Мятные леденцы, стр. 5
— Ох уж эти дети, вот у кого фантазия! Лишь только в детстве бывает такое. Помню, когда я была маленькой, то шалаш был у нас дворцом, а серебряная бумажка — бриллиантом… Счастливое время…
— Ну так что, можно? — настаивала Кети.
— Да, милая, да, иди…
На балконе ребята с гордостью любовались делом своих рук.
— Можно, — вернувшись на балкон, сообщила Кети.
В ответ ребята радостно закричали. Курро зажёг спичку, а когда стал подносить её к фитилю, Пепито предупредил:
— Обожди, нужно посмотреть, нет ли там кого.
Ребята, перегнувшись через перила балкона, осмотрели улицу. Ни души.
Тогда Пепито спичкой поджёг фитиль, а Китаец сбросил начинённую порохом банку на улицу.
Они смотрели сверху вниз, с нетерпением ожидая, что будет… Ничего.
— Видали? — злорадно произнёс Кике. — Я так и знал. Порох-то ведь старый.
Все вместе они вернулись в комнату, огорчённые неудачей, но едва они переступили порог, как за окном бабахнуло… Грохот был не очень оглушительный, но довольно сильный.
— Ну что, съел? Старый порох, да? Ты хотел убедиться, вот и получай… и чтобы потом…
Ребята бросились на балкон и, перегнувшись через перила, увидали огромную дыру в навесе над лавкой, а сквозь неё дона Хоакина. Он потрясал кулаками и выкрикивал страшные проклятия.
Встревоженные шумом, появились Амелия и Кетина тётя.
— Что случилось?
Мальчики от страха не могли произнести ни слова.
— Что это за грохот? Что это было? Вы знаете?
Ребята знали. Они могли и не знать, не сказать, что знают, но врать и обманывать не хотели и решили сказать правду. Пепито ответил за всех:
— Знаем. Бомба.
— Что ты сказал?
— Бомба, кислородная бомба, мама.
Кети, наверное, впервые в своей жизни стала обыкновенной девочкой и вмешалась в разговор:
— Я ведь спрашивала у вас разрешения сбросить эту… бомбу…
— А я-то хороша… Мне и в голову не пришло, что бомба настоящая! — Амелия в отчаянии упала в кресло.
— Ведь мы думали, что это игра, — вторила ей тётя Кети, — детская фантазия…
В дверь громко постучали. Все испуганно обернулись.
— Я знаю, что они здесь! Я сам их видел!.. Не откроете дверь, позову полицию! — кричал дон Хоакин.
Никто не мог сдвинуться с места. Кети сморщила нос и готова была расплакаться. Перепуганная Амелия, стараясь выглядеть спокойной, открыла дверь. В квартиру ворвался лавочник:
— Вот они где, хулиганы!
— Выслушайте, пожалуйста… Я… — пыталась объясниться Амелия.
Но в этот момент лавочник увидел Дракона, который приветливо вилял хвостом.
— Да это тот самый пёс, что разгромил мою лавку! Шестнадцать дюжин разбитых яиц!
Дракон, почуяв недоброе, трусливо нырнул под стол.
— Здесь вдобавок ещё и этот! — продолжал бушевать лавочник. — Подумать только — продырявить совсем новый навес!
— Навес вовсе и не новый, — попытался вставить Китаец.
— Замолчи, сопляк!.. Сейчас узнаем! Говори! Кто это сделал? Отвечай! — визжал он.
Никто не проронил ни слова.
— Лучше скажите, а нет, всех отправлю в полицейский участок!
— Это сделал я, — Пепито сделал шаг вперёд.
— Порох готовил я, — признался Курро.
— А я — фитиль…
— Бомбу бросал я…
— А всё потому, что я сказал, будто порох старый и не взорвётся, — отважно признался Кике.
Дон Хоакин сменил гневный тон на плаксивый:
— Что вы со мной сделали? А? А всё потому, что я не даю вам играть в мяч перед лавкой? Да, поэтому?
— Мы не хотели ничего плохого… Мы не думали, что бомба взорвётся. Ведь хлопушки-то старые…
— Это правда! Это правда! — завизжала Кети своим тоненьким, как свисток, голоском.
Ребята готовы были её за это расцеловать.
— Простите их, дон Хоакин, — пыталась объясниться Амелия. — А… я… ведь тоже немного виновата.
— Вы? И вы тоже играете в эти игры?
