Ежевичная зима, стр. 56

Мое сердце сжалось.

– Я все же не понимаю, почему полиция не стала расследовать это дело и почему следствие так быстро обвинило Иванова в убийстве Веры.

– Именно поэтому мне хотелось заполучить архивы адвоката, – объяснил Уоррен. – Я подозреваю, что Джозефина и другие члены семьи имели отношение к тому пожару в участке. В любом случае у моей семьи были хорошие связи. Если Джозефине или кому-то другому нужно было получить от полиции некую услугу, они ее получали. А Иванов был легкой добычей. Арестовав его, они отвлекли внимание от семьи и от того, что случилось на самом деле, – Уоррен посмотрел на черновик очерка на столе. – Я бы и сам не смог написать лучше.

– Когда вы все это поняли, почему не обратились в полицию? Почему вы ничего не предприняли?

– А что я мог сделать? Донести на собственную семью в полицию? Чтобы они арестовали умирающую старуху?

Его можно было понять.

– Нет, – продолжал Уоррен, – все, что случилось, осталось в прошлом. Что бы я ни сделал, я уже не мог вернуть свою мать.

– Вы правы.

Он помолчал, словно пытаясь что-то вспомнить.

– В прошлом году я просматривал бумаги отца и наткнулся на гроссбух, в котором бухгалтер вел записи о его финансах. Я нашел там кое-что интересное.

– Что?

– Ты знаешь приют для женщин на Первой авеню?

Я кивнула.

– «Дом надежды», так ведь он называется? Я писала об этом в прошлом году. Замечательное место. Они принимают бездомных матерей и беременных женщин.

Уоррен посмотрел в окно, за которым сияло небо Сиэтла.

– Его основал мой отец, – проговорил он.

Я улыбнулась.

– Чарльз.

В глазах Уоррена засветилась гордость.

– Мама никогда не могла понять, почему отец тратит столько времени на благотворительность. Думаю, бедняки пугали ее, но не моего отца, это точно.

– Он основал «Дом надежды» в память о Вере. О, Уоррен, вы истинный сын своего отца. Теперь я знаю, в кого у вас такое большое сердце, такое сострадание к людям.

– Мне только жаль, что мы с ним об этом так и не поговорили, – вздохнул старик.

Я указала на статью в его руках.

– Теперь, когда вы знаете всю историю, вам стало спокойнее?

– В каком-то смысле да. Но кое-чего все-таки не хватает. И я надеюсь, что ты мне поможешь.

Я кивнула.

– Конечно.

– Мой старый дом, – с тоской произнес Уоррен. – Квартира, в которой я жил с Верой, ты ведь бывала там, верно?

– Да.

– Этот фрагмент головоломки я не смог отыскать. Забавно, я помню какие-то мельчайшие детали, например, как фонарь мигал за окном, как звякали тазы, в которых стирали белье женщины. Но я не могу вспомнить, где находилась эта квартира. Раньше я даже ходил вечерами по улицам в надежде вспомнить адрес. Я думал, что какая-нибудь витрина или старое здание покажутся мне знакомыми, но все эти годы мне не удавалось найти ничего похожего, – Уоррен с тоской в глазах посмотрел на меня. – Ты можешь отвести меня туда, Клэр?

– Я сделаю это с огромной радостью. Вам удобно завтра, после полудня?

Старик на мгновение закрыл глаза, потом открыл их: в них светилась радость.

– Спасибо тебе, дорогая.

Я нагнулась и поцеловала его в щеку.

– Удивительно, но теперь мне хочется назвать вас Дэниелом. Должно быть, вам странно сейчас слышать это имя.

– Нет, – ответил он. – Это имя всегда жило в моем сердце.

Глава 20

На следующее утро, проснувшись, я села в постели и сладко потянулась. Да, Этан уехал, и отношения наши совсем разладились, но я старалась об этом не думать. Поставив миску с овсянкой быстрого приготовления в микроволновку, я посмотрела в окно на паром, пересекавший бухту. Нам с Этаном раньше нравилось сидеть и смотреть на паромы, снующие по воде туда-сюда. Мы даже придумали для них имена: Эдгар. Дункан. Мод. Я улыбнулась, вспомнив тот день, когда Этан назвал один из паромов Горацием.

Из кухни донесся телефонный звонок, и я подбежала, чтобы ответить.

– Алло?

– Клэр, это Ева.

