Али-баба и Куриная Фея, стр. 35

Ренату отпустили. Теперь за столом, напротив Кнорца, сидела Бритта.

— Правда ли, что после того, как вы сдали капусту, ты отправилась за велосипедом?

— Да! — сказала Бритта испуганно.

— И коллега Бауман разрешил тебе это?

— Да.

— Сколько времени ты оставалась в городе?

— Мой велосипед ещё не был починен. Мне пришлось ждать.

— Сколько времени?

— Полтора часа, — робко призналась Бритта.

— Полтора часа! — повторил Кнорц таким тоном, будто девушка сказала «три дня». — Запишите, фрейлейн Лобеданц: «Ученица Бритта Лампрехт с ведома и дозволения преподавателя задержалась в Борденслебене на полтора часа». Дело было именно так, не правда ли? — спросил он, угрожающе посмотрев на Бритту.

Взволнованная Бритта закрыла лицо руками. Она вспомнила, как Вальтер Бауман, помогая им грузить капусту, внушал ей, чтобы она не задерживалась слишком долго в городе и непременно возвращалась домой вместе с Ренатой. Бог ты мой! Вдруг сейчас обнаружится, что она действовала самовольно. Тогда Кнорц скажет, что и она виновна в этом несчастном случае.

Кнорц начал терять терпение.

— Что тут долго раздумывать? Так это было или не так?

— Так, — трусливо сказала Бритта, не глядя ему в лицо.

— Ну и хорошо!

Кнорц не скрывал своего удовлетворения. Всё, что ему требовалось, было записано теперь чёрным по белому.

— Фрейлейн Лобеданц, перепишите немедленно протокол на машинке и, пожалуйста, в шести экземплярах. — Он вскочил со своего места. — Какая безответственность! Мне всё это сразу же показалось крайне подозрительным. Если бы в повозке были обе девушки, несчастный случай не произошёл бы. Коллегу Баумана можно поздравить: эта история будет стоить ему места. Я позабочусь о том, чтобы его привлекли к ответственности.

И он с торжествующим видом забегал взад-вперёд по комнате. Бритта поднялась со стула. Она нерешительно стояла у письменного стола. Заведующий хозяйством чуть не сбил её с ног.

— Что ты тут делаешь? — набросился он на неё. — Иди скорее работать. У меня ученики не болтаются по полтора часа без дела. А ну, давай-давай! Отправляйся в амбар чинить мешки.

Рената ждала подругу у дверей конторы. Она сразу же заметила растерянное лицо Бритты.

— Что случилось?

— Ах! — Бритта была готова расплакаться. — По-моему, мы сделали ошибку.

Она рассказала Ренате всё, что услышала в конторе. Правда, о том, что она переложила свою вину на воспитателя, Бритта сочла за лучшее умолчать.

Рената была возмущена.

— Слушай, если Кнорц действительно хочет сделать пакость Бауману из-за твоего велосипеда, то нужно ему помешать…

— А что мы можем сделать?

— Пока ещё не знаю. Во всяком случае, одно ясно: мы должны сейчас же всё рассказать ребятам.

Сначала о допросе узнали только девушки. Двумя часами позже это дошло и до юношей. Факир был возмущён:

— Пусть этот Кнорц не воображает о себе слишком много. Он просто завидует, потому что мы к Бауману относимся лучше, чем к нему.

— Вот именно! Бауман наш друг, а заведующего хозяйством это не устраивает, — сказал Заноза. — Кнорц человек старого закала. Он любит разыгрывать перед нами большого начальника. Но до сих пор Кнорц нас ничему не учил, только поносил и ругал. Это мы хорошо знаем. Когда приехал Бауман, всё изменилось. При нём мы за короткое время многому научились. Вот это мы и должны доказать на деле. Поняли? Нам надо сейчас хорошо работать, всё лучше и лучше. Пусть руководство поймёт, кого оно теряет в лице Баумана. Я скажу только одно: наш директор Харнак разумный человек. И пусть Кнорц хоть из кожи вон лезет — хорошего воспитателя Харнак никогда не уволит.

Юноши закивали головами. Девушки тоже. Казалось, вся их вражда была забыта.

Инга Стефани, случайно заглянувшая в столовую, была поражена при виде такого единодушия.

— Друзья! Сегодняшнее число я обведу в календаре красным карандашом, — сказала она.

