Жаб Жабыч метит в президенты, стр. 10

— Вопрос о детских площадках и о сносе «ракушек» мы будем ставить одним из первых, — решительно закончил папа.

Этот посетитель тоже ушел довольный.

— А куда «Запорожцы» девать? — спросил Жабжабыч. — Если «ракушки» сносить?

— Тентом накрывать, — ответила решительная Люба Кукарекова.

На приеме населения населения было много. Очередь даже вышла за пределы здания.

На первом месте по остроте стоял жилищный вопрос. Барсуков, и Кабанов, и администрация настроили много домов, но все для себя.

Получалась такая картина, что в городе протекали все крыши, не ремонтировался ни один подъезд, ни один очередник не получил ни одной квартиры за все последние сто лет.

На втором месте стоял вопрос о правах человека. Выяснилось, что все права принадлежат милиции, а у человека прав не осталось.

Одна старушка, продававшая цветы, назвала милиционера Дубинкина «оборотнем в погонах», потому что он запрещал ей продавать цветы на ступеньках мэрии и прописал ей при помощи городского судьи Лягова трое суток. Причем Рогдай настаивал на трех годах, но судья уперся и с трех суток не сдвинулся.

Пока бабушка сидела, ее коза с голода сделала подкоп в сарае и съела сто кустов дорогущих голландских пионов. От этих пионов коза сдохла. А так как коза была взята впрокат на летний сезон у соседки-процентщицы, то бабушка была вовсе разорена.

Таких историй было много.

Жабжабыч от переживаний покрылся белыми пятнами. Но он принимал и принимал население, и всем обещал помочь.

Как только очередь вышла за пределы здания, появилась милиция. Пришел тот самый знаменитый оборотень в погонах — милиционер Врогдай Дубинкин, чтобы разгонять несанкционированный прием.

Но прежде чем разгонять, милиционер решил решить собственный вопрос. Он стал жаловаться Жабжабычу, что у них в подъезде сорвана дверь и все стены процарапаны до кирпичей.

Милиционер на вид был человек мастеровой. Это было сразу видно — по рукам. Они у него были двадцать на двадцать. И Жабжабыч спросил:

— Сколько у вас в подъезде этажей?

— Два.

— А квартир?

— Шесть.

— И что же вы не можете дверь привесить? Не можете сами домофон поставить?

— Не можем.

— Такие вы беспомощные?

Милиционер оторопел:

— А государство на что?

— На то, чтобы вас, милиционеров, от внешних врагов оборонять. В космос летать. С Америкой соревноваться. Двери вы сами ставить должны.

— А если мы не умеем?

— Тогда я вас лично научу. Запишите мне ваш адрес на бумажку.

Когда милиционер ушел, папа сказал:

— Скоро мы сами все дома начнем ремонтировать, асфальт класть, трубы ржавые менять. Разве в этом задача мэра?

— И в этом тоже, — сказал Жабжабыч. — Народ воспитывать надо.

Видно, в нем просыпался крупный политический вождь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. В штабе администрации

Был поздний вечер. Шум города за окнами стихал. Стихал шум в мэрии. Однако в главном кабинете было шумно. Собрался весь штаб предвыборной кампании. Главными были мэр Барсуков и полумэр Кабанов.

Присутствовали Магдат Магдатыч Жабов, кандидаты в мэры Свеклин и Огурцов, начальник милиции Бронежилетов, председатель избирательной комиссии Балаболкин и кое-кто из мелочи.

Барсуков делал разнос:

— Что происходит? Эта дрессированная лягушка набирает очки. Того гляди, он нас обскачет. Начнем с Клуба энергетиков. Кто предоставил им клуб?

Никто не отвечал.

— Чего молчишь, Магдат?

— А чего мне говорить. Пришли дети. Сын попросил ключи, я их дал.

— Что-то ко мне дети не приходят просить ключи, — сказал Барсуков.

— И ко мне не приходят, — добавил Кабанов.

— А ко мне приходили, — сказал Огурцов.

— И ко мне, — добавил Свеклин.

