Удар Святогора, стр. 47

– А боги колдуна защитили, – тут же загудели им в ответ другие голоса.

– Это точно наши боги. – Шаман медленно вставал на ноги, потирая ушибленный глаз.

Глава 35

Спасатели спешат на помощь

Стражник в очередной раз прошелся вдоль решетки; обходы черниговская стража делала регулярно, понимая важность пленников. Аленушка и Лютополк сидели в отдельных камерах, Иван Быкович сидел чуть в стороне; решетки, отделяющие богатыря от свободы, были толще в два раза. Вольга лично проверил их на прочность, убедившись, что сломать их более слабому богатырю не под силу. Иван пробовал несколько раз, но без особого успеха. Камеру Аленушки обставили по-княжески: меха, большая пуховая кровать, занавески. Даже бочка для принятия ванн была за загородкой. Царь Мстислав лично осмотрел камеру, убедившись, что нигде не течет и ниоткуда не дует. В клетке Лютополка, напротив, был только пук соломы – после того как галицкий воевода улучил момент и укусил за ухо тюремщика, пришедшего его кормить. Еду ему тоже давали самую плохую, он же в свою очередь то и дело осыпал бранью стражников и грозил всеми карами земными.

– Но ведь нас же спасут, правда?

Аленушка целыми днями ныла, постоянно надеясь на спасение.

– В сказках всегда царевен спасают, а я почти царевна…

– Тут не сказки, тут суровая жизнь, – отрезал Лютополк грубо, – сгнием мы тут. Некому нас спасти.

– Это вы со зла так говорите, – Аленушка размазывала слезы по лицу, – со зла; правда, Иван?

Богатырь тяжело вздохнул:

– Тут целое войско у Святогора, да сам Чернигов – крепость прочная. Сейчас зима уже к концу подошла, дороги непроходимы, снег тает, половодье. Войско только через месяц можно будет двинуть. Вот только это гиблое дело: тутошнее войско – не меньше нашего, да еще с такими богатырями во главе. Еще я слышал, Змей Горыныч у них. Даже если и двинет Киев войска, тут и полягут они все…

– Говорю же, – сплюнул на пол Лютополк, – сгнием мы тут.

Аленушка заплакала, тихо всхлипывая и постоянно утирая слезы рукавом.

– Ну да ты меня не слушай, – попробовал успокоить ее Иван, – я только по названию богатырь, а так – простой землепашец. В военном деле не шибко смыслю. А вот князь Даниил – он серьезный воевода. Может, и придумает чего-нибудь…

– Ничего он не придумает, – оборвал его Лютополк, – злой он человек и страшный. Бросит нас и забудет.

– Чего это ты так о нем, – удивился богатырь, – это же твой князь, галицкий.

– Да какой он мой, – пробурчал Даниил, – хочешь, расскажу, как мы с ним познакомились?

– Рассказывай, все равно делать тут больше нечего.

– Был хороший день, солнечный. Я его как сейчас помню, хоть и совсем мальцом был, отец в кузнице работал, мама… в доме готовила что-то. Сестренки и братья – играли. Я с ними. В прятки мы играли. Я за стог сена спрятался, хорошо спрятался, меня долго найти не могли. Даже слишком долго. Я уже устал ждать, вылез, чтобы сказать – вот я, где был. А во дворе… сестренки и братики в лужах крови плавают. Отец возле стены лежит, стрелами утыкан. И мужчины какие-то во дворе. Чужие. С оружием. А возле амбара мама моя кричит, какой-то воин с нее одежды сорвал, смеется. А посреди всего этого два всадника, один взрослый, а второй – мой ровесник. Я, наверное, испугаться должен был, но меня такая злость взяла, что я, вместо того чтобы бежать прочь, кинулся на них…

– Ты совсем дурной, при ребенке такое рассказываешь! – рассердился Иван Быкович.

– Ничего, пусть знает, как оно бывает в жизни. Я еще младше ее был, когда все это приключилось.

– А что дальше было? – Аленушка была напугана, но еще больше заинтересована этой историей.

