Огонь юного сердца, стр. 32
Александр Емельянович узнал меня и был очень рад нашей встрече. Мы долго говорили о венгре Медеры, о необыкновенном дедушке-«шпиёне». Они живы и здоровы, воюют в соседнем отряде. Затем командир спросил меня:
Ты, Петя, комсомолец?
Нет,- ответил я, чувствуя себя неловко.
Что же это ты, Петр Никитич, такого разведчика до сих пор в комсомол не принял? - обратился Ничипоренко к своему комиссару, невысокому, тоже еще молодому русому мужчине, одетому в потертую кожанку.
А ты думаешь, Александр, что это легко было сделать? Филипповцы в последнее время и дня не стоят на одном месте; попробуй-ка с ними связаться, когда они километров на сто отходят от лагеря!
Не оправдывайся, комиссар. Давай, пока человек здесь, принимай! Где твой комсорг?
Комсорга нет, все комсомольцы из бюро на задание пошли. И вообще, разве это так делается? Надо поговорить, а может, он и не хочет.
Я отрицательно покачал головой.
Кто не хочет?.. Этот парень? - Командир отряда положил мне на плечо руку.- Да ты разве по глазам не видишь?.. А что Филиппов говорил, ты ведь слышал?
Слышал. Но, понимаешь, рекомендации нужны и…
Коростень и Радогоща - это, по-твоему, не рекомендации? Омельяновку и Путиловичи можно добавить, и еще с десяток гарнизонов наберется. Кто туда в разведку ходил? Он. Мало? А киевское подполье?.. Я, как коммунист и командир отряда, рекомендую Вишняка в ряды ВЛКСМ, а ты, как комиссар, оформляй… А то действительно случится опять такое, что Филиппов со своей ротой отойдет, и парень останется вне комсомола.
Я понимаю это. Но без представителей комсомола и собрания я формально не имею права,- ответил комиссар.
Тогда вези в соединение, тебе ведь надо в штаб. Через какой-нибудь час я вслед за комиссаром Хильчуком
переступил порог землянки штаба соединения. Среди людей, которые были там, я увидел Ивана Дмитриевича Дубравина. Почти год прошел с того времени, как я приносил от подпольщиков радиограмму, а начальник штаба соединения остался таким, как и был. Разве только морщин прибавилось на небритом лице…
Комсомольское собрание проходило под большим раскидистым кленом, листья которого уже начали желтеть и осыпаться. Вооруженные парни и девушки сидели полукольцом на сухой траве, подогнув под себя ноги. Сперва выступил помощник комиссара соединения по комсомолу Викеытий Голюков, молодой стройный парень, посланец ЦК ВЛКСМ с Большой земли. Он говорил о двадцатипятилетии существования ленинского комсомола, юбилей которого вскоре будет отмечаться, о задаче молодежи в борьбе с оккупантами и об успешном наступлении Красной Армии, которая вот-вот освободит Украину. Потом начался прием.
Я очень волновался: ребятам, которых принимали до меня, задавали много вопросов. А мне почему-то нет. Все молчали.
Повернув голову, я увидел рядом с собой Ивана Дмитриевича Дубравина и нашего комиссара Хильчука, который привез меня сюда. Они оба приветливо улыбались.
Во всем ты, Петя, молодец,- шепнул Хильчук. - А вот нос вешаешь напрасно! - И, похлопав меня по плечу, он попросил председателя собрания дать ему слово,- Что же вы молчите, товарищи комсомольцы?- начал он.- Давайте поговорим, посоветуемся. Петя Вишняк парень хороший, пионер. Смелый разведчик! Петю я знаю, как комиссар отряда имени Дзержинского, горячо рекомендую его в ряды ленинского комсомола. Рядом со мной стоит товарищ Дубравин, он тоже такого мнения. Ну, а о рекомендации командира прославленной интернациональной роты Филиппова и командира отряда Ничипоренко вы уже знаете. Мы ручаемся за честность будущего комсомольца Петра Вишняка. А если нужно, то и товарищ Дубравин - начальник штаба соединения - поддержит, а он - коммунист с тысяча девятьсот восемнадцатого года. Собравшиеся сразу загудели.
- Слово имеет комсомолец Василь Герус,- огласил председатель, и все притихли.
