Морозко (СИ), стр. 11

— Не знаю. Не думала, что это важно.

— Для тебя это важно?

Забава не знала, что ответить. Господин молча встал с кресла и вышел. Она было хотела последовать за ним, но указаний не было, поэтому в растерянности застыла посередине комнаты. Его не было минут 5–7. Всё это время она провела на коленях, думая, что рассердила Господина.

— Встань, — голос вошедшего Морозко был жестким.

Забава поднялась с коленей, но голова ее была по-прежнему опущенной. Краем глаза, она видела, как в руках Морозко мелькает красная веревка. Она была слишком тонкой для связывания. Послышался щелчок ножниц, и вот уже Господин опускается перед ней на колени, чтобы завязать на её лодыжке сплетенный из веревки браслет.

Морозко поднялся и произнес:

— Я тебе дарю символ принадлежности и защиты. Такой, каким его вижу я. Можешь его снять, когда закончится действие нашего договора.

Забава упала на колени и прижалась к руке Господина губами. Не передать словами, что она чувствовала всё то время, пока он молча плел браслет, и какое облегчение испытала сейчас.

Глава 7

Сегодня Забава встала наугад, потому что Морозко сообщил ей только время завтрака, что было странно. Чувствовала она себя неважно, хотя немногим лучше, чем обычно в женские дни. Тихонько отворила дверь в комнату Господина и застыла на пороге — кровать была смята, но пуста. Она не угадала со временем?

Дверь из ванной открылась, и оттуда вышел Морозко в одном полотенце. Забава опустила голову и попыталась упасть на колени.

— Не вздумай! — резкий окрик. И уже мягче, — Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?

— Доброе утро, Господин. Не очень хорошо.

— Вот и лежала бы до завтрака. Я ж предупредил, во сколько он.

— Но я…

— Все действия, за исключением наказания, должны доставлять в итоге удовольствие. А сейчас иди полежи еще и спускайся на завтрак минут через сорок.

Морозко подошел к Забаве и, приподняв ее подбородок, нежно поцеловал ее в губы.

— Мне приятно, что ты сегодня обо мне подумала, но мне будет приятней, если ты будешь себя хорошо чувствовать.

Забава была тронута и удивлена такой заботой. До этого о ее самочувствии лишь для галочки справлялся отец, когда возвращался из командировок. Она сказала об этом Морозко. Но для него было странным не интересоваться здоровьем и настроением человека, находящегося рядом, тем более при их отношениях.

В эти дни Морозко был с ней чуть более нежным, чуть более мягким. Тепло его руки на животе успокаивало боль, когда он приходил к ней в комнату, пока она отдыхала. Не стоит считать, что Забава только валялась в кровати. Когда ей стало легче, просвещение девушки продолжилось.

— Книги книгами, — сказал Морозко, — но это можно будет и самой читать в будущем, а вот этикету за столом лучше учиться на практике.

— Я разве неаккуратно ем? — Забава в душе обиделась.

— Нет. Но есть много гласных и негласных правил, которые следовало бы соблюдать. Тебе в жизни пригодится. Но если ты не хочешь…

— Нет, Господин, — она поторопилась его остановить. — Хочу.

И она не знала, на какую каторгу согласилась. Казалось бы, что сложного в еде? Да ничего, если тебе нужно соблюдать кучу условностей, о которых ты даже не слышала. Очень хотелось прекратить трапезу, но Морозко не давал ей выйти из-за стола, пока она оставалась голодной. Поправлял он ее аккуратно, не наказывая и не ругая. Но ей самой становилось обидно из-за своей неловкости.

— Ты же умница, у тебя всё получится, — подбадривал он ее. — Всё дело в практике и желании.

Забаве очень хотелось соответствовать мужчине, сидящему напротив.

И вот почти неделю спустя Морозко похвалил почти безупречно прошедший ужин.

— Я же говорил, что у тебя всё получится. У меня на завтра для тебя сюрприз. Днем придут из салона, подготовят тебя к выезду.

Забава с радостно-волнительным предвкушением поблагодарила его.

