Приход ночи, стр. 31

Когда Мондиор ссылался на авторитет Атора 77-го как пример того, что светская наука поддерживает учение Апостолов, Теремон спрашивал, многого ли стоит авторитет Атора теперь, когда он, по всей видимости, уже не в своем уме, как и Мондиор.

Когда Атор призывал создать запасы продовольствия, заложить фонды научно-технической информации и всего прочего, что потребуется человечеству после вспышки всеобщего безумия, Теремон намекал, что безумие кое-где уже вспыхнуло, и предлагал собственный список вещей, которые следует запасти у себя в подвале: консервные ножи, канцелярские кнопки, таблицу умножения, игральные карты… Не забудьте написать на ярлычке свое имя и привязать его к правому запястью – вдруг после прихода Тьмы вы забудете, как вас зовут. А к левому запястью привяжите ярлычок со словами: «Имя смотри на другой руке»

Словом, когда Теремон завершил свою кампанию, читателям трудно было решить, кто смешнее – чокнутые пророки или жалкие, легковерные созерцатели небес: из обсерватории. Одно было несомненно: стараниями Теремона широкие массы окончательно разуверились в том, что вечером 19 тептара случится что-то из ряда вон выходящее.

Глава 20

Агор воинственно выпятил нижнюю губу и прожег журналиста гневным взглядом, только усилием воли сдерживая себя.

– Вы здесь? Несмотря на мои распоряжения? Какова наглость!

Теремон, как ни в чем не бывало, протянул ему руку, словно не сомневаясь в том, что Атор ее пожмет. Через некоторое время он опустил ее, но ничуть не утратил своей беззаботности.

– Это вопиющее бесстыдство с вашей стороны – прийти сюда сегодня вечером. – Голос Атора дрожал от едва сдерживаемых эмоций. – Как только у вас хватает совести смотреть нам в глаза?

Биней, нервно покусывающий губы в углу, вмешался:

– Доктор, может быть, все-таки…

– Это ты пригласил его сюда? Зная, что я решительно запретил…

– Я, доктор?

– Это была доктор Сиферра, – сказал Теремон. – Она очень настаивала на том, чтобы я пришел. Я здесь по ее приглашению.

– Сиферра? Очень сомневаюсь. Она всего лишь несколько недель назад говорила мне, что считает вас дураком, не отвечающим за свои действия. И с тех пор тоже отзывалась о вас чрезвычайно резко. Где она, кстати? – огляделся Атор. – Она ведь собиралась прийти, разве нет? – Ответа не последовало, и Атор продолжал: – Это ты привел газетчика, Биней, и меня крайне удивил твой поступок. Сейчас не тот момент, чтобы не подчиняться приказам. Обсерватория сегодня для журналистов закрыта. А для этого журналиста закрыта уже давно. Немедленно выведи его отсюда.

– Директор Атор, – сказал Теремон, – если бы вы только позволили объяснить, какие причины побудили меня…

– Молодой человек, что бы вы сейчас ни сказали – это не перевесит вреда, который нанесли ваши нестерпимые опусы за последние два месяца. Вы вели упорнейшую кампанию против моих усилий и усилий моих коллег подготовить мир к вставшей перед ним угрозе. Своими личностными выпадами вы сделали все, чтобы выставить нашу обсерваторию на посмешище. – Атор взял со стола номер «Хроники» и свирепо потряс им перед Теремоном. – Даже такому известному наглецу, как вы, следовало бы задуматься, прежде чем являться ко мне за разрешением написать о событиях сегодняшнего вечера для этой газеты. Чтобы именно вы… – Атор швырнул газету на пол, подошел к окну и сомкнул руки за спиной. – Вам следует немедленно уйти, – рявкнул он через плечо. – Биней, убери его отсюда.

В голове у Агора стучало, но он знал, что нельзя давать волю гневу. Никому нельзя позволить отвлечь себя от грандиозной катастрофы, которая произойдет сегодня.

Угрюмо уставившись на город внизу, Атор взял себя в руки и вернул себе все спокойствие, на которое был способен в тот вечер.

Онос уже клонился к горизонту. Вскоре он померкнет и скроется в тумане. Атор смотрел на его закат, зная, что больше не увидит этого в здравом рассудке.

