Огонь юного сердца, стр. 13

- Ничего не хочу,- ответил я.- Сейчас пойдем: пора в дорогу.

- Ой, минуточку! Я переплетусь.

Распустив косы, Волошка стала расчесывать их. И вдруг взгляд ее остановился на березке, с которой я смотрел на пожар. Бросившись к ней, Валя обхватила ее руками и тихо, под шепот ржи, начала читать новое стихотворение:

Белокорая, ветру непокорная,

Средь хлебов густых, на воле

Ты шуми, шуми ветвями,

Листьями, как цветами!

Белокорая, непокорная Сестричка моя…

И в самом деле, они были словно сестры… обе в белом, обе стройные, обе юные, нежные, красивые. Обе белокорые, ветру непокорные. У березки ветви, а у Вали косы трепетали на ветру. Их обеих одинаково ласкали солнечные лучи, они обе улыбались рождению нового дня.

Я, словно зачарованный, смотрел на них, и мне в то мгновение запало в душу что-то незнакомое, удивительное, теплое, приятное, а что - и сам не знаю…

* * *

Почти двое суток мы ходили с Волошкой по селам, «меняя» иголки и соль. И потом нам не один раз приходилось встречать восход солнца, но такого очаровательного утра почему-то больше не было.

В Киев возвращались вечером. Были очень утомлены. У Вали даже опухли ноги. Однако мы не жаловались, не вздыхали: моральное удовлетворение было куда значительнее и сильнее. Мы собрали ценные сведения о враге, их немедленно по радио передадут на Большую землю!

О, край мой, земля дорогая,

Тебя я люблю,

Люблю без конца и края!..-

повторяла Волошка, когда мы подходили к городу.

Левашова мы застали дома. Переступив порог, я стал по стойке «смирно» и по-военному доложил о выполнении задания. Комиссар подошел к нам, молча обнял.

У меня сладко забилось сердце. Казалось, что это не командир, а отец обнял.

СПЕЦИАЛЬНОЕ ЗАДАНИЕ

Мы с Левашовым завтракали, когда в комнату вошел полицейский Иван Клименко. Он был, как всегда, веселый и подтянутый. На лице играла легкая приветливая улыбка. Клименко - лейтенант Красной Армии, комсомолец, ему двадцать один год. При обороне Днепра он был ранен и захвачен гитлеровцами в плен. Однако, немного придя в себя, он сразу же убежал, убив киркой двух конвоиров. Перейти линию фронта не удалось, мешало ранение. И Клименко решил наведаться в Киев к родителям, чтоб подлечиться и набраться сил. Отец Ивана, старый рабочий, был связан с подпольным райкомом партии. Он искренне обрадовался появлению сына. и когда тот окреп, сразу же направил его на службу в полицию. Гитлеровцам и в голову не приходило, что курносым веселый полицейский, у которого живут здесь, в Киеве, старые отец и мать,- советский подпольщик.

Пользуясь своим положением адъютанта и личного шофера начальника полиции, лейтенант Клименко очень много помогал комиссару Левашову. Правда, заходил он к нам редко, только при исключительных и неотложных делах. Когда входил «наш полицейский», я уже знал - что-то случилось.

Как и всегда, Клименко задержался у нас ненадолго. Передал комиссару небольшой сверток, пожелал нам успехов и, тепло попрощавшись, ушел.

Левашов закрыл дверь на ключ, развернул сверток. В нем была небольшая прямоугольная коробка с отверстием сбоку, металлическая трубка диаметром с карандаш и листок бумаги, исписанный с обеих сторон на машинке. Положив коробку на стол, комиссар прочитал письмо. Потом достал из кармана зажигалку и аккуратно сжег его.

Я вопросительно глянул комиссару в глаза.

Он вздохнул, сел на стул и тихо, спокойно сказал:

- Получено, Петя, срочное особое задание. В городе есть один гестаповский палач - штурмбанфюрер CС Крейзель.

