Клинки севера, стр. 28
Эльф подбросил в костер узловатый сук и посмотрел на нее пристально, с неожиданным сочувствием.
– Не стоит обращаться к ним. Если вы так нуждаетесь в деньгах, найдите другой способ заработать. Колдуны – худшее, что могло случиться с нашим миром. Пару месяцев назад через Силль-Тьерру пытались перебраться люди. Среди них были и колдуны. Наши предложили им спуститься к переправе, а те в ответ обстреляли их огневиками. К счастью, никто не пострадал, но подлесок загорелся. Насилу потушили. Не удивлюсь, если карса сбежала от них: в лодке видели большой ящик… Скажите, она была обычной?
– Кто?
– Карса, которую вы убили.
– Четыре лапы, голова и хвост. – Алесса отправила в рот полную ложку с горкой. Как интересно… Близ Силль-Миеллона появляется карса-демон с клеймом отдела, о котором эльфы прекрасно осведомлены. До селян им особого дела нет, но если бы кто-то из них попал в когти карсы? На зверя объявили бы охоту и поймали непременно, а все улики налицо. На лапе, точнее. Остроухим только повод дай лишний раз помянуть магов по батюшке, а тут – очевидный намек. Удивительно, как сам демонолог подле клейма не расписался…
Алесса помотала головой. Не ее это дело, не девичье! Приедет в Равенну и расскажет Виллю, пускай сам решает, что докладывать императору.
– А вы бывали в Равенне, да?
– Нет, не бывал! – почему-то грустно вздохнул эльф. – Но мои сородичи ездят к людям все чаще, а возвращаются с новостями…
– Молодой он еще, чтобы из дома убегать! – послышалось из ниоткуда. Алесса проглотила кашу: после бродячих деревьев потусторонние голоса уже не удивляли.
Раздался мягкий шлепок, и прямо из воздуха соткалась и зависла над котелком белокурая цветочная фейка. Платье из лепестков чайной розы явно было надето по контрасту с нарядными, как у крапивницы, крыльями, а за поясом вместо кинжала красовалась еловая игла.
– Бри любит появляться эффектно, – усмехнулся эльф.
Фейка вскипела и, опустившись в подставленную ладонь, притопнула босой ножкой.
– Бри? Бри?! Имейте совесть, юный Ольвиенир Тиллурион! Для вас я госпожа Бриллианианна! Хм! И вы должны внимать моим советам, потому как я вас в пеленках видела!
– А я вас, советчица, не раз в паутине видел! Еще раз попадетесь, к паучьей совести и взывайте.
– Я не виновата, что безмозглые насекомые плетут сети на моем пути… – Фейка умолкла, заинтересованно потянула носом. – Мм! Кашка! А с чем?
– С тушенкой… – пролепетала обескураженная знахарка.
– Тушенку уважаю! – обрадовалась малютка.
– А как же… пыльца?!
– Фу!
Кашу доедали молча. Бри ловко орудовала своей иглой, накалывая крупинки гречки, и Алесса могла хвост отдать на отсечение, что мелкая умудрилась съесть намного больше, чем по размерам положено. А потом Ольвиен достал из мешка флейту.
…Первый весенний ручей пробился сквозь истончившийся лед, походя омыв поваленный березовый ствол, скользнул в балку. Вперед, к озеру…
Гнезда пусты, но уже оглядываются на север грачи. Скоро домой…
Новый звук, тягучий, манящий, едва слышимый в обманчивой тиши зимнего леса, сперва можно было принять за песнь одинокого ветра в сосновых кронах, но то был не ветер, а зов. Он рос, набирая силу, и вот уже волчья стая взрывает мощными лапами серебряный снег. Беги!
Мечтай, за мечтою беги и стремись к ней!
…Вперед по тропе за растущей луной…
Стремленье есть суть и воля к победе!
…За ветреным рогом, зовущим с собой…
Дойди, победи, и вперед – к новой цели!
…И не остановит сплетенье теней…
Без цели бессмысленна жизнь и пуста!
…Вперед за мечтою стремись…
Ольвиен опустил флейту.
– Скажите, пожалуйста, а как переводится слово «винтер»? – все еще находясь под очарованием волчьей песни, спросила знахарка.
– Правильно говорится «винэтэа»! – назидательно поправила фейка. – Это значит «надежда».