С другой стороны горизонта, почти на его черте, был еще виден холодный белый отблеск Ситы. Ее близнец Тано уже закатился и теперь светил на небе другого полушария, где вскоре настанет редкостный пятисолнечный день. Сита тоже быстро исчезала из глаз. В следующий миг не станет и ее. За спиной у Атора шептались Биней с Теремоном.

– Этот человек еще здесь? – зловеще спросил директор.

– Мне кажется, доктор, вам следовало бы его выслушать, – сказал Биней.

– Ах, тебе кажется? Кажется, что я должен его выслушать? – Зарычал Атор. – Нет, Биней. Это он будет меня слушать! – Атор поманил к себе журналиста, который и не думал уходить. – Идите сюда, молодой человек! Я вам дам материал для газеты. – Теремон медленно подошел. – Смотрите: Сита сейчас зайдет – уже зашла. Через несколько мгновений зайдет и Онос. Из всех шести солнц на небе останется один только Довим. Видите?

Вопрос был излишним. Красное карликовое солнце на небе этим вечером казалось еще меньше, чем обычно – меньше, чем было многие годы. Но оно стояло почти в зените, с мрачным величием посылая свои красные лучи и все сильнее заливая город нездешним кровавым светом по мере того, как угасал Онос. Красный отблеск лег на лицо Атора.

– Через четыре часа, – сказал он, – той цивилизации, которую мы знали, настанет конец. Случится это потому, что Довим, как видите, остался на небе один. – Сощурив глаза, астроном посмотрел на горизонт. Последний желтый проблеск Оноса исчез. – Все! Онос зашел. Осталось четыре часа до конца света. Напечатайте это! Только вот читать будет некому.

– Ну, а если пройдут эти четыре часа – и еще четыре – и ничего не случится? – мягко спросил Теремон.

– Не беспокойтесь. Случится, и еще как, уверяю вас.

– Ну, а вдруг?

Атора вновь захлестнул гнев.

– Если вы не хотите уйти сами, а Биней отказывается выпроводить вас, я позову охрану. Впрочем, нет. Я не допущу здесь скандала в последний вечер цивилизации. У вас пять минут, молодой человек, чтобы сказать то, за чем вы пришли. После этого либо я разрешу вам остаться наблюдать затмение, либо вы уйдете по собственной воле. Устраивает?

Теремон раздумывал не больше мгновения.

– Вполне.

Атор достал свои карманные часы.

– Итак, пять минут.

– Хорошо! Во-первых, какая разница, позволите вы мне написать о происходящем как очевидцу или нет? Если ваше предсказание оправдается, мое присутствие не будет иметь никакого значения – мир погибнет, газеты не выйдут, и я ничем не смогу нам повредить. Но что, если никакого затмения не будет? Вашу обсерваторию осмеют так, как ничего на свете еще не осмеивали. Не лучше ли предоставить это другу?

– Уж не вам ли? – хмыкнул Атор.

– Именно мне! – Теремок небрежно уселся на самый удобный в комнате стул и положил ногу на ногу. – Может быть, я в своей колонке и бывал порой резковат, но всегда, когда мог, толковал сомнение в вашу пользу. Как-никак, Биней мне друг. Он первый посвятил меня в то, что здесь происходит, и я, если помните, поначалу полностью сочувствовал вашим исканиям. Но я спрашиваю вас, доктор Атор: как могли вы, один из величайших в истории ученых, позабыть о том, что наш век – это время торжества разума над суеверием, факта над вымыслом, знания над слепым страхом? Апостолы Пламени – это нелепый анахронизм. Книга Откровений – пуганое собрание чепухи. Это известно каждому мыслящему, каждому современному человеку. И людей раздражает, даже гневит, когда ученые поворачиваются налево кругом и говорят, что проповеди этих сектантов – чистая правда. Они…

– Ничего подобного, молодой человек. Если Апостолы предоставили нам кое-какие сведения, в наших расчетах никакой мистики нет. Факты остаются фактами, и нельзя отрицать, что так называемая «чепуха» Апостолов тоже опирается на факты. Мы убедились в этом – к собственной досаде, уверяю вас. Но мы оставили в стороне всю их мифологию и постарались отделить их вполне правдивые предупреждения о неминуемой катастрофе от совершенно нелепой и неосуществимой программы «переделки» общества. Могу вас заверить, что Апостолы теперь ненавидят нас еще сильнее, чем вы.