Штурмбанфюрер - это у них что-то наподобие майора. В управлении гестапо он возглавляет тайное отделение - 4-Н. Штурмбанфюрер СС ведет внутри гестапо всю разведку и контрразведку. У этого немца, Петя, самые большие полномочия в городе. Он даже не подчиняется самому начальнику гестапо Киева. Штурмбанфюрер СС зависит непосредственно от главного управления имперской безопасности и лично от группенфюрера СС и генерал-лейтенанта Мюллера. Представляешь себе, Петя, что это за хищник?

Представляю, Виталий Иванович,- вздохнул я.- Этот штурмбанфюрер Крейзель - самый заядлый враг подпольщиков.

Да и не только подпольщиков, всего нашего народа. Нам приказано, Петя…

- Убить его?

- Уничтожить. Для этого нам дали хитрую машинку.- Левашов показал на коробочку, которая лежала на столе.- Ее нужно пристроить под автомобиль штурмбанфюрера СС. Это магнитная мина замедленного действия. Заводится она очень просто, поворотом регулятора-предохранителя. Достаточно ей коснуться металла, как она моментально прилипает к нему к держится, пока не взорвется. Следовательно, особого умения тут не нужно. Надо только разыскать автомобиль и суметь к нему подступить. Разыскивать придется по номеру, но номера у нее меняются по нескольку раз в сутки. Нам известен лишь один из них. Это важное задание я поручаю, Петя, тебе. Не только потому, что доверяю, но еще и потому, что тебе, мальчику, гораздо легче его выполнить, чем взрослому. Сумей, сынок, воспользоваться этим!

Через час, ознакомившись с необходимыми подробностями, я отправился на выполнение порученного мне задания. За пазухой у меня, у самой груди, лежала холодная, таинственная мина. Это придавало мне храбрости и гордости. Засунув руки в карманы, я шагал по улицам города. Чуть не вслух повторял десятки раз: «WL 1-03-34, WL 1-03-34…»

До самого вечера я ходил по центральным улицам, где находились комендатура, рестораны, гостиницы, гестапо, полиция. Но «оппеля» «WL 1-03-34» нигде не было. Ни с чем возвратился я тогда домой.

Только на третий день на Дорогожицкой улице я заметил, вернее, случайно наткнулся на нужный мне номер. «Оппель» стоял возле большого серого здания, в котором жили гестаповцы

и семьи жандармов. Кроме шофера, который что-то делал под капотом, поблизости никого не было. Но вот он заглянул в радиатор, покачал головой, достал из багажника брезентовое ведро и пошел во двор. Не мешкая ни минуты, я подскочил к автомобилю. И только было хотел вытащить из-за пазухи мину, как вдруг ощутил на плече чью-то тяжелую руку. Повернув голову, я увидел дебелого полицейского.

- Тебе что здесь надо, щенок! - сквозь зубы процедил он и ударом дубинки сшиб меня на землю.

Потом полицейский замахнулся ногой. Но не ударил: на мое счастье, в этот миг, волоча какого-то пьяного, показался немецкий жандарм с бляхой на груди. Пьяный сопротивлялся, не хотел идти. Немец свистнул полицейскому. Оставив меня, полицейский покорно поспешил навстречу жандарму.

Едва успел я подняться на ноги, как возле машины появился шофер, а из парадного вышел высокий, долговязый, очень худой, с горбатым носом и седыми висками гестаповский офицер. Это, вероятно, и был штурмбанфюрер СС Крейзель. Я затрясся словно в лихорадке, бешено забилось сердце. «Он сейчас поедет… Уедет, и я больше не смогу его найти. Что делать? Что делать?!»

Гестаповец даже и не посмотрел в мою сторону. Он прошел спокойно мимо меня, обдав острым запахом духов. Сел на заднее сиденье, и машина тронулась.

На следующий день я заметил его автомобиль на Львовской улице возле пересыльного пункта биржи труда. Правда, на «оппеле» был другой номер, но я хорошо запомнил эту машину - слева желтая фара, а на лобовом стекле нарисован молодой олень. На этот раз возле «оппеля» никого не было. Однако, когда я подошел к машине совсем близко, меня внезапно окликнули:

- Эй, парень, дай закурить.

Оглянувшись, я увидел пятерых мальчиков, которые лежали на траве. «Не курю»,- хотел было я ответить, но тут сразу же сообразил, что они могут мне помешать, и потому сказал: