Тени предательства, стр. 47
Нет, Коракс не сомневался, что Ангрон убьет его, причем с наслаждением.
Коракс вспомнил отрывок разговора с Императором, еще на Освобождении. Примарх не совсем понимал, о чем говорил Император, ведь он много рассказывал о временах до Объединения Терры, о том, что касалось древней Земли и его жизни, о которой Коракс ровным счетом ничего не знал.
- Все то, что вложили в меня, я передал каждому из вас, - сказал Император. Коракс спросил, кто и что именно вложил в Императора, но тот лишь покачал головой и не ответил, сказав Кораксу, что теперь это уже не важно. Воссоединившись с примархами, он вновь станет одним целым.
Командиру Гвардии Ворона стало интересно, какая часть Императора была в звере вроде Ангрона. Он содрогнулся от одной только мысли о том, что Гор пообещал Пожирателю Миров взамен на предательство Императора. Завоевание, без сомнения, и боевую славу. Ангрон жаждал этого больше любого другого примарха, хотя Коракс и все его братья были наделены подобными стремлениями. Что же еще, задумался Коракс. Что ты получишь за мятеж против Императора?
Наблюдая за ордами Пожирателей Миров, он понял ответ. Свобода. Свобода от ограничений. Свобода от оков. Свобода от вины и приказов. Но у свободы есть свои недостатки. Примархи и их воины нуждались в четкой структуре, нуждались в цели, чтобы фокусировать на ней свои боевые умения. Без направляющей руки Императора легионеры были не более чем болтером, из которого некому целиться. Неужели те жестокие дикари, которые сейчас неслись к нему, скрывались в каждом легионере?
Коракс не мог в это поверить. Долг, честь, верность. Сильный сражается за слабого, такой была их цель. Та свобода, к которой стремился Ангрон, отделенная от понятий границ и меры, была лишена смысла. Ни одно его действие более ничего не значило, потому что было лишено конечной цели. Коракс спас Освобождение от поработителей и затем присоединил его к Империуму. Возможно, он просто поменял одного повелителя на другого, но он по крайней мере был волен выбирать, кому служить.
Придя к такому заключению, поняв, что не сможет стать тираном вроде Ангрона, Коракс успокоился и стал ждать. Легионеры, сражающиеся с другими легионерами, были ужасающей вещью, но глубоко в сердце примарх знал, что скорее погибнет от руки брата, чем примет иную участь. Космические десантники создали новый Империум из пустоты галактики, и, к худу или добру, его судьбу решать будут тоже они.
Первые ракеты «Вихрей» Пожирателей Миров понеслись к Гвардейцам Ворона. Они отказывались прятаться в укрытиях, с гордостью стоя перед лицом врага. Снаряды разорвались среди отделений, сразив десятки воинов. Коракс стоял под обстрелом, словно в оке бури. Его офицеры смотрели на него и черпали силы в его отваге перед лицом Пожирателей Миров.
Открытое небо пересекли новые инверсионные следы, но они вели не в ту сторону. Они направлялись в тыл Гвардии Ворона.
Коракс увидел, как из густых облаков вырвались ширококрылые корабли, на лету выпуская ракеты. Несущиеся в атаку роты Пожирателей Миров накрыло волной взрывов. В сердце приближающейся армии расцвели взрывы, омывая пологие склоны горящим прометием. Пока Коракс пораженно взирал на происходящее, на землю обрушились яркие плазменные импульсы с орбиты, оставляя в легионе Ангрона огромные просеки.
Черные десантные корабли, украшенные символом Гвардии Ворона, с оглушительным ревом приземлялись на столбах пламени. Космические десантники бросились в стороны, чтобы освободить место для посадки. Едва крупные гидравлические шасси коснулись земли, как с лязгом упали рампы и распахнулись широкие двери.
Поначалу Гвардейцы Ворона с неверием следили за кораблями. Кто-то предупреждающе воскликнул, думая, что враги перекрасили собственные машины, чтобы сбить их с толку. В ухе Коракса затрещал вокс. Заговорил незнакомый ему голос.
- Лорд Коракс!
- На связи.
- Это префект Имперской Армии Валерий, исполняющий приказ командора Брана, мой лорд. Эвакуируйтесь как можно быстрее, у нас узкое временное окно для отступления.
Коракс дал сигнал Агапито.
