Лука Мудищев (сборник), стр. 2
Свидание
Как тот юнец, манерно-угловатый,
Твоих колен влюбленный соглядатай,
(Запретных книг прилежный ученик!)
В гостиной перед ужином возник,
Неясными желаньями распятый.
И вот стоит – не дышит! – за спиной,
Два языка даны душе одной…
О, как хотелось вымолвить признанье
И тут же удержаться от рыданья, —
Не знает, как вести ему с тобой.
А что же ты? Уняв мгновенный трепет,
С улыбкой ты готова слушать лепет;
Предчувствуя понятную нам дрожь,
Ты думаешь: зачем он так хорош?
Похвала
Хвали Венерин взор, всея земли языки,
Воспойте же пизду, все малы и велики,
Что милостью своей любить заставит нас,
И будет хуй стоять отныне всякий час.
Случай
Пииту вздумалось красотку,
Резвяся, поимать;
И ну давай топтать молодку,
И ну давай топтать!
Прекрасна пленница краснеет
И рвется от него,
Пиит лишь пуще вожделеет
От случая сего.
Она зовет свою служанку,
Чтоб с хуем совладать;
Заслышав эту перебранку,
На крик явилась мать.
И, глядя, как пиит лобзает
И в перси, и в уста,
Родительницы сердце тает,
На то и красота!
Она на ложе к ним стремится
От случая сего;
Спешит она разоблачиться,
Журя за шаловство!
Как мать, останься непреклонна,
Согласием дыша,
Сравняйся с ней, где сопряженна
С любовию душа!
Старичок
С кем ты водишь хоровод,
Косолапый мишка?
Третьи дни меня ебет
Юркий старичишка.
Нивы град Господень бьет,
Молния сверкает,
Старичишка все ебет,
Скуку разгоняет!
Не могу ни встать, ни сесть.
Сено гнет солому.
Пропадай, девичья честь,
Мне б дойти до дому!
Тучки по небу плывут,
Дождик льет, похоже,
Как же старички ебут,
Помоги им Боже!
Так и эдак повернет,
Экий шалунишка!
Так вот детство и пройдет,
Косолапый мишка!
* * *
В недремлющей нощи мне слышен смех блядей
От Иберов до вод Курильских,
От вечных льдов до токов Нильских,
Ебется всяк… чем старе, тем сильней!
Хоть попусту я век прожил, презренный,
По смерти у блядей я стану драгоценный!
Великий самодержец
Хуй – великий самодержец.
Непокорный, достославный!
Сколько подданных красавиц
Под его главой державной?
Герб его – пизда с пробором,
Где под грозные указы, —
Соловьи поют рулады,
Ручейки лепечут сказы.
Под луной его солдаты
По борделям маршируют.
Средь цветов благоуханных
Бляди весело пируют.
Ах, не он ли ночью лунной
Постучится в дверь, малютка,
Значит, есть любовь на свете,
Значит, это все не шутка!
Только в нем сама природа
Все безумства заключила,
Чтобы ты пиздой с пробором
Верность королю хранила.
По разложенной постели
Мы запрыгаем, как дети.
Легкий ветер нас накроет
Снегом липовых соцветий.
Ах, не ты ли в лунном свете
Покатилась в путь наклонный?
Хуй – великий самодержец,
Правит, вновь непокоренный!
Не страшны ему заклятья,
Не горит он и не тонет,
И с чего бы так малютка
На перинах жарких стонет?
И в счастливом нетерпенье,
Без конца его лаская,
Вновь пронзает болью сердце
Прямо у порога рая!
Хуй – великий самодержец,
Не король, а загляденье,
Ты его целуешь в губки
И торопишь упоенье.
На колени все! молитесь!
Чтобы вас он не оставил,
Чтобы он по всей вселенной,
Как и прежде, гордо правил!
Не ведая утех иных
Вседневно ахи умножая,
Всечасно прелестьми маня,
То в неге страсти замирая,
То сладким голосом стеня!
Как ты была в любови нежна,
Как ты меня к себе влекла,
Когда, раскинувшись безбрежно,
В грехе постыдном возлегла.
С тех пор гляжу на тя и млею
И еблей укрощаю пыл,
Вседневно я пиздой владею,
Всечасно я лишаюсь сил!
Грущу, мятусь, люблю, страдаю
Заразой прелестей твоих;
К бесчестию твой стан склоняю,
Не ведая утех иных.
Пленясь продажною красою,
Я сердце в жертву приношу,
Лишась свободы и покою,
Другова счастья не прошу!