Перехлестье, стр. 73

— Но, насколько я помню, — перевернулся на спину Шахнал. — Грехобор как раз таки обратил свой дар против дэйна. И не поморщился.

— Это из?за меня он не смог подчинить Проклятую силу. Из?за меня она взяла над ним верх, но… он все равно смог остановиться. Тоже из?за меня.

— А почему эти двое были так близки? Из?за тебя? — жрец снова повернулся на бок и раздараженно поправил впивающуюся в ребра ветку.

Повитуха помолчала, дождалась, пока он снова уляжется и ответила:

— Нет. Из?за меня они как раз перестали быть близки, перестали друг другу доверять Я только все порчу… Всегда все порчу… девять лет скиталась, надеялась — уйдет эта боль, притупится. Только я столько жизней сломала… столько людей погубила… Это ведь была моя вина. Такое не забывается, не притупляется.

— Но…

Девушка поднялась на локте и с жаром проговорила:

— Это за мои грехи он расплачивался! Йен. Грехобор. Я была виновата! Только я!

— В чем? — удивился Отец.

— Я знала, что нам нельзя быть вместе. Знала, что это приведет к беде, но не удержалась и в результате просто сломала ему жизнь… Я же говорю, что все порчу. Волоран не рассказал совету дэйнов о том, кто был истинным виновником, точнее виновницей, произошедшего. Если бы не я — Йен не стал бы убивать. Его сила не взяла бы верх, понимаете? И он обманул. Обманул! Сказал, что полностью осознавал, что делал. Что пытался сбежать, а брат остановил. И Волоран подтвердил. Они оба спасли меня. Каждый по-своему. Даже после всего того, что произошло, после того, как между ними не осталось не то что доверия, но и понимания, они все равно сплотились, чтобы избавить меня от кары. Грехобора наказали тогда. Волоран сам предложил отдать его на суд Маркуса. А меня — отпустили. И вот… я оказалась невиновной. Как же мне его не любить? Как?

И она уткнулась лицом в ладони, скорчившись на земле. Милиана не плакала. Молчала, съежившись. Маленькая, изможденная, с тяжелой растрепавшейся косой, в ветхом рубище, вместо одежды…

Шахнал рывком встал, подошел к скорчившейся Повитухе и сел рядом, неуклюже говоря слова утешения. Он впервые успокаивал, впервые хотел подарить покой… а потом лег рядом, не касаясь, но все же лицом к ней, глядя, как она засыпает. И впервые за эти долгие дни странствия они спали крепко и без сновидений и оба чувствовали себя… почти утешившимися.

Ох, как все перевернулось с ног на голову за эти несколько дней! Словно какая?то насмешливая пряха собрала обрывки разноцветных старых ниток, связала в одну, да скатала в пестрый клубок и теперь забавлялась, любуясь, сколь причудливым вышло творение ее рук.

На следующее утро Шахнал первый раз в жизни не вознес молитву Маркусу. Он видел, что Милиана заметила это, видел, как она удивилась, а еще видел, что она хотела о чем?то сказать, но промолчала. И за это жрец был благодарен девушке.

Остаток пути до Причала они проделали в молчании.

Холодный дом принимает гостей

Фадир мягко опустился, коснувшись копытами промерзшей серой земли. Могучий жеребец переступал с ноги на ногу и недовольно фыркал, чувствуя магию. Грехобор огляделся, и по его замкнутому лицу пробежала тень. Он озирался, вспоминая все, что было связано с этим местом и тем, что здесь произошло.

Магия.

Его магия выстудила эту землю.

Здесь до сих пор под ногами хрустела и крошилась замерзшая трава, а ветви деревьев под ветром звонко перестукивались, скованные ледяным панцирем.

— Я не был здесь девять лет, — маг соскользнул на землю со спины крылатого коня. — Неужели так ничего и… не изменилось?

— Нет, — в голосе брата отсутствовали обвинительные интонации. — Эту землю уже не возродить. Здесь даже летом всегда мерзнешь.

Грехобор промолчал и сделал несколько нерешительных шагов в ту сторону, где раньше возвышалась Клетка Магов — величественное строение, его первый и последний дом. Место, где он вырос, где его оберегали и защищали, место, которое он уничтожил.

— И… вы не пытались ничего восстановить?

