Огонь юного сердца, стр. 14

- Кончились папиросы. Пойдите купите, тогда и закурим,- и, подойдя к ним, протянул деньги.

Я решил, что мальчики возьмут деньги и уже больше здесь не появятся, а если и вернутся, то я к тому времени успею все сделать: только приложи мину - она и прилипнет. Но вышло наоборот. За папиросами побежали только двое, остальные опять улеглись на траве, и я понял, что уйдут они не скоро.

А мне нужно было спешить: ведь каждую минуту могли выйти немцы…

Избежать трех пар вопрошающих глаз было невозможно. Вздохнув, я опустился на траву. Скоро возвратились и те двое, что ходили за папиросами. Ребята курили, а я думал, думал… Довериться им я не мог и не имел права. Оставалось одно: прогнать их отсюда. Только как? Они здоровее меня, и их пятеро - силой тут ничего не сделаешь, хитростью нужно… Правду говорил Левашов: «Подпольщик должен быть находчивым». Как же выйти из такого сложного положения? Как же все-таки выполнить порученное мне задание? Что делать? Одна мысль сменялась другой. То мне хотелось побежать к лейтенанту Клименко - он полицейский, в один миг прогонит ребят! Но время не ждет… Штурмбанфюрер СС тоже не ждет, не будет ждать - сядет и уедет. То хотелось подойти к какому-нибудь постовому полицейскому и сказать, что ребята будто бы собираются выкручивать из немецкого «оппеля» лампочки, и он их немедленно прогонит. Однако наговаривать на ни в чем не повинных хотя и ради большого дела я не мог. «Хлопцев могут ни за что забрать в полицию»,- решил я.

Однако лампочки все время «вертелись» у меня в голове. «Выкручивать лампочки… Лампочки выкручивать…» И вдруг счастливая мысль обожгла мне сердце. Я нашел выход!.. У меня в кармане было немало денег, полученных накануне от заказчика. Я вытащила их из кармана и начал перед ребятами пересчитывать.

- Откуда у тебя столько денег? - удивленно спросили они.

- Хотите, я вам открою свой секрет, и у вас тоже столько будет,- сказал я ребятам,- но только молчок!

- У ребят загорелись глаза.

- Говори!

- Вот видите машину?

- Ну и что?

- Ничего особенного: подхожу я к таким машинам и выкручиваю из фар лампочки, а потом продаю их одному человеку. Двести марок за штуку платит!

- Да ну?!

- Вот вам и «ну»! Хотите - пойдем! Мы подошли к «оппелю».

- Ну, начинай! - скомандовал я и первый приник к фаре. Ребята последовали за мной. Задание было нелегким: для того чтобы снять с фары стекло, нужна была отвертка, и ребята в нервном напряжении ничего не могли сделать гвоздиками и ножиками, только до крови ранили себе пальцы.

В то время, когда ребята всецело увлеклись своим делом, я незаметно привел в боевую готовность мину и прицепил ее внизу, к заднему мосту автомобиля. Потом отскочил в сторонку, крикнул:

- Ребята, немцы идут!,. - и во весь дух бросился бежать. Ребята разбежались кто куда.

На следующий день Клименко нас известил: машина взорвалась неудачно: тогда, когда находилась в гараже, а ее хозяин, Крейзель, сидел в ресторане…

Очень жаль было, что гестаповец штурмбанфюрер СС избежал кары. Ну ничего не поделаешь: на войне всякое бывает!..

ГИБЕЛЬ СЕМЬИ ПАТРИОТОВ

Как-то неожиданно быстро прошло лето и настала вторая тревожная военная осень. Под Сталинградом все еще кипело, словно в котле.

На Украине - в глубоком тылу врага - тоже шла ожесточенная, смертельная борьба. Коммунистическая партия и ее верный помощник - ленинский комсомол, находившиеся в глубоком подполье, поднимали и мобилизовали народ на борьбу. Создавались новые партизанские группы, отряды, соединения. И летели под откос фашистские эшелоны с танками, снарядами, продовольствием и солдатами. Запылали гитлеровские склады с бензином, боеприпасами, обмундированием. С каждым днем все меньше и меньше вражеских поездов подходило к фронту.

Ощутив угрожающую опасность, фашисты свирепствовали еще больше. Запылали наши села, окутались черном дымом леса. Карательные экспедиции СД расстреливали мирное население, распинали и вешали народных мстителей. Но партизаны жили! Жили, боролись, умирали - и опять поднимались!