С пенька поднялся молодой круглолицый партизан в немецкой форме. Посмотрев на него, я узнал того, кто когда-то выхватил у меня цигарку-радиограмму и очень напугал своей немецкой формой.
- Товарищи, я тоже за то, чтобы принять Петра Вишняка в комсомол. Давайте голосовать!
Все высоко подняли руки.
- Ну, вот вы и комсомолец, Вишняк! - сказал, подойдя ко мне, помощник комиссара соединения по комсомолу Голюков. - Поздравляю вас и желаю еще больших боевых успехов! Сегодня же занесем вас в список комсомольцев, а билет получите при соединении с Красной Армией,- обстановка у нас, у партизан, такая… Ясно?
- Ясно!
- Быть партизаном-комсомольцем - это высокая честь, товарищ Вишняк! Пусть никогда эта честь у вас не будет запятнана!
- Служу Советскому Союзу!
„ПОЛИТРУК ВОЛКОВ"
У каждого мстителя свой интересный путь, которым он пришел в партизаны. А у политрука Волкова он - особенный.
Однажды на шоссе, что идет из Коростеня на Новоград-Волынский, откуда-то выскочил изрешеченный пулями немецкий лимузин. За рулем сидел не обычный шофер-немец, а какой-
то заросший черной бородой мужчина, в обтрепанной красноармейской одежде. Левая рука у него была ранена, с нее текла кровь. Но машину он вел хорошо, быстро и уверенно. Позади, в трехстах метрах, беспрерывно стреляя, мчались два грузовика с гитлеровцами. Недалеко от леса лимузин повернул налево и скрылся в небольшом селе. Те, которые догоняли,- за ним. Бородач, видя, что его вот-вот догонят, начал отстреливаться из автомата.
Передний грузовик резко остановился и загородил узкую дорогу другому. Фашисты с угрожающими криками, оставив машины, бросились вдогонку. Лимузин тем временем доехал до середины села, стукнулся о телеграфный столб и заглох. Пока добежали сюда немцы, женщины подобрали раненого, оказавшегося военнопленным, и спрятали его в надежном месте.
Много хат тогда сожгли в селе оккупанты, но люди не выдали шофера, который оказался советским политруком, убежавшим из плена.
А на следующий день наши связные привезли его на подводе в интернациональную роту.
Политрук Волков быстро начал поправляться и стал наилучшим снайпером у нас. Его смелости не было границ, ни одна операция не проходила без него. Филиппов любил храбрых и отважных!
…В лагере царила тишина. Из палаток не доносился обычный шум, на поляне не звучала походная партизанская песня, Не потрескивал веселый огонек костра, не грел над ним руки только что возвратившийся с задания партизан. Казалось, что все оставили это стойбище. В черном звездном небе настырно гудел фашистский самолет-разведчик. Но разве ему перехитрить лесного человека?
Снижаясь рывками, самолет искал огни партизанского лагеря и, не находя их, наобум рассеивал мины и бомбы по осеннему лесу.,.
В палатке командира Филиппова при свете мигающей коптилки, над ящиком, который был вместо стола, склонились суровые, молчаливые командиры отделений. Они внимательно изучали местность на карте. Изредка перебрасывались словами:
- Ну и сыплет!
- Да-а-а… Это нам на пользу: многие бомбы, как и в прошлый раз, не разорвутся, а нам тол сейчас до зарезу нужен.
В темном углу кто-то зашевелился и сонным голосом попросил:
- Ложитесь спать, товарищи: утро вечера мудренее!
- Это тебе, Волков, чистые глаза надо иметь: часовых бесшумкой будешь снимать, - сказал командир роты.
- Если мне такая честь, буду спать, Спокойной ночи! - и опять захрапел.
С особенной старательностью готовился Иван Федорович к предстоящей диверсии. Нелегко взорвать сорокаметровый мост на центральной магистрали Сарны - Киев, по которой беспрерывным потоком идут на фронт гитлеровские эшелоны, А в Германию сколько вывозят нашего добра! Вывести из строя такой мост - полная гарантия, что на длительное время движение будет приостановлено.
Тяжело все это сделать. Мост усиленно охраняют: с одной и с другой стороны его находятся дзоты. Не одного партизанского командира постигла здесь неудача. Неужто и Филиппова ждет здесь такая судьба? Все обдумывает старик, все взвешивает. Только не знает он того, что рядом, за его спиной, притаился хитрый, лукавый враг…