— Мы построили здесь острог. Разлитой в воздухе магии с лихвой хватило на защиту, а камень, зачарованный дэйнами, стужа сковала так, что не разрушить. Она выдержит все — хоть магию, хоть землетрясение. И, что важно, острог послушен только нам. — Волоран спешился и закончил: — Но это не потому, что наша магия сильнее.

— А почему же? — брат заинтересованно обернулся.

— Мы сделали строение… живым. Эти стены не обмануть — они чувствуют колдовство. Они явятся дэйну, но останутся невидимыми для колдуна. Лучшее мое творение, — мужчина улыбнулся с такой гордостью, словно говорил о любимом ребенке. — Я вложил в него душу… точнее то, что от нее еще оставалось.

— Волоран. — Йен подошел к брату и заглянул в глаза. — Ты словно…

— Посмотри на восход.

Маг повернулся в ту сторону, куда подбородком указал ему дэйн и на мгновение ослеп — яркий солнечный луч отразился в ледяном хрустале, сковавшем деревья, вспыхнул искрами на седой от инея мертвой траве, скользнул по лицу… Грехобор моргнул, и тут же подался вперед, увидев… дом. Неказистое строение с кривыми стенами стояло всего в нескольких шагах. Оно, то появлялось, то пропадало — розовые краски рассвета подрумянивали серые стены и те блестели, будто слюда. Это пронизывали неровную кладку голубоватые нити магии. Приглядевшись, Йен разглядел тонкие морозные паутинки, опутывающие дом, словно ледяная сеть. Йен неверяще посмотрел на брата.

— Это…

— Твоя магия. Дом защищен от колдунов силой мага.

Волоран не мог выразить яснее то, что чувствовал. Все эти долгие полные одиночества годы, годы злости и обиды, он убеждал себя, будто его брат — его враг, а значит нужно забыть о родстве. А сейчас вдруг все причины, по которым он не мог простить Йена, показались надуманными и пустыми. И своими словами, объяснением сути дома, он пытался неведомо как донести до брата, что простил. Все ему простил. И сам просил о прощении.

Йен застыл. Лишь мгновение они смотрели друг на друга, словно ведя безмолвный разговор, а потом дэйн улыбнулся привычной скупой улыбкой, услышав насмешливую похвалу:

— На диво хорош для дэйна.

Дверь с тихим шорохом скользнула в сторону, словно приглашая гостей внутрь. Волоран прислушался к чему?то, а потом вновь перевел взгляд на мага:

— Я пойду один.

— Но…

— Один. Тебе там нечего делать. Острог пропустил дэйнов, но, увидев тебя, они вряд ли будут рады. К тому же наш призрак куда?то запропастился, хотя уже давно должен бы стоять тут, так что…

Грехобор кивнул, и повернулся к фадиру. Погладил крутой бок горделивого животного и хлопнул по крупу, отпуская. Летун взмыло в небо, сторонясь чужих глаз. Умный. Не попадется на глаза, но будет на расстоянии зова, чтобы при первой возможности прийти на выручку хозяину.

Дэйн глубоко вдохнул морозный воздух и переступил порог острога. Здесь ничего не изменилось — серые стены, серый пол, серый потолок, серые провалы окон… Мягкий теплый свет лился из гостиной, и дэйн, ведомый домом, направился туда.

— Ты одна, — сказал он, остановившись напротив женщины, сидящей на медвежьей шкуре и глядящей остановившимися взглядом на рдеющие угли камина. Обитательница дома — красавица с роскошными золотыми волосами, рассыпавшимися по плечам, кивнула.

Видия. Все они были прекрасны — фарфоровые лица, тонкие черты, соблазнительные формы… Одно это уже притягивало взор, а если добавить к безупречному облику певучий и вкрадчивый голос, то устоять под натиском чар казалось не только невозможным, но и… бессмысленным. Видии знали о силе своей притягательности и наслаждались ею, вот только дэйны этим чарам не поддавались. Увы. Поэтому провидицы очень не любили плачей магов. Ну, правда, какой женщине будет приятно осознание того, что ее красота не всесильна?

— Где остальные дэйны?

Пожатие плеч. Видия надеялась, что незваный гость, если не рассердится на ее пренебрежение, то хотя бы повторит вопрос, но тот молчал, более того, отошел к окну и устремил задумчивый взор на скованные льдом деревья, покачивающиеся под легкими порывами ветра. О-о-о, каков наглец! Сначала отдал приказ сюда ее заточить, словно преступницу, а теперь корчит равнодушную мину, будто она — пустое место! Да как он…