- Полная эвакуация. Поднимай всех на борт и уходи на орбиту.
Командор кивнул и принялся быстро отдавать приказы по комм-сети, организовывая отступление Гвардии Ворона. Легионеры слажено начали эвакуацию, и по мере заполнения отсеков десантные корабли поднимались в клубах дыма. Взрыв слева заставил его слегка пошатнуться. Миг спустя рядом с ним появился командор Алони.
- Последний транспорт, лорд!
Коракс проследовал за Алони по рампе, его ботинки зазвенели о металл. Когда рампа начала подниматься, он бросил последний взгляд на армию Пожирателей Миров, воющих, словно упустившие добычу гончие.
- Мы выжили, лорд, - Алони, казалось, все еще не мог поверить в случившееся. – Девяносто восемь дней!
Кораксу совершенно не хотелось радоваться. Он взглянул на Алони и остальных космических десантников.
- Я прибыл на Исстван с восьмьюдесятью тысячами воинов. А покидаю менее чем с тремя.
От его слов веселое настроение остальных тут же улетучилось, и в десантном отсеке воцарилось мрачное молчание, нарушаемое лишь ревом корабля. Коракс стоял у иллюминатора, под его ногами безостановочно дрожала палуба. Он смотрел на исчезающие вдали Ургалльские холмы, но видел перед собой тысячи павших последователей.
- Что нам делать дальше? – спросил Алони.
- Как обычно. Мы отступим, восстановим силы и продолжим сражаться. Гвардия Ворона не в последний раз встретилась с предателями. Это поражение, но еще не конец. Мы еще вернемся.
Пелена облаков скрыла Исстван-5 от взора примарха, и он больше не думал о погибших.
Грэм Макнилл СМЕРТЬ СЕРЕБРЯНЫХ ДНЛ МАСТЕРА
Я знаю, что умираю. Но не знаю почему. Моя глотка раздавлена, и слабых вдохов не хватит для мозга надолго. Он не убил меня сразу, хотя легко мог. Помню, он смотрел, как я бился на полу мастерской и задыхался словно выброшенная на берег рыба. Смотрел, словно его завораживал переход от жизни к смерти. Но я крепче, чем кажусь, и не умру быстро.
Возможно, этого он и хотел.
Он не остался, чтобы наблюдать за моей смертью, словно его не интересовало точное время, лишь то, что это продлится долго. Я думаю, что он использовал ровно столько усилий, чтобы раздавить мне горло, сколько было нужно для медленной смерти. Если бы я не умирал, то почти восхитился бы необходимым вниманием к деталям и контролем над силой.
Он хотел, чтобы я умер медленно, но не удосужился посмотреть на исход.
Какой разум может так мыслить?
Мне, как и всем нам, некому молиться. Император показал глупость поклонения незримым божествам, чьё существование — ложь. Все храмы и святилища были разрушены, даже последняя церковь за серебряным мостом. В небесах нет сверхъестественных существ, способных услышать мои предсмертные мысли, но как бы сейчас мне хотелось, чтобы это было не так.
Любое свидетельство моей смерти — лучше, чем ничего. Иначе это будет просто статистикой, докладом одного из гардемаринов грозного корабля. Мои последние слова и мысли будут важны лишь если кто-то их услышит или поймёт. Вы вряд ли забудете умирающего перед вами человека.
Я даже хотел бы, чтобы убийца остался до конца. По крайней мере, мне было бы на что смотреть, кроме почерневшего потолка мастерской. Люмосферы горят ровно, хотя мне кажется, что они гаснут.
Или гасну я?
Я бы хотел, чтобы он остался посмотреть на мою смерть.
Он был настолько больше и сильнее. Конечно, благодаря улучшениям, но даже без них я бы вряд ли был для него соперником. Я никогда не был вспыльчивым и не стремился к физическому и воинскому совершенству. С самых ранних пор я был мыслителем, копавшимся в рабочих деталях, и обладал изощрённым разумом, работающим как часы. Отец хотел направить меня в ученики к Механикум Марса, но дед не желал и слушать об этом. Жрецы красной планеты были врагами Терры два поколения назад, и мой дедушка, гравёр с тонкими длинными пальцами, который делал невероятные браслеты, резьбу и шейные украшения в стиле Штамповки Аскалона, затаил обиду с тех беспокойных времён.