Пепито сжал кулаки.
— Я сейчас вам всё объясню, — продолжала его мама.
— На что мне ваши объяснения? На них новый навес не купишь.
— Я думаю, что с новой за… за… за… — начал было Курро.
Пепито, самый лучший его переводчик, продолжил:
— Точно, с хорошей заплатой навес будет как новенький.
Дон Хоакин уже видел перед собой новенький навес и потому нехотя ответил:
— Хорошо… Попытаемся как-нибудь залатать дыру… А яйца…
— Не беспокойтесь, дон Хоакин. Мы обязательно заплатим… — успокаивала лавочника мать Пепито. — Сколько мы вам должны?
Дон Хоакин вытащил карандаш и засаленную книжку, задумался и начал чертить в ней какие-то каракули.
— Шестнадцать дюжин по сорок две песеты за дюжину… это будет шестьсот семьдесят две… Ремонт навеса…
Он поднял карандаш вверх и застыл, подсчитывая ущерб.
— Всё вместе, скажем, стоить будет тысячу песет. Без обиды… тысяча песет. А? Только ради вас, донья Амелия. Если бы не вы, я бы этим бесстыдникам…
— Дело в том… что сейчас, в данную минуту… у меня нет… я не располагаю такой суммой. — На лице Амелии застыла вымученная улыбка.
— Ну, знаете ли! — возмутился лавочник.
— Но не беспокойтесь. Я скоро получу деньги. Вот только сдам заказчицам платья… и… тогда…
Она не успела договорить, потому что дон Хоакин вышел из квартиры, проклиная свою несчастную судьбу.
Все молчали, глядя в пол, не решаясь посмотреть друг другу в глаза. Лишь один Дракон открыто радовался уходу лавочника. Он вылез из своего укрытия и положил морду на колени Амелии. Она погладила его и сказала:
— Мне кажется, что нас здорово обманули… и мы… В общем, влипли мы в историю.
IV
Пепито и его друзья собрались во дворе, в «своём» дворе, озабоченные, погружённые в свои нерадостные думы. Даже Дракон, казалось, понимал серьёзность случившегося. Он не бегал, не вилял хвостом, даже не стал обнюхивать банку из-под сардин, что валялась перед ним. А ведь там, наверно, было оливковое масло, хоть каплю, да было.
Кике вынул из кармана несколько бумажек.
— Пятьдесят восемь песет. Больше у меня нет. Мне их бабушка подарила ко дню рождения, — сказал он.
— Только пятьдесят восемь? — удивился Китаец. — Странно!
— Да нет. Мне она дала сто. Но остальные я истратил на… на… — он заикнулся. — Да, на пирожное. Ведь деньги-то мои… Я ведь не знал, что они понадобятся.
— А у меня только шес… шес…
— Шестнадцать, — Кике проворно забрал из рук Курро деньги и пересчитал.
— Из-за меня вы теперь останетесь без денег, — попытался было возразить Пепито.
— Я собирал их на футбольный мяч, но теперь… — Китаец протянул Пепито двадцать пять песет.
— Ребята, я вам верну, честное слово… — оправдывался Пепито.
— Мы все должны были подумать хорошенько, прежде чем делать бомбу… — сказал Китаец.
— Конечно, — присоединился к нему Кике. — Вместе делали, вместе и отвечать будем.
Пепито уселся на кирпичи, которые служили воротами во время футбольных встреч, и вздохнул:
— Будь у меня сейчас тысяча песет, я бы ни за что не взял у вас денег… но ведь платить придётся маме. Она и без того день и ночь работает.
— Пятьдесят восемь прибавить шестнадцать, потом ещё двадцать пять… получается… девяносто девять! Всего девяносто девять! — продолжал считать Кике.
— Вот это да! — не смог удержать удивления Курро.
— У меня пятёрка по арифметике! — с гордостью пояснил Кике.
— Сколько не хватает до тысячи? — поинтересовался Пепито.
— Сейчас посчитаю… Это посложнее, — ответил Кике к удивлению друзей. — Чуть больше девятисот.
На лицах друзей было отчаяние.
— Где же нам достать столько денег? — спросил Курро.
В конце двора, где скоро должны были проложить тротуар, появилась донья Виртудес. Это была сухонькая, аккуратная старушка, одетая во всё чёрное. На шее у неё висел медальон с портретом покойного мужа. На двух красивых поводках она вела очень маленьких и тощих собачек с глазами навыкате.