Они подъехали к ресторану. Забава, волнуясь, вспоминала правила поведения. Главное — ничего не забыть и не перепутать, потому что наказание последует сразу. Господин ее предупредил. Она ни разу не была в подобных местах. Что ж об этом говорить, она и в кафе-то была всего несколько раз.

Дверца машины открылась — Забава, выходя, слегка оперлась о предложенную Морозко руку. Так. Дверь открывает метрдотель, первым заходит Господин, она следует за ним. Не забыть дождаться помощи. Длинная шуба легко соскользнула с ее плеч с помощью заботливых рук. Как бы не убиться на этих шпильках, идя по зеркальному полу.

Их отвели к столику, который стоял не на виду, но и не совсем в тени. Скрыться от чужих глаз не получится, особенно на том месте, которое для нее определил Господин, отодвинув стул. Она будет видна всем, он окажется в тени.

— Посередине стула, — прозвучал над головой голос, стоило ей примоститься на краешек. — Предмет.

Она сглотнула. Чёртовы правила. Сняла кольцо с пальца и протянула Господину.

Принесли меню, он сделал заказ.

— Можешь осмотреться.

Забава осторожно оглянулась. Большой красивый зал ее поразил еще с порога, но на тот момент она была слишком сосредоточена на том, чтобы не упасть. Немногочисленные женщины дорого одеты. Все в сопровождении мужчин. Запонки и часы сверкают далеко не дешевым блеском на запястьях уверенно и скупо жестикулирующих сильных рук. Женщины милы, улыбчивы, ярки своими нарядами, но не поведением.

Подошел официант, расставил посуду, положил приборы. Забава судорожно начала вспоминать, что чем едят и что могут принести, ведь названия блюд, заказанных Господином, ни о чем ей не сказали. Пока она осматривалась, стали подавать закуски. Официант ушел, Господин выжидающе на нее посмотрел. Её взгляд заметался по столу — что-то забыла.

— Салфетка. Предмет.

Господи, как она могла забыть про такую простую вещь?! Дрожащими руками она взяла салфетку, попыталась развернуть и уронила. Несколько секунд на осознание, наклонилась и подняла ее, не зная, что делать дальше. Подскочил официант, забрал салфетку и подал новую. Стоило официанту отойти, как она сняла с шеи цепочку и протянула Господину. Украшение вновь ушло к нему в карман.

Достаточно сложно было поддерживать непринужденную беседу о погоде, недавно прочитанных книгах, когда всё время приходилось следить за собой, с тревогой ожидая очередного замечания Морозко. «Хоть бы хватило вещей», — тревожно билась мысль.

Смена блюд, наполнены бокалы с вином и тост «За волнительный вечер». Отпила глоток, поставила на стол — замечание: «За ножку. Предмет». Сняла браслет.

И вроде ничего сложного, ничего сильно отличающегося от повседневной еды не было, лишь затейливо украшено и красиво подано. Но вся атмосфера не располагала к отдыху, хотя казалось, что Господин наслаждается и обстановкой, и блюдами, и беседой. Кусочек мяса застрял в горле от волнения. Забава взяла бокал и отпила, порадовавшись, что в этот раз всё вроде сделала правильно.

— Вилку надо было положить. Предмет, — четко прозвучала фраза, очень отличающаяся по тону от того, каким шло обсуждение героев книги.

Сережка ушла в карман Господина. И всё с легкой улыбкой и благодарностью за науку.

Лист салата не хотел накладываться на вилку — был великоват. Движение ножом от себя…

— По направлению к себе. Предмет.

Забава положила приборы, выскользнула из туфли, приподняла подол платья и стала скатывать чулок, который не очень охотно покидал ее ножку. Под пристальным взглядом Господина, ей становилось жарко, но отвести от него глаза она не могла даже для того, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто-нибудь за ней. Последние движения дались тяжелей. Она протянула чулок сбоку от стола, судорожно сжимая его, понимая, что полностью спрятать его в ладони не получается. С облегчением вздохнула, когда этот предмет белья исчез в кармане брюк Господина. Лучше бы она оставила этот лист салата на тарелке — не обязательно же было всё доедать.