– Старшим был Роман Галицкий, батюшка князя нашего светлейшего Даниила, который тогда молодым был и рядом с ним находился. И этот Роман своего сынка и учит – вот, говорит, как надо с непокорными поступать, остальные бояться будут. Я его попытался за ногу укусить, но он меня ударил сапогом в лицо. Я встал и снова на него кинулся, и опять он меня на землю сбил. Уже плывет все перед глазами, но я все равно встал и снова на него кинулся. Он опять меня ударил, но рассмеялся: «Смотри, говорит, какой волчонок попался. Вот тебе, сын мой любезный, и игрушка, и задание. Делай что хочешь, но через год я ему мешок золота в руки дам и на край княжества отвезу. А он вернуться должен и все золото до монетки принести назад».

– Ничего себе, – даже Ивана проняла история Лютополка, – и чего дальше было?

– А он тогда впервые взглянул на меня, взглядом этим своим ледяным, и спокойно так говорит: «Понял, батюшка, будет сделано». Я тогда думал, убью его, гада, только случай пусть подвернется, хрена тебе моченого ты меня укротишь. Тогда я еще так думал…

– И?

– И через год я вернулся к нему в терем и принес мешок с золотом, все до последней монетки.

– А чего не сбежал?

– Ты Даниила плохо знаешь, – вздохнул Лютополк, – совсем не знаешь. Он ведь не тот, кем кажется, он вообще…

– Кто?

– Никто, – оборвал сам себя воевода, – я и так слишком много наговорил. Вроде в недосягаемости от него сидим, а я и сейчас боюсь его до дрожи в коленках. А вы не боитесь не потому, что смелые, просто вы его не знаете.

– Дяденька Даниил – странный, – признала Аленушка, – но мне он не кажется злым.

– А он и не злой, – невесело рассмеялся Лютополк, – он целесообразный. Нет ничего хуже, чем разумный целеустремленный человек, такой по трупам и чужой боли легко ступает к своей цели. Он тогда с коня слез и на моих глазах мою мать зарезал. Чтобы усложнить себе задачу, как он сам выразился. А отец его гордо смотрел – вон какой у меня сыночек растет…

– Крыса! – ни с того ни с сего закричала Аленка, вскочила на табурет и тонко завизжала.

Сидящая в углу мышь тут же превратилась в Вольгу.

– Простите покорно, не хотел пугать, – виновато посмотрел богатырь на Аленушку, – заслушался просто. Ваня, ты видишь, кому служишь, – обратился он к Быковичу. – Давай к нам, царь Мстислав благороден и чист сердцем, я за ним уже немало наблюдаю. Очень он достойный человек и правителем будет отличным. Ну посуди сам, за кого ты стоишь: девчонка-пленница, убивец с рыбьими глазами да кот-людоед. Ладно Колыван, он Финисту обещал за потомством того присматривать, его я могу понять, но ты-то чего не с нами?

– Да как-то даже и не знаю, – пожал плечами Иван Быкович, – я в ваших политиках ничего не смыслю, я парень простой, сельский. Но вот где-то в глубине своего сердца считаю, что нельзя русскому богатырю в плену ломаться и сторону менять. Как будто предателем становишься, даже если в красивые слова все это облечь. Это городские красивые слова любят, а я в суть смотрю.

– Так, может, ты с самого начала не на той стороне оказался?

– С чего это вдруг, – удивился молодой богатырь, – я из села, как понял, что силой богатырской природа одарила, сразу в княжеское войско явился. Каждый мальчишка втайне мечтает богатырем стать, с чудищами бороться, князю служить, людей защищать. Вот я и служу, как умею. Если Киев и княжеская дружина – не то место для русского богатыря, я тогда не знаю вообще, где то место.

– Понятно, – грустно вздохнул Вольга, – зря ты это, подумай еще. Ты хороший парень, я вижу, просто жизнь чуть сложней, чем тебе кажется.

– Думать я не мастер, – развел руками пленный богатырь, – если надо будет чудище извести – зовите. А против своих товарищей не пойду, тут и думать нечего.

– Тогда, может, хоть на один вопрос ответишь – луки со стрелами из звездного металла, что в войске Ивана-царевича были, кому достались? Добрыня с Алешей погибли, Илья без сознания был долго…

– А чего тебе те стрелы да луки, они только против Горыныча хороши, да и стрелять из них только серьезный богатырь может. Я думаю так, что у князя Даниила они, раз его сын отравил богатырей. Только кто стрелять из них сможет? Колыван однорукий да в плену. Михаил Поток разве что; Еруслан тетиву не натянет, он, как и я, богатырь молодой да слабый.