Верный меч (ЛП), стр. 58
Монахиня стояла, вызывающе глядя на него, хотя и была головы на полторы короче. Понимала она нас или нет, но сейчас она явно знала, что мы говорим о ней.
-Может быть, нам стоит поговорить в другом месте, - предложил Филипп.
-Пожалуй, - согласился я. - Хотя мы не сказали ничего, что ей и так известно.
Она уже знала, что мы доставили сообщение для леди Эдгиты. И если она жила здесь, то, скорее всего, должна была знать о родстве этой дамы с узурпатором.
-И все же почему она здесь? - Спросил Эдо.
-Таков обычай, - сказал я. - В монастыре один из братьев или сестер назначается оставаться с гостями и наблюдать за ними. Она здесь, чтобы заботиться о нас, и ради нашей безопасности.
Уэйс приподнял бровь над здоровым глазом.
-Она? - Переспросил он, и ухмылка расползлась по его лицу.
Он повернулся к монахине, которая оставалась стоять на месте и смотрела на нас так бдительно, что даже перестала мигать.
-Во всяком случае, так было принято там, где я вырос, - сказал я, пожимая плечами.
-Что ты имеешь ввиду? - Удивился Радульф. - Откуда ты так много знаешь?
-Оттуда. До того, как стать рыцарем, я воспитывался в монастыре.
Он издал странный звук, что-то среднее между фырканьем и икотой.
-Ты был монахом?
-Только послушников, - резко ответил я, глядя на него. - Меня отдали церкви в семь лет. Я сбежал, когда мне было тринадцать, почти четырнадцать. Я не принимал монашества.
Уэйс отступил от монахини, хотя по-прежнему не сводил с нее глаз.
-Оставь ее в покое, Уэйс, - сказал Эдо, улыбаясь и зевая одновременно. - Что она может сделать? Это просто старая женщина.
Теперь, когда Уйэс не нависал над ней, Бургинда решила заняться огнем. Рядом с очагом стояла почерневшая от сажи корзина, заполненная палками и поленьями, которые она начала устанавливать шалашиком.
Я представил себе обжаренное на огне мясо, и мой живот одобрительно заурчал. Вечерня в скором времени должна была подойти к концу; я надеялся, что монахини не будут затягивать с доставкой еды. Покидая утром таверну, мы купили у трактирщика свежих хлеб и колбасу, но они до сих пор оставались в наших седельных сумках, которые мы вместе с лошадьми оставили на конюшне.
-Спроси ее, когда нам доставят наши вещи, - попросил я Эдо.
Он на мгновение замер, вероятно, вспоминая нужные слова, потом присел рядом с круглой монахиней, которая зажгла от фонаря маленькую ветку и пыталась теперь развести костер. Когда он говорил, она не смотрела на него, полностью занятая очагом, но пробормотала что-то в ответ.
Эдо поднялся.
-Она говорит, их принесут сразу после вечерней службы.
Так что, моему желудку пришлось подождать, но, как выяснилось, совсем недолго, потому что вскоре прибыла настоятельница. Она явилась с четырьмя монахинями, которые, как и обещала Бургинда, принесли наши мешки, а так же хлеб и кувшины воды - это было все, что они могли предложить в этот час. Ну, что ж, праздника в честь нашего прибытия устраивать не стали, но тем не менее, нас приветствовали. Гилфорд присоединился к нам за ужином, но не произнес ни слова, кроме короткой молитвы перед едой. К нему присоединились настоятельница и сестры, которые тихо сидели с нами за длинным столом. Они, вероятно, приняли пищу перед вечерней, и не должны были прикасаться к еде до следующего утра. Я всеми силами старался уклониться от взгляда настоятельницы, но она продолжала спокойно смотреть на меня, и я заметил проблеск тепла в ее глазах.
Наконец они ушли, а Гилфорд поднялся к себе наверх. С нами осталась одна Бургинда, весь вечер старавшаяся держаться незаметно. Она простояла на коленях у очага с закрытыми в молитве глазами, пока мы уничтожали наши собственные припасы, выложив их на середину дубового стола. Я не знал, распространяется ли на гостей запрет на азартные игры, безусловно, принятый среди сестер, но пожилая монахиня не сделала ничего, чтобы остановить нас, так что мы сыграли несколько партий в кости. Потом Эдо достал флейту и насвистел несколько коротких отрывков, пытаясь вспомнить давно забытую мелодию, он спотыкался на одних и тех же нотах, пока мы не уговорили его сыграть что-нибудь старенькое, чтобы можно было хотя бы спеть всем вместе.