Особенно тяжелым и опасным было положение подпольщиков. Гестапо настолько активизировало свою деятельность, что и недели не проходило без горького провала.

Однажды ночью нас с Левашовым внезапно разбудил лейтенант Клименко. Он сообщил, что в стычке с гестаповцами погибли его родители и радист, который находился у них на квартире.

Сжимая раненую левую руку, Клименко рассказывал:

- Мы проснулись от резкого стука в дверь. Отец спросил: «Кто?» Ему ответили: «Из управления полиции, проверка паспортов». Но старик предчувствовав недоброе и не открыл. Один за другим посыпались тяжелые удары, но дверь не поддавалась - она у нас дубовая да еще железом обита.

Отец мне говорит: «Убегай, сынок, через окно, а я дверь крепче подопру». И только я к окну, а пуля - хвать меня в руку… Из-за двери тоже начали стрелять. Убили мать, ранили отца… «Сдавайтесь! - кричат.- У вас другого выхода нет, дом окружен! Если по-хорошему сдадитесь, будете живы!» А мы мм в ответ: «Патриоты не сдаются!» И открыли огонь.

Скоро фашисты бросили в окно гранату и осколком тяжело ранили радиста. Он сначала потерял сознание, а потом пришел в себя и сказал: «Я умираю, товарищи, но со мной не должна погибнуть радиограмма, которую я не успел передать в Москву.- Он с трудом вытащил из потайного кармана небольшую бумажку, испещренную цифрами, и протянул мне.- Это очень большая ценность для нашего командования. Если… если ты останешься жив, любой ценой передай ее на Большую землю… В районе Олевских лесов находится партизанский отряд Мали-нова, можно через его станцию… В случае чего уничтожь… Она очень секретная…» Последние слова он проговорил чуть слышно и… умер. Отец подполз ко мне и говорит: «Что будет, то будет. Прыгай, сынок, через окно, я прикрою тебя огнем!) Попрощавшись, я метнул за окно гранату, потом вторую и после второго взрыва быстро выпрыгнул через окно. Навстречу мне выскочили двое гестаповцев, но они сразу же свалились на землю от метких выстрелов отца.

Отбежав немного, я внезапно услышал знакомый голос: «Прощай, сынок!..» И вслед за этим раздался оглушительный взрыв, который на мгновение осветил окно, где был отец…

Лейтенант замолк, прижавшись к моей кровати, и я увидел в его глазах чуть заметные слезы. Однако он не плакал, только строгим и очень задумчивым стал, словно окаменел.

О провале старого Клименко нужно было немедленно предупредить товарищей из подпольного городского комитета партии, которые были с ним в контакте. Их явки знал только лейтенант. Несмотря на большое горе и раненую руку, ему пришлось вторично рисковать жизнью…

А наутро нас поразила еще одна страшная весть: лейтенанта Клименко нашли мертвым в Крещатииском переулке…

- Кто убил, неизвестно,- вздохнул Левашов,- но товарищей Ваня предупредил.., Хорошим комсомольцем он был, Петя, настоящим ленинцем! Замечательная семья ушла от нас. Семья патриотов! - И комиссар, не стесняясь, горько заплакал.

В ПАРТИЗАНСКИЙ ОТРЯД

Радиограмму, которую должен был доставить в партизанский отряд для передачи на Большую землю лейтенант Клименко, поручили отнести мне.

Для безопасности шифр переписали на листок немецкой газеты и, насыпав махорки, скрутили цигарку.

- В случае чего - искури ее, Петя,- сказал Левашов, подавая мне зажигалку,-а не удастся - выбрось незаметно, только чтоб не попала она в руки врагу. Будь очень осторожен, сынок. С собой ничего не бери. Абсолютно ничего, кроме еды. Что там у тебя в карманах? Выворачивай.

От Киева до Олевских лесов свыше двухсот километров. Это расстояние нужно было пройти за семь суток, но я преодолел его раньше: мне посчастливилось сесть с группой спекулянтов на немецкую автомашину и доехать на ней до Коростеня. А там было уже недалеко.

Точного места расположения отряда и партизанского пароля подпольщики не знали, и мне пришлось долго блуждать по лесу. Неподалеку от железнодорожной станции Пояски я неожиданно наткнулся на двух вооруженных всадников. На фуражках у них ярко горели красные ленты. «Партизаны»,- решил я и, ухватившись за стремя, сказал: