Али-баба и Куриная Фея, стр. 31
Это старая машина. Из её повреждённой выхлопной трубы вылетают искры. Петер навострил уши. Он фыркает, бьёт копытами, косится по сторонам. Его нервозность передаётся Паулю.
Обе лошади пускаются вскачь. Они как одержимые несутся по дороге. Рената снова вскрикивает. В последний момент мотоциклист резко сворачивает в сторону. Повозка проносится мимо, всего в нескольких сантиметрах от него.
Ренату бросает из стороны в сторону. Чтобы не выскочить из повозки, она должна крепко уцепиться за передок. Девушка забыла про боль. Где же вожжи? Она ищет их, ищет безуспешно. Выскользнув у неё из рук, вожжи упали с повозки и волочатся по дороге между передними колёсами.
Али-баба сразу же выскочил из своего укрытия. Он мчится вслед за повозкой. «Что я наделал! — думает он. Ведь я же не хотел попасть в неё. Хоть бы мне догнать повозку! Я должен остановить лошадей. Что с Ренатой? Только бы с ней ничего не случилось…»
И он бежит так, словно дело идёт о спасении его собственной жизни.
Вальтеру Бауману не повезло. С каждым поворотом колеса повреждённая камера спускала всё больше Уже на полдороге Бауману пришлось сойти с велосипеда и вести его рядом с собой. Да, он поступил глупо, это он и сам хорошо понимал. Наверно, Рената не на много отстала от него. Но ждать он не хотел.
«Что со мной? — удивился Бауман. — Я так разнервничался, будто выпил целый кофейник крепкого кофе».
Странно, но он никак не мог заставить себя успокоиться и остановиться. Его тревога росла. Он подумал о доме.
— Может быть, с малышом что-нибудь случилось? — произнёс он вслух.
Когда он вчера был дома, Мики всё время капризничал. Жена решила, что у него режутся зубы. Надо скорее позвонить Ингрид.
Внезапно Вальтер Бауман услышал сзади лошадиный топот. Он оглянулся и замер от испуга. Рената! Боже мой! Что случилось с девушкой? Никем не управляемая повозка быстро приближалась.
— Стой, стой!
Бауман бросил велосипед и решительно кинулся навстречу лошадям. Прыжок — и он схватил Петера за уздечку.
— Тпру, Петер, тпру!
Лошади потащили его за собой. Держась за кожаную уздечку, он старался их успокоить.
— Ну, ну, ну, не вырывайтесь! Тише, тише… Стой! Тпру, тпру!
Животные присмирели. Но тут рука Баумана совсем онемела. Он раньше времени выпустил уздечку, споткнулся и растянулся во всю длину на дороге.
— Тпру, стой! — Лёжа, он успел схватить вожжи, которые волочились по земле. — Тпру! — Его голос пресёкся: Бауман увидел, что правое переднее колесо движется прямо на него.
Он попытался отпрянуть в сторону, но было уже поздно. Колесо проехало по его бедру. Застонав, Бауман крепче прижал к себе вожжи. Лошади остановились…
Али-баба бежал за повозкой до тех пор, пока совсем не задохнулся. Он видел, как вдалеке кто-то остановил лошадей и как с полей сбегались люди. Но тут силы его оставили. Он не мог сделать больше ни шагу. Измученный и отчаявшийся, он кинулся в придорожную канаву. Ноги у Али-бабы горели, бельё прилипло к потному телу, голова гудела. Как быть? Здесь ему нельзя оставаться, его могут увидеть…
Али-баба собрался с силами. Страх погнал его снова в поле. Он чувствовал себя преступником. Каждые несколько шагов он останавливался и внимательно смотрел на дорогу, боясь, что за ним уже началась погоня. «Что я наделал? — По детской привычке, Али-баба начал грызть себе ногти. — Заметила ли меня Рената? Я ведь хотел только её напугать. Если Рената меня узнала, я пропал. Меня выгонят из интерната, может быть, даже арестуют. А если Старику придётся платить тюремные расходы, он меня убьёт. Сегодня всё идёт кувырком! Неужели Рената ослепнет? Как она кричала. Ужасно!»
Он никак не мог успокоиться.
Последствия не заставляют себя ждать
День уже кончался, когда Али-баба наконец осмелился вернуться в интернат. Остальные ребята только что пришли с работы. Факир стоял у дверей и вытирал ноги о порог. Он загородил Али-бабе дорогу:
— А, это ты, старый грешник? — сказал он.
— Я? Что? Почему? Что ты имеешь в виду? — пробормотал Али-баба.
«Они уже всё узнали!» — подумал он, дрожа от страха.