— Вот как приходят, так пусть и уходят. А кто еще даст им ключи, будет уволен. И вас, господин Бронежилетов, это касается.

— Меня милиция ставила, — хмуро сказал Т. Т. Бронежилетов.

— Верно, ставила милиция, — еще более хмуро сказал Кресттопор Барсуков, — но милиция у нас пока квартир не дает. И дачные участки не распределяет.

— Не будем ссориться, — примирительно сказал Понтон Понтоныч. — Пока еще все под контролем. До выборов четыре недели. Так что и сами активизируйтесь, и персонал свой активизируйте. Пускайте в ход весь административный ресурс.

Он еще раз посмотрел на Жабова:

— Ты, Магдат, не кочевряжься, а скорее выставляй свою кандидатуру.

Закончил он так:

— Главный девиз нашей выборной кампании: «Город в чистые руки!». И кандидат у нас один — Христофор Христофорыч Барсуков.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. Коварство фотографа Стенькина

Был великолепный воскресный день. Тень от деревьев солнечными пятнами качалась по участку. Ветер, шевеля бумажками, бегал по пригороду в разные стороны.

Жабжабыч в роскошной полосатой пижаме сидел за своим письменным столом перед будкой и привинчивал к нему мясорубку.

Вышел сонный папа.

— Откуда у тебя, Жабжабыч, такая пижамка?

— Это от благодарного населения. Одна бабушка мне при выходе сунула. Там еще записка была.

Он протянул папе бумажку. Папа прочитал:

«Милок, если дашь мне квартирку, получишь такие же штаны».

— Ну, и что ты будешь делать?

— Надо дать ей квартирку. А то пижама не полная.

— Боюсь я, с такими подарками ты сам квартирку заработаешь с решетками на окнах, — сказал папа. — Года на два. Это же взятка.

Жабжабыч с перепугу замер. Когда он отогрелся, папа снова спросил:

— А мясорубка тебе на что?

— Я на мясную пищу перехожу. Зубов-то у меня нет.

— Зачем тебе мясная пища? — удивился папа.

— В ней больше калорий. А креветки подорожали.

— На какие деньги ты мясорубку купил?

— Другая бабушка в конверте дала.

Теперь уже папа замер на целую минуту — такие новости!

В этот момент в калитку позвонил почтальон. Он принес конверт. На конверте было написано:

«Дорогому нашему любимому Жабжабычу».

— Просыпается народ! — сказал Жабжабыч, прочитав. — Открывает глаза.

Он аккуратно достал из конверта красивую открытку с фиолетовыми бабочками на зеленой траве и прочитал дальше:

И была такая подпись: «Клубные активистки Маша, Даша и Лидия Васильевна».

Папа Устинов позвал маму Устинову и показал ей открытку.

— Не нравится мне этот клуб любителей природы, — сказала строгая Елена Алексеевна. — Особенно меня смущают клубничные активистки.

— Во-первых, не клубничные, а клубные. Во-вторых, не надо бояться активности населения, — сказал Жабжабыч. — А в-третьих, там же будет банкет.

Папа приготовил завтрак себе и выдал Жабжабычу экспериментальный кусок копченой колбасы.

Если раньше Жабжабыч долго и мучительно сосал эту колбасу, то сейчас, пропустив ее через мясорубку, он съел ее в одну секунду. Так же он поступил и с печеньем, а кашу пропускать через мясорубку не стал. Ел ее как обычно.

Все-таки жить Жабжабычу было интересно. Его жизнь каждые пять минут становилась новой.

Задолго до 14 часов Жабжабыч стал готовиться к встрече с клубом любителей природы. Он долго умывался, примерял новую бейсболку и надевал белую рубашку. Она плохо надевалась, потому что приклеивалась. Наконец в нарядном костюме, в бейсболке и с мясорубкой под мышкой он торжественно заковылял в город.

В фотоателье «Красная гвоздика» его ждали.

Самого фотографа Стенькина не было, он прятался в глубине студии. Он прекрасно понимал, что, если Жабжабыч его увидит, вся фоторабота будет сорвана.