Малыш рассмеялся:

— Да что там, фрейлейн Стефани, милые бранятся — только тешатся. Сейчас у нас перемирие, вернее появился общий враг. Угадайте-ка, кто это. Фамилия у него состоит из пяти букв, а голос, как у козла…

Инга Стефани рассмеялась. Она не хотела называть имён.

— Это не годится, — только и сказала она.

Что не выходит, то не выходит

Шёл дождь. День был хмурый и не желал проясняться. В классной комнате даже днём горел свет.

«Какое счастье, что сегодня классные занятия у старшей группы! — с удовлетворением думал Факир. — В такую мерзкую погоду я не хотел бы очутиться на улице».

Он опёрся локтями на стол и посмотрел на преподавателя.

Граап, молодой человек в спортивном костюме, рассказывал о болезнях рогатого скота.

Заноза записывал. Рената сидела смирно, склонив голову набок, как это делают маленькие дети, когда они слушают что-нибудь особенно интересное.

Граап описывал признаки заболеваний, поражающих ротовую полость и конечности животных.

Бритта скорчила кислую гримасу — она не выносила, когда говорили о болезнях.

Продиктовав несколько наиболее важных признаков болезни, Граап взглянул на часы. До конца урока оставалось всего пять минут. Он обвёл глазами своих учеников.

— Есть у вас какие-нибудь вопросы по сегодняшней теме?

Заноза поднял руку:

— Герр Граап, скажите, пожалуйста, существует ли средство для борьбы с панарицием?

Этот вопрос занимал Занозу уже несколько недель.

Граап отрицательно покачал головой.

— К счастью, панариций мало распространённая болезнь, — объяснил он. — Бациллы, которые вызывают нагноение и опухоль конечностей, в результате чего их иногда приходится даже ампутировать, могут проникнуть в организм животного только в том случае, если на ногах у него имеются царапины, трещины или какие-либо другие повреждения.

Заноза нахмурил лоб. Он думал о том, что у них в имении коровы без конца заболевали панарицием.

— Надо обязательно уничтожить возбудителя панариция! — сказал он сердито.

Учитель пожал плечами:

— Это не так просто, дорогой мой. В нашем имении стойла старые. И поскольку микробы панариция уже угнездились в кирпичных стенах, их не так-то легко уничтожить. Конечно, можно попытаться спасти животных от заражения с помощью профилактических ножных ванн. При этом необходимо систематически обмывать конечности коров в растворах креозота или каустика, убивающих бацилл. Не знаю, применяли ли такой метод в Катербурге. Самое лучшее, если вы спросите об этом у старшего скотника.

После уроков ученики, захватив с собой учебники и тетради, отправились в столовую, чтобы на ученическом активе повторить пройденное и выполнить домашние задания.

Однако Заноза никак не мог сосредоточиться. Он всё время думал о дезинфицирующих ножных ваннах. Едва только представилась возможность, он бросил книги и побежал в коровник. Старшего скотника ему не пришлось долго разыскивать. Голос Кабулке, который как раз в это время разносил доярок за плохо вычищенные молочные бидоны, был слышен уже издалека.

— От вас можно с ума сойти! — кричал он. — День и ночь мучаешься, чтобы эти упрямые коровы давали хорошее молоко, а потом длинноволосое бабьё пачкает тебе бидоны! Пока молоко доедет в этих бидонах до приёмочного пункта, оно скиснет и превратится в творог! Что у меня здесь, коровник или сыроварня?

Он сделал паузу, чтобы набрать в лёгкие новую порцию воздуха, и тут заметил Занозу. Кабулке переменил тему:

— Ах, вы соизволили нанести мне визит? Посмотрите-ка, у господина ученика хватает времени прогуливаться, заложивши ручки в брючки.

Заноза извлёк руки из карманов.

— У нас сегодня были занятия, — сказал он оправдываясь.

— Занятия! — Кабулке состроил такую гримасу, будто он проглотил кусок мыла. — Этого можешь не рассказывать. Вы скоро до того заучитесь, что совсем перестанете работать! — Кабулке ударил себя кулаком в грудь: — Гляди на меня! Я вырос без всяких занятий. Всё моё ученье — стойло, вилы, чтобы чистить навоз, и скамейка для дойки коров. Но я всё же кое-чему научился. Не то что некоторые молокососы…