Шелкопряд, стр. 81
– Долгая история, – сказала Робин, переводя взгляд на монитор. – Она ведь довольно молода… сколько ей, лет двадцать?
– Похоже на то, – согласился Страйк. – Жаль, что мы не узнали о ее перемещениях после исчезновения Страйка.
– Это не она, – твердо сказала Робин, глядя ему в глаза.
– Наверное, – вздохнул Страйк. – Как-то уж очень не вяжется: вырезать человеку кишки – и тут же отправиться совать ему в дверь собачье дерьмо.
– В принципе, планировать и воплощать задуманное – не самая сильная ее сторона, правда?
– Это мягко сказано, – подтвердил Страйк.
– Ты будешь заявлять в полицию?
– Не знаю. Возможно. Фу, черт! – Он стукнул себя по лбу. – Мы не выяснили, с какой стати в романе она все время распевает!
– У меня есть одно предположение, – сказала Робин и после краткого, но энергичного стука по клавишам начала читать с экрана результаты поиска. – Пение как средство феминизации голоса… вокальные упражнения для транссексуалок…
– И только? – недоверчиво спросил Страйк.
– Что ты хочешь сказать – это не повод для обид? – уточнила Робин. – Брось, пожалуйста: Куайн высмеял нечто глубоко личное…
– Да я не об этом, – сказал Страйк.
Хмуро глядя в окно, за которым валил снег, он задумался и через некоторое время спросил:
– А что было в книжном?
– Господи, совсем забыла.
Она рассказала ему про букиниста, который спутал первое и восьмое ноября.
– Старый пень, – бросил Страйк.
– Ну зачем же так? – сказала Робин.
– Нет, какая самоуверенность, а? Все понедельники одинаковы, каждый понедельник он ходит к другу Чарльзу…
– Но откуда мы знаем, что Куайн приходил к букинисту в день отречения англиканских епископов, а не в день появления воронки?
– Ты же сама говоришь, что Чарльз перебил старика, чтобы рассказать про воронку, когда тот талдычил о визите Куайна?
– Со слов букиниста – да.
– Тогда, несомненно, Куайн побывал в магазине первого числа, а не восьмого. Букинист запомнил те две новости как взаимосвязанные. Но при этом старикан запутался. Уж очень ему хотелось думать, что он встречался с Куайном после исчезновения, что самолично помог установить дату его смерти, а потому новости того понедельника он подсознательно рассматривал в связи с убийством и отказывался допускать, что произошли они в какой-то другой, ничем не примечательный понедельник, за целую неделю до того, как всколыхнулся интерес к перемещениям Куайна.
– И все же, согласись, в словах Куайна, если верить букинисту, была некоторая странность, – сказала Робин.
– Да, конечно, – согласился Страйк. – Якобы он собирался в поездку и хотел в дороге почитать… значит, он уже тогда планировал скрыться, за четыре дня до скандала с Элизабет Тассел? Возможно, Куайн собирался уединиться не где-нибудь, а как раз на Тэлгарт-роуд, в доме, который он, по слухам, много лет ненавидел и обходил стороной?
– Ты расскажешь об этом Энстису? – спросила Робин.
Страйк то ли фыркнул, то ли хохотнул:
– Нет, Энстису я рассказывать не стану. Чем мы реально докажем, что Куайн заходил в букинистический магазин не восьмого, а первого? К тому же в данный момент отношения с Энстисом натянутые.
Наступила еще одна долгая пауза, и Робин даже вздрогнула, когда Страйк сказал:
– Надо бы мне повидать Майкла Фэнкорта.
– С какой целью? – удивилась она.
– С разными, – ответил Страйк. – Необходимо уточнить кое-какие сведения, полученные от Уолдегрейва. Можешь связаться с агентом Фэнкорта или с каким-нибудь другим контактным лицом?
– Конечно, – сказала Робин, делая пометку в блокноте. – Кстати, я пересмотрела то интервью и все равно не определила…
– Значит, пересмотри еще раз, – посоветовал Страйк. – Внимательно. С умом.
Он вновь замолчал, мрачно уставившись в потолок. Чтобы не нарушать ход его мыслей, Робин, не откладывая дела в долгий ящик, занялась поисками официального представителя Майкла Фэнкорта.
В конце концов Страйк заговорил под стук клавиш:
– Какие же улики против Леоноры приберегает Кэтрин Кент?
– Вполне возможно, что никакие, – сказала Робин, просматривая результаты поиска.
– И не дает им ходу «из сострадания»…
Робин не ответила. Она изучала сайт литературного агентства, услугами которого пользовался Фэнкорт.
– Будем надеяться, это очередная истерическая брехня, – сказал Страйк.
Но ему было неспокойно.
38
Мисс Броклхэрст, предполагаемая изменница, все еще отговаривалась простудой и якобы сидела в четырех стенах. Ее босс и любовник, клиент Страйка, решил, что недомогание слишком затянулось, и детектив склонен был с ним согласиться. На следующее утро, в семь часов, Страйк, в пальто, шарфе и перчатках, занял позицию в неприметной нише напротив дома мисс Броклхэрст в Бэттерси, широко зевал, поеживаясь от холода, и с аппетитом уминал второй из трех макмаффинов с яйцом, купленных в «Макдональдсе» по дороге сюда. Прогноз по юго-востоку совершенно не обнадеживал. Темно-синий в утреннем свете снег накрыл ковром всю улицу, а беззвездное небо уже роняло осторожные хлопья нового дня; Страйк время от времени шевелил пальцами левой ноги, чтобы проверить их чувствительность. Жильцы дома отправлялись на работу: одни, скользя, шаркали к метро, другие забирались в машины и разрезали глухую тишину рокотом прогреваемых двигателей. Хотя декабрь начинался только завтра, в трех квартирах уже сверкали елки, играя мандариновыми, изумрудными и неоново-синими огнями. Но Страйк смотрел только на окна мисс Броклхэрст и держал пари сам с собой, что она вообще не выйдет из дому в такую погоду. Колено по-прежнему не давало ему покоя, но из-за снегопада весь мир замедлил движение и не вырывался вперед. Страйк ни разу не видел, чтобы у мисс Броклхэрст каблучки были ниже десяти сантиметров. Значит, в такую погоду она вряд ли смогла бы от него улизнуть.
На прошлой неделе поиск убийцы Куайна начал заслонять собой все остальные дела, но их тоже нельзя было запускать, чтобы не лишиться бизнеса. При условии качественного выполнения нынешнего заказа любовник мисс Броклхэрст, человек весьма состоятельный, мог бы завалить детектива работой. Бизнесмен питал слабость к молоденьким блондинкам, а те одна за другой (как он без стеснения признался Страйку во время первой встречи) разводили его на деньги и дорогие подарки, а потом исчезали или начинали изменять. Поскольку этот денежный мешок ничему не научился на горьком опыте, Страйк надеялся существенно поправить свои дела слежкой за мисс Броклхэрст и ей подобными. По-видимому, клиента больше всего заводит измена, думал Страйк, выдыхая в морозный воздух белые облачка пара. Эта черта характера – не редкость; наиболее полно она проявляется у тех, кто западает на проституток.
Без десяти девять шторы слегка дрогнули. С молниеносностью, какой не предвещала его ленивая поза, Страйк поднял камеру для ночного наблюдения, которую все это время незаметно держал в руке. Сквозь снежную мглу он на мгновение увидел мисс Броклхэрст в трусиках и бюстгальтере (хотя ее силиконовые груди не нуждались в поддержке).
За ней в темноте спальни маячил голый по пояс бочкообразный мужчина, который на миг облапил одну силиконовую грудь, за что получил шутливый тычок локтем. Потом голубки скрылись в глубине спальни. Страйк опустил камеру и просмотрел отснятый материал. Самый выигрышный кадр запечатлел мужскую руку от пальцев до локтя и смеющийся профиль мисс Броклхэрст, но мужское лицо получилось нечетко. Предположив, что герой-любовник сейчас отправится на работу, Страйк опустил камеру во внутренний карман, приготовился к медленной и нелегкой в такую погоду слежке, а сам, пока позволяло время, взялся за третий макмаффин.