В конце концов пламя в очаге стало сокращаться, и я почувствовал ночной холод, сочащийся от стен. Вскоре все начали зевать; первый Годфруа, за ним Радульф отправились наверх, где для всех нас были приготовлены отдельные кельи. Очевидно, монахини часто принимали паломников, и к тому же в большом количестве.
Наконец ушел Филипп, оставив нас с Эдо и Уэйсом втроем. На табурете у огня сидела Бургинда, но теперь ее подбородок покоился на мерно вздымающейся и опускающейся груди, я слышал ее тихий деликатный храп.
-Жена узурпатора, - пробормотал Уэйс. - Зачем Мале отправил ей послание?
-Я тоже пытался это понять, - я старался говорить тихо, чтобы не потревожить спящую монахиню. - Сначала я подумал, что они были любовниками, но Гилфорд чуть не прикончил меня за такие догадки.
Эдо посмотрел на меня с насмешливым восхищением.
-Ты вот прямо так и спросил его, не были ли они любовниками?
-Согласен, не самый мудрый поступок.
-Признаюсь, я бы подумал так же, - сказал Уэйс.
-Одно дело знать, а другое сказать вслух, - заметил Эдо. - Да еще собственному капеллану виконта.
- Но зачем он вообще сделал эту глупость? - Оборвал его Уэйс. - Отправить к черту на кулички шестерых рыцарей, когда Эофервик лежит в осаде, да еще рисковать шкурой своего капеллана?
Я пожал плечами.
-Может быть, сообщение было настолько важно, что он должен был отправить его прямо сейчас?
-У меня только одно предположение, - сказал Уэйс, взглянув на монахиню, а затем на лестницу, словно кто-то мог появиться оттуда внезапно. - Хотя я затрудняюсь его высказать, если есть хоть малейший шанс, что нас услышат.
Я посмотрел через стол в серые глаза Уэйса. Мне пришла в голову та же мысль, но я сразу же отогнал ее, потому что очень не хотел в это верить. Может быть, Мале вовлечен в заговор с участием жены Гарольда?
-Мы ничего не знаем, - сказал я Уэйсу. - У нас нет ни единого доказательства. Только подозрения.
-Знаю, - ответил он. - Потому и помалкиваю.
-О чем? - Спросил Эдо.
Я взглянул на Уэйса, размышляя, кто из нас должен произнести эти слова. Он обреченно вздохнул и понизил голос до шепота:
-Мале может оказаться предателем.
Эдо вздрогнул.
-Предателем? - Повторил он слишком громко на мой взгляд.
Я толкнул его локтем и потянул за рукав.
-Есть одно обстоятельство, которое может иметь значение, - сказал я и вдруг запнулся, не зная, стоит ли продолжать.
Но они смотрели на меня выжидающе; если я не расскажу, они будут знать, что я что-то скрываю, а я превыше всего нуждался в их доверии.
-Что это? - Спросил Уэйс.
Я попытался припомнить все, что рассказывал мне Гилфорд на корабле.
-Кажется, задолго до вторжения Мале был большим другом Гарольда Годвинсона, - сказал я. - Он получил землю в Англии от старого короля, Эдуарда, и большую часть времени проводил в этой стране. До тех пор, пока король не умер, и Гарольд не украл корону. Тогда он вернулся в Нормандию, чтобы присоединиться к герцогу Гийому.
-Он знал узурпатора? - Спросил Уэйс.
-И он действительно наполовину англичанин, а? - Пробормотал Эдо.
-А теперь он отправляет послание вдове Гарольда, - подвел итог Уэйс. - Что все это значит?
-Это может не значить ничего, - сказал я. - Их дружба была прервана, когда Гарольд решил захватить королевство. Какой бы ни была любовь Мале к англичанам, он похоронил ее под Гастингсом.
-Хотя до сих под его дом заполнен английскими слугами, - заметил Эдо. - Есть Гилфорд и Вигод, наверняка найдутся и другие.
Это было верно, и тоже было частью головоломки. Но еще больше меня беспокоил один вопрос: разве мог Гилфорд рассказать мне историю разорванной дружбы, если бы знал, что его господин замыслил предательство? Это не имело смысла.