за небольшим исключением, довольно скудная, не дающая ни тени, ни прохлады в жаркие летние дни, – говорилось в „Путеводителе по дачным окрестностям г. Петербурга на 1903 год“. – Местами прогулок служат: парк Удельного ведомства и сосновый лес на Поклонной горе, а также парк Штоля и Шмидта, выходящий на Старо-Парголовский проспект. Цены дач от 40 до 600 р. за лето».

...Одним из мест притяжения местных жителей служил Удельный (или Коломяжский) ипподром, о котором мы уже упоминали. Торжественное освящение этого ипподрома, находившегося в ведении Императорского Царскосельского скакового общества, состоялось 11 июля 1892 года. Духовенство Кавалергардского полка отслужило молебен, окропив святой водой все воздвигнутые постройки. В церемонии приняли участие министр внутренних дел Дурново, градоначальник Петербурга генерал фон Валь, столичный комендант генерал Адельсон, начальник 1-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал Струков и почти все действительные члены Царскосельского и Московского скаковых обществ.

Здание Удельного (Коломяжского) ипподрома.

Открытка начала XX в.

«Скаковые трибуны, вполне напоминающие Лоншанские, возле Парижа, и общее устройство скакового круга производят весьма приятное впечатление и представляют немало удобств, – сообщалось в „Петербургском листке”. – Ипподром расположен очень живописно: внутренняя его сторона выходит на Удельнинский парк, наружная же дает прекрасный пейзаж на Коломяги и соседние деревни. Скаковой круг имеет в окружности ровно две версты и разделен на три дорожки: наружную, для гладкой скачки, круг песчаный рабочий, для галопов, и дорожку стипльчезную – с препятствиями, которых десять. Из них серьезнейшим препятствием считается каменная стена вышиной до полутора аршин. Всех трибун построено три: деревянная, с Царской ложей и помещением для членов Общества, каменная для публики с ложами и двухрублевым амфитеатром, и деревянная с рублевыми местами. Тотализатор общий, в каменном здании, под ложами, как это устроено в Лоншане. Общий вид этих построек, воздвигнутых по проекту академика Л.Н. Бенуа, весьма изящен».

«Новый скаковой ипподром, без преувеличения, великолепен, – вторил обозреватель „Петербургской газеты”. – Петербуржцы не привыкли к таким роскошным зданиям в области спорта. Старинный ипподром в Царском Селе, которым они были вполне удовлетворены, кажется теперь мизерным сараем».

Вообще же, комментарий обозревателя «Петербургской газеты» отличался глобальными параллелями. «От Коломяжского ипподрома ожидают больших последствий, почти что новой „коломяжской эры“, – с пафосом отмечал журналист. – Известно влияние путей сообщения на цивилизацию, а Коломяги, по своему узловому положению среди петербургских окраин и пригородов, напоминают древнюю Элладу. Края Коломяг „изрезаны морями”, конножелезными линиями, железной дорогой, и поэтому есть полное основание надеяться, что Коломяги станут колыбелью скаковой культуры».

Скаковой сезон на Коломяжском ипподроме открылся на следующий день после торжественного освящения – 12 июля 1892 года. «Публики собралась масса, так что прекрасные обширные трибуны едва всех помещали, – описывал тот день репортер „Петербургского листка”. – К сожалению, грунт скакового круга оказался плохой, и скачки не отличались резвостью...»

Беговая жизнь была насыщена всевозможными событиями. Так, ежегодно около 22 июля на Удельном (Коломяжском) ипподроме разыгрывался «Приз Государыни Императрицы» – крупнейший приз Царскосельского скакового общества на дистанцию 2 версты 376 саженей 4 фута. В 1906 году, к примеру, этот приз выиграл конь Гаммураби, с полным правом считавшийся лучшим скакуном России.

Возле разменной кассы Удельного (Коломяжского) ипподрома. Фото из ЦГАКФФД СПб.

В том же году он выиграл и другие престижные призы – «Всероссийский Дерби» и «Весенний приз» в Москве, а также призы «Большой Продиус Петербурга», «В честь Е.И.В. Вел. кн. Дмитрия Константиновича» и «Подписной». Среди других «лауреатов» «Приза Государыни Императрицы» за десять лет, с 1898 года, были скакуны Троманто, Сак-а-Папье, Смайк, Мадам-Ферари, Сирдар, Айриш-лад, Галилей и др.

Церемония открытия скакового сезона неизменно служила одним из «гвоздей» петербургского сезона. Трибуны, как писал современник, пестрели «целыми цветниками шляпок и разноцветных офицерских фуражек».

«Удельный ипподром принарядился и приукрасился, – сообщал журнал „Спорт“ об открытии скакового сезона. – Публика приливает широкой волной, проникает через турникеты и разливается по трибунам и ложам. В трибунах тесная толпа зрителей, а навстречу эффектно глядят два ряда лож с нарядными и хорошенькими женщинами. Красивую картину представляет эта разряженная жизнерадостная толпа, среди которой много дам в цветных туалетах. Кто явился полюбоваться лихой скачкой любимых ездоков-охотников, поглядеть на кровных скакунов, а кто пришел попытать счастья в игре на тотализаторе».

Действительно, именно ставки на тотализаторе особенно привлекали публику на городские ипподромы. Современники неизменно сетовали, что на ипподромах всепоглощающий дух наживы постоянно входил в противоречие с «чистым» спортом. Выражалось это прежде всего в тотализаторе, превращавшем спортивное состязание в азартную игру. «Менее интересной и более дорогой забавы человечество не выдумывало...» – возмущался в «Петербургском листке» В.О. Михневич, говоря о несомненном вреде тотализатора – источника легкой наживы и иллюзорного представления о том, что игрой можно заниматься, как делом...