– Здравствуйте. Рада вас слышать. – Мне не терпелось рассказать ей об Уоррене.

– Я тут подумала, может быть, вы смогли бы заехать ко мне сегодня, – сказала Ева. – Мне кое-что пришло в голову и… Нет, не буду, давайте поговорим об этом при встрече. Вы сегодня свободны?

– Да, – ответила я, размышляя о наших с Уорреном совместных планах на вторую половину дня. Мы могли бы сначала заехать к Еве, и я бы представила друг другу старых друзей, ставших теперь стариками. – Вас устроит в полдень?

– Вполне.

– Кстати, Ева, вместе со мной приедет один мой друг. Мне бы хотелось, чтобы вы встретились.

– Замечательно, – обрадовалась она. – Надеюсь, это будет приятная встреча.

Я доела овсянку, потом собрала волосы в «конский хвост». Натянула шорты и футболку и посмотрелась в большое зеркало, которое висело в спальне. Да-а, мои ноги были уже не те, что прежде. Когда-то сильные и мускулистые, теперь они выглядели дряблыми и рыхлыми. Я больше не была бегуньей. Смогу ли я снова ею стать?

Я повернулась к гардеробу. Без одежды Этана он казался пустым. Я отвернулась, и тут мое внимание привлекло что-то голубое на нижней полке для обуви. Мои кроссовки для бега! Они скромно стояли на своем месте, но больше не приводили меня в ужас, как раньше. Теперь они просто ждали меня, терпеливо, спокойно. Я подошла ближе, взяла их в руки, села на кровать и медленно сунула в них ноги. Ощущение мне понравилось: комфортно и удобно. Я зашнуровала кроссовки, завязала шнурки двойным узлом. Мое сердце забилось быстрее, когда я выпила глоток воды, положила в карман мобильный телефон и ключи. Этот ритуал я прежде проделывала сотни раз перед тем, как отправиться на пробежку.

Джин не сказал мне ни слова, когда я вышла из лифта и проследовала через вестибюль. В эту минуту мне было не до разговоров. Мысленно я возвращалась к прошлому, на сердце лежала тяжесть. Год назад я в последний раз выходила на пробежку. Этот год изменил мою жизнь. Джин вежливо придержал для меня дверь, и я вышла на улицу. За минувшие годы я пробежала много миль. Но эта пробежка, пусть даже длиной всего в три квартала, казалась мне забегом моей жизни. Так оно и было.

Сначала я шла пешком. Шаг одной ногой, шаг другой ногой. Когда-то крепкие и мощные, теперь ноги казались мне палочками от мороженого. Я огорчилась. Нет, у меня ничего не получится. Трещина на тротуаре всколыхнула во мне страшные воспоминания, я вспомнила, как на меня летела машина. Тогда моя нога попала в трещину. Удар, потом что-то лопнуло в моем животе. Шаг одной ногой, шаг другой ногой. Я осторожно прибавила скорость. Дыши. Солнце, будто одобряя, теплыми лучами согревало мое лицо. Из кафе неподалеку на меня посмотрела какая-то женщина и улыбнулась. Дыши. Над моей головой, устроившись на проводах, щебетали птицы. Теперь я уже бежала по-настоящему, трусцой.

Я миновала кварталы недалеко от дома, потом решила добежать до кафе «Лаванто». Я не собиралась заходить, просто не могла после того, что сказал мне Доминик той ночью. Но мне очень хотелось пробежать мимо того дома, возле которого ребенком играл Уоррен. Вспотевшая, запыхавшаяся, я добралась до вершины холма и согнулась пополам от боли в боку. Я вцепилась руками в бок, сделала несколько глубоких вдохов, потом посмотрела на кафе, до которого оставался еще квартал. Перед зданием выстроилось ограждение из оранжевых конусов. Мужчины в строительных касках с бумагами в руках толпились у входа, указывая на здание. Желтая лента огораживала здание, запрещая проход в кафе. Не могли же они уже приступить к сносу? Я вытащила из кармана мобильный и набрала номер Доминика, но после третьего гудка включился автоответчик.

– Доминик, – громко начала я, стараясь перекричать грохот огромного грузовика, паркующегося возле кафе. – Ты сказал, что продаешь кафе, но я не ожидала, что это произойдет так скоро. Я…

Не зная, что еще сказать, я нажала на кнопку отбоя, подошла ближе к желтой ленте и помахала рукой мужчине в желтой каске.