– Надежда… – медленно повторила знахарка, смакуя слово на вкус. – Ольвиен, а почему ваши названия заканчиваются одинаково? Альтея, винетея, веррея?
– Слог «эа», – эльф подчеркнул верное произношение, – это литеры… буквы, с которых начинается и которыми заканчивается имя Эльа. Когда над Миром в первый раз взошло солнце, все сущее замерло в безмолвном восхищении. И тогда Эльа-Заря подарила Перворожденным звуки, из которых они сложили имена существительные. Спустя время сущности обзавелись прилагающимися именами и научились совершать действия. А потом… Потом появились другие сущности, которых именовали люди, и мы тоже приняли новые имена… Видите ли, Алесса, современный язык эльфов сильно искажен. Это результат слияния наречий людей и Перворожденных, наших предков… Вы меня, наверное, не понимаете?
Девушка, рассмеявшись, мотнула головой.
– Очень хорошо понимаю! Вы бы моего друга послушали! Он назовет луну красной и докажет, что так и есть!
– Ваш друг прав. Изредка луна действительно окрашивается в цвет крови…
Закутавшись в одеяло, знахарка свернулась в уютный клубочек и не мигая уставилась на огонь. Значит, Вилль – Надежду Берегущий. Ему идет, и семейный девиз тоже. Надежда жива, пока живет вера в нее.
К вечеру следующего дня вышли на берег Алидары, но Бри настояла, чтобы Алесса заночевала здесь же, под защитой Альтеи. Они распрощались утром по-дружески тепло, и науми не хотела думать о том, как мог отнестись к ней эльф, если бы узнал об истинной сущности оборотня.
Уже забравшись в лодку и немного смущенно теребя легкое весло, Ольвиен сказал на прощание:
– Да, Алесса, я еще молод, чтобы отправиться в мир. Пока я постигаю тайны Силль-Миеллона. Но когда-нибудь придет день, и мы с Бри отправимся в кругосветное путешествие.
Цветочная фея чмокнула его в щеку.
– Отправимся обязательно! Объедем Неверру от заката до рассвета и спустимся к Поднебесной Цепи, а потом на большом корабле поплывем в Ильмаран. Когда придет время.
ГЛАВА 11
Донн…
Половина ильмаранских скакунов гибнет, когда их, запертых в трюме, везут на продажу в заморские края, но двуногие выносливей. Жеребцы не едят крыс и мрут от прелого овса, а двуногие стерпят все. Чтобы выжить.
Донн…
Где-то на обрыве подсознания Дан понимал, что спит, а значит, жив. Неповоротливое тело казалось кулем с мукой, безучастным к боли, холоду, жаре.
Тогда было душно. Очень душно, но вода, поднявшись до колен, сцепила мышцы колким льдом глубин Бескрайнего океана. Всю ночь шторм нещадно кренил и бил судно, так что людям наверху сейчас не до пленников – пробоины бы залатать да подсчитать убытки. Волны с мерным гулким стуком метали грузное тело о стены узилища. Это верзила Раф, но приятели шутки ради прозвали его Шлепком, хотя, напившись, парень злился до свекольного багрянца и грозил оборвать кому-то острые ухи. Час назад Рафу стало все равно.
Донн…
Надо просыпаться. Срочно! Повинуясь хозяину, дар Пресветлой потек в разум, по крупицам вытравливая мороки прошлого.
…Донн-донн-донн…
Шесть часов, машинально отметил Дан, только вечера или уже утро? И сколько дней он вообще провалялся на помойке? Последнее сомнений не вызывало: столь убойные ароматы с казенным домом для отребья не сравнятся. Отличное лежбище для бастарда аватара! Дан слабо пошевелился: не связан, что обнадеживает. Глаза удалось разлепить не сразу, но увиденное не радовало. Напротив его лица, сложив на брюхе когтистые лапки, сидела крупная крыса. Обыкновенная, с грязно-серой шерстью, черными бусинками глаз и четырьмя острейшими резцами.
– Кыш…
Крыса придирчиво изучала говорящий ужин. Чуть поодаль, на выглядывающей из ветоши печально знакомой остроносой туфельке, сидела пара ее товарок, и еще, и еще. Да и за спиной что-то подозрительно скреблось и шуршало.
– Сожру! – звучало слабо, но убедительно, да и волчий рык пришелся не по нутру голохвостым любительницам дармовщинки.