Басни (с илл.), стр. 24
Скупой [105]
Какой-то домовой стерег богатый клад,
Зарытый под землей; как вдруг ему наряд
От демонского воеводы
Лететь за тридевять земель на многи годы.
А служба такова: хоть рад или не рад,
Исполнить должно повеленье.
Мой домовой в большом недоуменье,
Как без себя сокровище сберечь?
Кому его стеречь?
Нанять смотрителя, построить кладовые:
Расходы надобно большие;
Оставить так его: так может клад пропасть;
Нельзя ручаться ни за сутки;
И вырыть могут и украсть:
На деньги люди чутки.
Хлопочет, думает и вздумал наконец.
Хозяин у него был скряга и скупец.
Дух, взяв сокровище, является к Скупому
И говорит: «Хозяин дорогой!
Мне в дальние страны? показан путь из дому;
А я всегда доволен был тобой,
Так на прощанье, в знак приязни,
Мои сокровища принять не откажись!
Пей, ешь и веселись
И трать их без боязни!
Когда же придет смерть твоя,
То твой один наследник я:
Вот все мое условье;
А впрочем, да продлит судьба твое здоровье!»
Сказал – ив путь. Прошел десяток лет, другой.
Исправя службу, домовой
Летит домой,
В отечески пределы.
Что ж видит? О восторг! Скупой с ключом в руке
От голоду издох на сундуке —
И все червонцы целы.
Тут Дух опять свой клад
Себе присвоил
И был сердечно рад,
Что сторож для него ни денежки не стоил.
Когда у золота скупой не ест, не пьет, —
Не домовому ль он червонцы бережет?
Волк и мышонок
Из стада серый Волк
В лес oвцу затащил, в укромный уголок,
Уж разумеется, не в гости:
Овечку бедную обжора ободрал,
И так ее он убирал,
Что на зубах хрустели кости.
Но как ни жаден был, а съесть всего не мог;
Оставил к ужину запас и подле лег
Понежиться, вздохнуть от жирного обеда.
Вот близкого его соседа,
Мышонка, запахом пирушки привлекло.
Меж мхов и кочек он тихохонько подкрался,
Схватил кусок мясца – и с ним скорей убрался
К себе домой, в дупло.
Увидя похищенье,
Волк мой
По лесу поднял вой;
Кричит он: «Караул! разбой!
Держите вора! Разоренье:
Расхитили мое именье!»
Такое ж в городе я видел приключенье:
У Климыча-судьи часишки вор стянул,
И он кричит на вора: караул!
Два мужика
«Здорoво, кум Фаддей!» – «Здорoво, кум Егор!»
«Ну, каково, приятель, поживаешь?»
«Ох, кум, беды моей, что вижу, ты не знаешь!
Бог посетил меня: я сжег дотла свой двор
И пo миру пошел с тех пор».
«Кaк так? Плохая, кум, игрушка!»
«Да так! О Рождестве была у нас пирушка;
Я со свечой пошел дать корму лошадям;
Признаться, в голове шумело;
Я как-то заронил, насилу спасся сам;
А двор и все добро сгорело.
Ну, ты как?» – «Ох, Фаддей, худое дело!
И на меня прогневался, знать, Бог:
Ты видишь, я без ног;
Как сам остался жив, считаю, право, дивом.
Я, тож о Рождестве, пошел в ледник за пивом,
И тоже чересчур, признаться, я хлебнул
С друзьями полугару;
А чтоб в хмелю не сделать мне пожару,
Так я свечу совсем задул;
Ан бес меня впотьмах так с лестницы толкнул,
Что сделал из меня совсем нечеловека,
И вот я с той поры калека».
«Пеняйте на себя, друзья! —
Сказал им сват Степан. – Коль молвить правду, я
Совсем не чту за чудо,
Что ты сожег свой двор, а ты на костылях:
Для пьяного и со свечою худо;
Да вряд не хуже ль и впотьмах».
Котенок и скворец
В каком-то доме был Скворец,
Плохой певец;
Зато уж филосoф презнатный,
И свел с Котенком дружбу он.
Котенок был уж котик преизрядный,
Но тих, и вежлив, и смирен.
Вот как-то был в столе Котенок обделен.
Бедняжку голод мучит:
Задумчив бродит он, скучаючи постом;
Поводит ласково хвостом
И жалобно мяучит.
А философ Котенка учит
И говорит ему: «Мой друг, ты очень прост,
Что терпишь добровольно пост;
А в клетке над носом твоим висит щегленок;
Я вижу, ты прямой Котенок».
«Но совесть…» – «Как ты мало знаешь свет!
Поверь, что это сущий бред
И слабых душ одни лишь предрассудки,
А для больших умов – пустые только шутки!
На свете кто силен,
Тот делать все волён.
Вот доказательства тебе и вот примеры».
Тут, выведя их на свои манеры,
Он философию всю вычерпал до дна.
Котенку натощак понравилась она:
Он вытащил и съел щегленка.
Разлакомил кусок такой Котенка,
Хотя им голода он утолить не мог.
Однако же второй урок
С большим успехом слушал
И говорит Скворцу: «Спасибо, милый кум!
Наставил ты меня на ум».
И, клетку разломав, учителя он скушал.
Две собаки [106]
Дворовый верный пес
Барбос,
Который барскую усердно службу нес,
Увидел старую свою знакомку
Жужу, кудрявую болонку,
На мягкой пуховoй подушке, на окне.
К ней лaстяся, как будто бы к родне,
Он, с умиленья, чуть не плачет
И под окном
Визжит, вертит хвостом
И скачет.
«Ну что, Жужутка, как живешь,
С тех пор как господа тебя в хоромы взяли?
Ведь помнишь: на дворе мы часто голодали.
Какую службу ты несешь?»
«На счастье грех роптать, – Жужутка отвечает, —
Мой господин во мне души не чает;
Живу в довольстве и добре,
И ем и пью на серебре;
Резвлюся с барином; а ежели устану,
Валяюсь по коврам и мягкому дивану.
Ты как живешь?» – «Я, – отвечал Барбос,
Хвост плетью опустя и свой повеся нос, —
Живу по-прежнему: терплю и холод
И голод
И, сберегаючи хозяйский дом,
Здесь под забором сплю и мокну под дождем;
А если невпопад залаю,
То и побои принимаю.
Да чем же ты, Жужу, в случай попал,
Бессилен бывши так и мал,
Меж тем как я из кожи рвусь напрасно?
Чем служишь ты?» – «Чем служишь! Вот прекрасно! —
С насмешкой отвечал Жужу. —
На задних лапках я хожу».
Как счастье многие находят
Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят!
вернуться
105
Содержание басни сопоставлено с пословицами: «Что скупому в руки попало, то и пропало», «В могилу глядит, а над копейкой дрожит».
вернуться
106
Ту же тему разрабатывали Флориан («Два Кота») и Геллерт («Две Собаки»).