— Что я имею в виду, ты и сам знаешь. Не строй из себя невинного младенца. Думаешь, мы забыли про вчерашний вечер?
— Ах, это? Нет, нет! — Али-баба вздохнул с облегчением. Значит, они всё же ничего не знают. Ободрившись, он вошёл в дом.
Он сразу же почувствовал волнение, царившее в интернате.
— Эй, Али-бабище, ты уже слышал? — закричал ему Малыш, болтавший с ребятами в вестибюле.
— Откуда же он мог слышать, дурья голова? — сердито прервал его Повидло. — Ведь он был у родителей в городе.
— Фу-ты ну-ты! Что случилось? — Али-баба сделал удивлённое лицо.
Ему со всеми подробностями рассказали о несчастном случае. Никто и не заметил, что, когда речь зашла о том, что произошло с воспитателем, курносое лицо Али-бабы побледнело и оно стало ещё бледнее, когда он узнал, что Вальтера Баумана и Ренату увезла карета скорой помощи в районную больницу, в Борденслебен.
Али-баба кусал губы. Его так и подмывало спросить, известно ли что-нибудь о Ренате. Как её глаз? Неужели его придётся оперировать? Но Али-баба не решался осведомиться о её здоровье. Нет, это было невозможно. Что подумают, если он вдруг начнёт интересоваться её состоянием? Это сразу бросится в глаза.
— Хотел бы я знать, как всё это произошло, — сказал Факир, который уже успел очистить свои ботинки от прилипшей к ним земли и присоединиться к остальным ребятам.
— Но это совершенно ясно. Ренате что-то попало в глаз, а как раз в это время показался мотоцикл, ехавший им навстречу. — Повидло говорил так, словно он сам был свидетелем происшествия.
— Ах ты, глупая курица! Это я и без тебя слышал. Я хотел бы знать, что именно попало Ренате в глаз.
— «Что, что»! — сказал Макки. — Однажды летучая мышь попала мне в голову.
— Какая чепуха! — возразил Факир. — Разве ты когда-нибудь видел среди белого дня на шоссе летучих мышей?
Малыш предложил другую версию.
— Однажды, — сказал он, — я ехал на велосипеде, мне в глаз залетела муха, и я сразу же наскочил на дерево.
Все покачали головами.
— Нет, Ренате в глаз попала не муха!..
— Скорей, это был камень.
— Камень? Да ты что, откуда там мог взяться камень! С луны, что ли?
— Ты так думаешь? Камень можно бросить, им можно выстрелить из рогатки, — сказал Факир.
До чего неприятный разговор!
Али-баба предпочитает исчезнуть.
— Чёрт побери, у меня болит живот, — говорит он. — Сегодня за обедом я наелся белых бобов…
Он проворно взбежал по лестнице в свою комнату.
Заноза сидел за столом и разбирал свои карманные часы. Али-баба ещё не успел закрыть за собой дверь, как Заноза уже заговорил все о том же несчастном случае.
— Мне очень жаль Ренату, — сказал он. — Будем надеяться, что с её глазом всё обойдётся благополучно. У нас в деревне был один парень, так вот ему однажды попали в глаз снежком, да так неудачно, что он ослеп.
— Ослеп?
Чтобы удержаться на ногах, Али-баба хватается за стол.
— Да, у него оказалась повреждённой сетчатка. Этот паренёк учился со мной в одном классе.
Али-баба тихо подходит к своему шкафчику. У него так дрожат руки, что он не может открыть дверцы. Значит, и Рената может ослепнуть… Он вспоминает старого инвалида Мешке, который потерял зрение ещё в первую мировую войну и с тех пор живёт со своей невесткой на Штернкикергассе. Али-баба явственно представляет себе его, старого и седого. Сгорбившись и постукивая палочкой, он бредёт по улице. За синими очками… мёртвые глаза.
А Рената? Неужели и она больше никогда не увидит ни солнца, ни неба, ни цветов? Али-баба не в силах додумать эту мысль до конца. Он пытается успокоить себя. Может быть, у Ренаты всё ещё обойдётся? Может быть, тому мальчику, которому попал снежок в глаз, просто не повезло. На короткое время Али-бабе удаётся немного утешить себя. Но очень скоро он снова начинает думать о школьном товарище Занозы и о старом инвалиде Мешке. Может быть, и Ренате, когда она выйдет из больницы, тоже придётся носить тёмные очки. Али-баба вздрагивает. И во всём виноват он! Это он целился в неё из рогатки. Если бы только врачи смогли ей помочь! Он бы сделал всё, всё!